Умножающий печаль - Вайнер Аркадий Александрович (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
— Не поверю, что Хитрый Пес не мог откупиться.
— Серенький мой властитель, любимый командир! Конечно, деньги решают все, но есть ситуации, отягощенные эмоциональными глупостями — родительский испуг, материнский гнев, общая ненависть к собакам-людоедам. Как говорит Серебровский, разрушительное действие внесистемного фактора. Надо было сделать так, чтобы допрежь скандала в газетах и заявления в прокуратуру потерпевшие сами оказались довольны укусами…
— Для этого надо было, чтобы вся министерско-финансовая семья оказалась мазохистами, — заметил я.
Лена восхищенно покачала головой:
— Твой друг Хитрый Пес потому магнат, что знает о таких возможностях денег, про которые мы и не догадываемся…
— Обложил ребенка компрессами из тысячерублевок? — предположил я.
— Нет. Спросил — сколько лет пацану? Одиннадцать? Отлично! Позвонил нашему представителю в Нью-Йорк и велел незамедлительно купить детский «мерседес».
— Это еще что такое? — удивился я и почувствовал стыд — прожил столько лет на Западе и не видел детского «мерседеса».
— В Нью-Йорке самый лучший в мире магазин игрушек — «ФАО-Шварц». Там продается «мерседес» — настоящая двухместная «шестисотка», только маленькая, метра полтора длиной. С двигателем, огнями, все на коже — как полагается, но только для детей. Хороших, качественных детей, которые знают, где и у кого надо было родиться. Потому что стоит этот игрушечный автомобильчик девять тысяч восемьсот долларов…
— Ну-ну, и что? — Я почувствовал себя увлеченным старой сплетней.
— В тот же день наш человек в Нью-Йорке снял с витрины «мерс» и вечерним рейсом увез в Москву. А поутру в палату к сшитому и склеенному мальцу вкатили это авточудо, и, как ты догадываешься, после этого ребенка можно было выволочь из машины только с помощью того же Мракобеса.
— Любопытная история… Может быть, это миф?
— Наверное, миф, — легко согласилась Лена. — Правда, я сама на этом «мерсе» прокатилась. Полный прикол!
— А ты как в этот детский «мерс» попала?
— А его привез в больницу мой папаша. Так уж получилось, что он хорошо знаком с Серебровским и покусанным замминистра…
Мы молчали, глядя друг на друга. Мне показалось, что я начал улавливать код, тайный подтекст ее разговоров со мной.
Лена простодушно сказала:
— Я думаю, что тебе было приятно убедиться в чадолюбии твоего друга. Отец покусанного мальчика потом понял, что за суховатой внешностью олигарха Серебровского скрывается нежная, чувствительная душа. Они даже подружились впоследствии.
— Что-то в этом роде я и предполагал. Как фамилия этого папы, кстати говоря?
— Фатеев…
Она ласкала меня пронзительно, нежно. И властно. А я вел себя как сексуальный инвалид, как эротический лишенец. Я хотел с ней разговаривать.
— Спасибо, что ты рассказала мне…
— О чем ты? — оторвалась она на миг.
— О восхитительной любви Серебровского к детям покусанных министров.
— Не стоит благодарности. Добродетели босса очевидны…
— Тебе наш босс нравится, — утвердительно спросил я.
— Нет, — отрезала она, пытаясь выволочь меня из русла интриг в сладкое лоно удовольствий.
Но мы — международные менты-мазохисты — так легко гадость на радость не меняем.
— Почему? Почему может не нравиться Хитрый Пес? Некрасивый?
— Перестань говорить глупости. Богатые некрасивыми не бывают. Серебровский — очень крутой мэн.
— И что?
Она, видимо, махнула на меня рукой — от эмоционального паралитика кайф не словишь. Закурила сигарету и сказала мне душевно:
— В отличие от тебя, мой ненаглядный начальник, наш шеф Александр Игнатьич — настоящий босс. Как вы называете в Интерполе главных мафиозных донов?
— Саро di tutti capos. Босс всех боссов…
— Вот он и есть Босс Боссович, потому что владеет замечательным секретом расчетов с миром. Все платят за него.
