Роковая перестановка - Вайн Барбара (библиотека книг .TXT) 📗
Эдам собирался сказать, что они будут делать то, что должны, что скоро они начнут все забывать, что они вернутся сюда, они двое, и начнут забывать. Но он не смог сказать все это, потому что сам не хотел всего этого. У него больше не было желания жить вдвоем с Зоси здесь. И вообще жить с ней вдвоем и иметь общего ребенка…
Лицо девушки опухло от слез, стало почти уродливым. И пахло от нее потом. Эдаму захотелось хорошенько встряхнуть ее, так, чтобы клацнули зубы. Это ты виновата, хотелось кричать ему, это из-за тебя все случилось, из-за твоей клептомании, твоего вранья. Но он лишь отстранил Зоси от себя, вытер ей слезы углом простыни и помог одеться, подавая вещи одну за другой.
— Эдам, я не создана для того, чтобы иметь детей. Почему их всех забирают у меня?
Он уже терял терпение.
— Он не твой. Ты к нему не имеешь отношения.
— Она. Она была человеком. — Зоси через голову натянула серый свитер, пальцами расчесала свои тонкие светлые волосы. — Где ее вещи? А ее одежда?
— Я их сжег. Я развел костер и все сжег.
Снова взглянув на фотографию, на остов дома, на почерневшие балки, Эдам будто наяву услышал ее вой, печальный крик, увидел, как Зоси потрясает сжатыми кулаками. Рама от люльки в некоторой степени напоминала тот сгоревший дом, фоном ей тоже служили кучи пепла и закопченная стена.
Вивьен, одетая в кремовое платье, заваривала на кухне чай в большом коричневом чайнике, который, как помнил Эдам, очень любила тетя Лилиан. Шива и Руфус сидели на противоположных концах стола, Руфус нарезал посыпанный маком каравай серого хлеба, испеченного Вивьен. Утро было таким же, как в любой другой день, только все происходило чуть раньше обычного. Снаружи моросил дождь, он то и дело ударялся в стекла, подброшенный порывами ветра. Эдам усадил Зоси за стол, поставил перед ней еду — кружку с чаем, кусок хлеба с медом и маслом. Девушка принялась сковыривать с хлеба мак и класть его на язык. Она сумасшедшая, подумал Эдам, у нее плохо с головой.
Где-то в доме забили часы. Эдам вздрогнул и поежился. За все время, что они здесь, никто ни разу не заводил часы Хилберта.
— Что это, черт побери?
— Я завел дедушкины часы, — сказал Руфус. — Просто так, захотелось.
— Чтоб тебя, — произнес Эдам, дрожа. — Что ты лезешь не в свое дело?
Часы пробили десять раз. На прошлой неделе он и не догадывался, что существует такое время — десять утра. Вивьен поставила перед ним кружку с чаем.
— Выпей, Эдам, тебе станет лучше.
Зоси походила на едва не утонувшего котенка, на несчастное создание, которое спасли в последний момент, когда оно уже утратило надежду. Опустив один уголок рта, она сосала указательный палец. Вивьен спросила:
— Кто-нибудь из вас может отвезти меня в деревню? Мне нужно позвонить мистеру Татиану.
Шива вспылил.
— Ты продолжаешь настаивать? Ты хоть понимаешь, что подводишь беднягу, а? Он положился на тебя, ждет, что ты будешь сидеть с детьми. Что теперь ему делать? Ты подумала об этом?
— Это невозможно, — сказала Вивьен. — Я не могу работать у него. Все лучше, чем это делать.
— Тогда завтра я уезжаю без тебя. Может, тебе и безразлично твое будущее, а меня мое волнует.
Эдам чувствовал: Вивьен ждет, что он предложит ей остаться, но он не собирался предлагать. Они ели хлеб, испеченный ею. Благодаря Вивьен в доме царила чистота, хозяйство было четко налажено. Она так грамотно и умело управляла домом, что практически избавила Эдама от необходимости продавать мебель. Однако он все равно не мог предложить ей остаться. После слов о часах Руфус отвернулся от него, а сейчас посмотрел, и Эдам многое прочитал в этом взгляде, а потом все это подтвердилось, когда Руфус обратился к Вивьен:
— Если хочешь, я могу захватить тебя с собой в Лондон. Если ты собираешься вернуться в тот скват, я отвезу тебя на Хаммерсмит.
А как же Кэтрин Ремарк? Что Руфус имеет в виду? Что он заберет крохотное тельце с собой или что ему, Эдаму, придется в одиночестве прятать его?
