Сдвиг - Кринг Тим (лучшие книги .txt) 📗
— Это почему? — заинтересовался Каспар.
— Непонятно, как оно получилось. «Ориент» — это нечто восточное, а «тир» — ясное дело, «стрельба»…
Когда они приехали, Каспар выскочил из машины, даже не подождав, пока она остановится, и, схватив завернутый в бумагу предмет, сунул его под мышку, стараясь напустить на себя беззаботность. Ему самому показалось, что такая поспешность выглядела довольно-таки подозрительно, будто он что-то прятал, но если начать перекладывать сверток, будет еще хуже, поэтому он просто быстрым шагом припустил к зданию. Уэсли, оставшись в машине, чтобы погонять двигатель и подзарядить аккумулятор, опустил стекло и прокричал вслед Каспару, не подвезти ли его вечером домой. Тот ответил, что не станет возвращаться в Ирвинг. Почему — Уэсли не спросил.
— Будь ты проклят!
Мельхиор, продолжая держать зонтик, со злостью разглядывал лежавшего лицом вниз БК. Все должно было произойти не так. Он ждал Чандлера, и транквилизатор предназначался для него, а не для БК. Вчера по телефону Келлер сообщил ему новую формулу, и Мельхиор целый день провел в поисках нужных ингредиентов: какие-то удалось купить, какие-то — украсть, и все равно того, что удалось достать, хватило только на один дротик. Келлер не сомневался, что этого будет достаточно, чтобы вывести из строя даже Чандлера. Мельхиор поинтересовался, насколько сильным было действие смеси.
— Постарайтесь не уколоть палец, — ответил Келлер, — а то заработаете химическую лоботомию.
Мочевой пузырь лежавшего на полу детектива опорожнился, и на ковре расплылось темное пятно. Мельхиор перевернул БК ногой, проверил пульс и убедился, что тот мертв. Из живота торчала толстая игла. На рубашке не хватало пуговицы, на царапине засохла кровь. Рубашка оказалась последней каплей, доконавшей Мельхиора. Не кровь, не мертвое тело, а именно чертова рубашка: ослепительно белая, из чистого хлопка и с элегантными серебряными запонками. За три недели с этим человеком произошли разительные перемены, полностью его преобразившие. Ради того чтобы выследить Мельхиора, Чандлера и Наз, БК превратился сначала в щеголя, а теперь в труп.
— Будь ты проклят, агент Керрей!
Мельхиор опустился на колени, стараясь держаться подальше от лужи мочи, и со злостью обнажил грудь детектива. От резкого движения на рубашке оторвались и разлетелись по сторонам еще три пуговицы. Сунув руку в карман, Мельхиор вытащил небольшой плоский футляр на «молнии». В нем было несколько шприцев, один из которых — с длинной иглой, пара пузырьков с эпинефрином и еще сигара «Ла Глориа Кубана», которую он собирался выкурить, когда Чандлер окажется на борту самолета Сонг. Келлер настоял, чтобы Мельхиор прихватил с собой эпинефрин, если тело Чандлера, даже наделенное столь необычными возможностями, не выдержит мощного воздействия транквилизатора. Мельхиор приготовил шприц и с размаху вонзил его в грудь БК с такой силой, что хрустнуло ребро. Тело БК забилось в диких судорогах, и иголка едва не сломалась. Это вполне могло бы оказаться coup de grace [46], не успей Мельхиор ее вытащить и отскочить назад. БК, всхлипнув, закашлялся, и его вырвало.
Пока БК приходил в себя, Мельхиор усадил его на стул, закатал рукава и штанины и крепко стянул скотчем запястья и щиколотки. Он сделал это не потому, что пожалел дорогую одежду, а чтобы БК не попытался сгоряча освободиться. Наконец глаза БК постепенно стали проясняться, но тело по-прежнему его не слушалось. Голова упала на грудь, и только глаза следили за тем, как Мельхиор его связывает. Он хранил молчание и вел себя очень тихо, поэтому его вопрос прозвучал так неожиданно, что Мельхиор невольно вздрогнул.
— Зачем?
Мельхиор не ответил и обмотал лентой грудь и бедра детектива.
— Зачем ты меня спас?
Мельхиор отмотал от рулона большой кусок ленты.
— Сплюнь!
— Чт…
Мельхиор ударил его по щеке.