— Нежный мой цветок, несведущее дитя, обращаю твое внимание, что это он нам всем платит, — ради справедливости вступился я за друга.
Она смотрела на меня с еле заметной насмешкой в круглых васильково-синих, бездонно-прозрачных глазах.
— Сердечный ты мой простофилюшка! Все фокусы в цирке очень просты, но исполнить их может только мастер. Секрет Хитрого Пса примитивен, но умеет это делать только он один.
— Поделись секретом, девушка-невинность, нетронутый эдельвейс, если знаешь. Может, мы и для себя сообразим что-то про этот трюк?
Лена положила мне руки на плечи и неожиданно просто сказала:
— Сережа, это не трюк. Это характер, это свойство гениального бизнесмена. Он платит смехотворно дешево за все, что покупает. И берет неимоверно дорого за все, что продает. Хитрый Пес предлагает людям деньги, а взамен берет у них талант, дружбу, верность, счастье, будущее — он приобретает человеческие судьбы. В руках у Серебровского контрольный пакет акций незримой компании «Наш мир завтра»…
Растерянно покачал я головой:
— И тебе не нравится такой крутой мэн?
— Не-а! — беззаботно рассмеялась Лена. — Мы с ним райские птички из одного змеиного инкубатора. Только я пока птенчик в золотом пушке, а он громадный матерый лысый гриф. Нет, не нравится. Мне нравишься ты…
— Ага, это понятно! Как говорится, мечтаю верить…
— Ты, дурачок, этого не понимаешь. Ты как черный хлеб, как печеная картошка в золе. Мне нравится перебрасывать тебя с ладони на ладонь.
— По нашим временам — диета сомнительная…
— Не боись! Как затоскуем, я с презентаций в сумке икры с лососиной утащу. Кстати, я давно хотела тебя спросить…
— Спроси! Смогу — отвечу…
— В какой самой страшной криминальной истории ты участвовал? Какое убийство, ну, допустим, чья смерть произвела на тебя самое большое впечатление? — Ее глаза горели азартным любопытством.
— Смерть Вольфганга Брикса, — не задумываясь, ответил я сразу. — Его останки обнаружили через пять лет после смерти.
— Расскажи, расскажи! — задергала меня Лена. — Быстрее рассказывай…
— Каждый год мы проходим обязательную трехнедельную стажировку в одной из национальных полиций мира. В прошлом году я отбабахал ее в Германии, в Гамбурге. В полицию обратились из местного банка — они, мол, не могут связаться со своим клиентом Вольфгангом Бриксом, на счету у которого кончились деньги. А все коммунальные и регулярные платежи осуществлялись автоматически с этого счета. Как, значит, им быть?
— Ну-ну, дальше? — Лена дергалась в нетерпеливом ожидании криминального ужастика.
— Выехали к нему домой, позвонили в дверь — никто не открывает. А в квартире слышны звуки — кто-то ходит, разговаривает, через замочную скважину видны отблески света.
— Взломали?
— Еще как! Чистенькая двухкомнатная квартирка, в углу на рождественской елке мерцают разноцветные лампочки. Включен телевизор — какое-то ток-шоу передают. А в инвалидном колесном кресле перед телевизором — скелет в лохмотьях. На коленях открытый журнал — программа передач на 5 декабря девяносто второго года. Пять лет назад…
— Полный отпад! — восхитилась Лена. — Сказочный рекламный ролик о елочных гирляндах и телевизорах «Сони»! Хороший слоган: «Живи с нами — после жизни»…
— «Филипс». У него был не «Сони», а «Филипс». Пять лет покойника развлекал «Филипс».
— А сколько ему годков натикало? Ну, этому самому немцу?
— Бриксу было сорок три. Многоквартирный огромный дом, громадный город, миллион людей вокруг… Могила неизвестного человека…
— Жуть какая-то! — передернула плечами Лена. — Гиньель! Вампука!
Потом обняла меня за шею, тихо прошептала на ухо:
— Эту веселенькую историю ты не рассказывай Хитрому Псу никогда…