Руфус сказал:
— Ну что, едешь в деревню?
— Чем быстрее, тем лучше. — У Вивьен был озабоченный вид. Эдам видел: она принимает решение действовать вопреки собственным желаниям. Вивьен, как и сотни раз до этого, руководствовалась какими-то абстрактными принципами. Это озадачивало и раздражало его. — Я только поднимусь наверх и возьму шаль, — сказала девушка. — Здорово похолодало. Мы уже и забыли, что бывает холодно.
Именно в этот момент появилась почтальонша. Шива первым услышал ее. Он вдруг замер, повернув голову.
— Что это, черт побери? — произнес Эдам.
Все, даже Руфус, подумали, что это полиция. Он встал и прошел один-два ярда к окну. Крышка почтовой щели на входной двери дважды звякнула, но прежде Эдам уже успел метнуться в оружейную и вернуться с дробовиком Хилберта. Шива вскочил.
— Господи!
Под окном проехал красный велосипед, на мгновение промелькнуло что-то красно-серебристое. Это вполне могло быть пролетевшей птицей или цветком ириса, который раскачивает ветер. Руфус вернулся из холла с письмом в руке.
— Принесли почту, — сказал он. — Счет. Ты в своем уме?
— Боже мой, — сказал Эдам. — Я думал, это легавые.
— Мы все подумали, что это легавые. А что бы ты сделал, если бы это на самом деле были они? Убил бы их?
— Не знаю. Тебя видели?
— Это опять была девчонка. Откуда мне знать, видела она меня или нет? — Руфус перевел взгляд на ружье, которое Эдам держал, направляя в стол. Сникшая, бледная Зоси расширившимися глазами апатично смотрела на дуло. — Опусти эту чертову штуковину. Господи, чем скорее я уберусь из этого дурдома, тем лучше.
Сверху, как бы издалека, раздался странный, растянутый крик Вивьен. Не вопль и не вой, а протяжное «О», крик горя.
Они поняли, что случилось, что именно она обнаружила. Девушка пошла искать шаль. Эдам слишком поздно сообразил, где находится шаль, что ею укрыто тело, лежащее в ящике от комода. Не найдя шаль в своей комнате, Вивьен отправилась на поиски по дому и наверняка вспомнила, что одолжила ее Зоси для малышки.
Они вдруг непроизвольно придвинулись друг к другу, стали плечом к плечу у края стола. Зоси тоже встала и вцепилась в Эдама. На кухне повисла тишина, но тут Шива нервно закашлялся. Эдам подумал о почтальонше, она ушла недалеко, наверняка катит рядом с собой велосипед вверх по проселку…
Послышались шаги Вивьен; она бежала, сначала по коридору, потом по лестнице. Зоси начала хныкать.
— Заткнись, — сказал Эдам. — Заткнись, а не то я убью тебя.
Вивьен открыла дверь и влетела на кухню, ее загорелое лицо выбелилось и стало желтым, как при гепатите. Она так таращила глаза, что сверху и снизу радужек виднелись белки. Ее руки покрылись гусиной кожей, волоски на предплечьях топорщились. Эдам почувствовал, что у него волосы зашевелились на затылке.
Вивьен ни с того ни с сего спросила:
— Зачем тебе ружье? — А затем: — Тебе мало того, что ты натворил?
— Вивьен, это была внезапная смерть. — Руфус шагнул к ней, но девушка попятилась. — Никто не виноват. Такое случается. Это могло бы произойти, даже если бы ребенок был дома.
— Я тебе не верю.
— А зачем мне тебе врать? Мы все к этому причастны. Нет смысла строить из себя целку.
— Один раз ты мне уже соврал. Ты сказал, что отвез ребенка.
Сказать на это было нечего.
— Ладно, — произнес Эдам, — мы соврали тебе, но сейчас не лжем. — Он жалел, что его голос дрожит, что не может управлять мышцами лица и горла. — Ты думаешь, Зоси могла причинить вред малышке? Она любила ее, и ты это знаешь.
Эдам сделал ошибку, упомянув об этом. Зоси взвыла и, бросившись к двери черного хода, стала бить по ней кулаками. Если людям разрешено применять оружие — при крайней необходимости или когда им угрожает какая-либо опасность, — рано или поздно люди применят его. Эдам читал об этом, но никогда прежде не проверял на практике. Он вдруг поймал себя на том, что поднимает ружье и целится в Зоси.