— Сплюнь!
БК выплюнул себе на колени смесь желчи, крови и слюны, и Мельхиор заклеил ему рот, дважды обмотав голову скотчем. И только после этого ответил.
— Сам не знаю, — сказал он и, отступив, оглядел связанного детектива, будто тот был наряженным манекеном, которого собирались выставить в витрине. — Назовем это совестью. Каждому человеку нужен кто-то, чтобы оставаться честным перед самим собой и не лгать хотя бы себе. Думаю, такой человек для меня — ты. На случай, если я когда-нибудь забуду, что мои действия незаконны и аморальны. На случай, если я начну их путать с добродетелью или предначертанием. Я обыкновенный бандит, Бо, и твое существование постоянно мне об этом напоминает. Timor mortis exultat me. Страх смерти возбуждает меня.
Он наклонился так близко, что БК ощущал тепло его лица.
— По моему разумению, — тихо произнес он, — ты оказался втянутым в это дело несправедливо. Начал как пешка в чужой игре без всяких шансов на успех. Черт, когда я впервые встретил тебя, то принял за абсолютного пустышку, но ты умудрился выжить и извлечь уроки. И посмотри на себя сейчас: ты меня едва не взял этим утром. Поэтому я дам тебе совет: в следующий раз, когда мы встретимся, сначала стреляй и только потом задавай вопросы. Потому что я сам поступлю с тобой именно так.
Он выждал паузу, разглядывая БК со смешанным чувством презрения и любопытства. Из-под парика у него катились капельки пота, а жаркое дыхание обжигало кожу детектива.
— После того, что случится сегодня, будут говорить, что мир изменился, — наконец прошептал он. — Но ты этому не верь. Общество раскололось уже очень давно, и изменить это не под силу ни тебе, ни мне, ни Чандлеру, ни даже Джеку Кеннеди. Тебе надо прочитать книгу, которую дал директор, или «451 градус по Фаренгейту» Брэдбери, или «1984» Оруэлла, да того же «Маньчжурского кандидата», положившего начало проекту «Орфей». Научные фантасты всегда знали, что добро и зло вовсе не взаимоисключающие понятия, что уж говорить о капитализме и коммунизме. Что чем дольше длится борьба, тем больше воюющие стороны становятся похожими друг на друга. Однако то, что раньше было только вымыслом фантастов, с сегодняшнего дня превратится в реальность. И при этом правду станут выдавать за ложь, списывая все на «субъективность» и «недоверие к властям». Наступивший хаос подменит истинные причины, пока не появится кто-то или что-то, в чьих силах успокоить людей верой в то, что какие-то истины являются непреложными. Например, Бог, или Отчизна, а может быть — кто знает, — эгоизм как антипод самобичевания и самосовершенствования. Но как бы ни развивались события, обязательно найдутся те, кто на страхах людей урвет огромный куш. — Мельхиор чуть отступил назад. — Я двадцать лет в разведке и никогда этого не понимал, — сказал он, качая головой. — Однако после встречи с тобой, по глупости верящим всему, что говорит правительство, даже если подвергается за это преследованию, все встало на свои места. И чтобы показать свою признательность за полученный дар, я тоже хочу тебе кое-что подарить.
Он наклонился и с подчеркнутой интимностью крепко поцеловал БК в губы, прижавшись к ним так сильно, что детектив почувствовал это даже через два слоя скотча. Ему было не больно. И даже совсем не походило на поцелуй, но на него накатилась такая волна тошноты, что он с трудом удержался от рвоты.
Мельхиор выпрямился и улыбнулся, оглядывая БК, совсем как отец, гордящийся сыном, затем протянул руку, чтобы смахнуть у него с кончика носа повисшую каплю. БК и сам не знал, была ли она потом, слизью или даже слезой.
— Бо-Кристиан Керрей, — торжественно и в то же время искренне и даже заботливо произнес Мельхиор. — Это ты — пылающий мальчик. И ты — педик!
Но и это было еще не все. Он сунул руку в карман брюк БК и задержал ладонь у него на бедре. БК отвернулся и закрыл глаза — из носа со свистом вырывался воздух, раздувая пузыри сочившейся слизи.
Неожиданно рука исчезла, но глаза БК смог открыть не сразу. В тусклом свете Мельхиор разглядывал кольцо Наз.
