Роль второго плана - Кивинов Андрей Владимирович (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
– Слушай, Жор. Кино это прекрасно, но как же убийства? Ты хочешь вот так, за здорово живешь, променять одно на другое? А как же Рудольф Аркадьевич? Или он тебе больше не интересен? Кто его прищучит? Утконос? Или Илья Ильич?
Жора виновато опускает глаза на мой не подметенный пол.
– Не боись… Раскроем.
Выходя на днях из ворот фабрики, Георгий был настроен заметно решительней, метал молнии и клялся, что прижмет к ногтю этого наглого вруна Шилова и самого переработает на мусор. «Эх, мешок бы ему на голову, да в лесок! Как в кино с Бельмондо!» «Шилова в мешке не утаишь, Георгий. Да и у нас пока не Франция».
Сейчас боевой задор коллеги на порядок ниже.
– Раскроем? – переспрашиваю я, – интересно, как? К тому ж, у тебя репетиции.
– Они не помешают… А к Рудольфу есть тайная тропка. Никуда наш И.О. не денется.
– Поделись, если не секрет. Что за тропка?
– А ты сам еще не понял?
Жора отрывает взгляд от пола. Во взгляде проснулось вдохновение.
– Честно говоря, нет. Жена?
– При чем здесь жена?… Машенька.
– Секретарша?
– Абсолютно верно. Думаю, красавица нам подойдет. Шилова она ни в грош не ставит. Не авторитет он для нее. Сам посуди, красить глаза в присутствии начальника… Это открытое нарушение секретарского кодекса. Да и потом… Заметил, как она на него смотрела?
Должен заметить другое. Жора никогда не упустит возможности совместить приятное с полезным.
– Не заметил…И что необычного в ее взгляде?
– Опусти башку в очко деревенского туалета, сделай глубокий вдох, а потом посмотрись в зеркало. Вот такой же взгляд был и у нее.
Замечательная метафора. Чувствуется, Георгий действительно не напрасно провел время с человеком искусства. Мне больше делать нечего, как башку в очко совать. И почему именно деревенского туалета? Наш, отделенческий нисколько не хуже.
– Я так думаю, если ее расположить, она много чего расскажет. И про живого директора и про мертвого. А дальше видно будет…
– Я кое в чем не очень уверен… Машенька-то нам подойдет. Но подойдем ли ей мы? Ты ведь правильно заметил, ее надо расположить…У тебя много денег? Или ты собираешься ей стихи читать?
– Есть у меня, чем ее расположить, – голосом Глебушки Жеглова заявляет мой друг, – какая баба не мечтает попасть в Голливуд? Не говоря о секретарше с фабрики по переработке отходов.
– В Голливуд?
– Я фигурально выражаюсь. В мир кино. Иная подруга за секунду в кадре пол жизни отдаст. На этом и сыграю. А не хотите ли, Машенька, в кадр-другой попасть? Но с маленьким условием…
– Ты еще сам не снялся.
– Чепуха, договорюсь с Лабудянским. Жалко ему, что ли, человеку роль в массовке дать? Там как раз в сценарии пара бомжих есть… А ты говоришь, зачем мне кино…
– А в казино не хочешь с ней сходить? В «Бармалей», например?
– Дай денег, схожу.
– Я не о том. Жетончик у Бочкарева в кабинете…
– Ну и что? Человек любил азартные игры. Если б мне там поведали, кто его пристукнул, бегом бы побежал. Но только не поведают мне там ни хрена.
Беспокоит Михалыч по местному телефону. Небось, десятое, юбилейное заявление. Ошибся. Прибыла машина, Жору ждет увеселительная прогулка. Но не в Диснейленд.
– И не лень барану бензин тратить, – ворчит напарник, покидая мой кабинет, – скорей бы, скорей бы в кино…
Остаток дежурства прошел в той же экзотической обстановке. Я пытался вычислить, какая еще из восьми заяв липовая, но так и не сумел. А посему регистрировал все аккуратно и без мухлежа. В хозяйственный магазин, откуда утащили банку с краской, пришлось нестись аллюром, периодически шарахаясь от бросающихся следом собак. Хозяин, увидев мою истекающую потом физиономию, долго извинялся, что побеспокоил органы такой ерундой. На что я уверенным тоном заявил – пустяков для нас не бывает, помогать людям наш долг и честь. Хозяин прослезился… Замполит с Жорой вернулись из путешествия по местам боевой славы лишь в районе девяти вечера, наконец, освободив машину… Чем закончился вояж, не знаю, Жора сразу рванул домой. Репетировать, наверно.
Сейчас на хронометре без пяти десять. Еще пара часов и мое дежурство уйдет в историю. А кто знает, может и войдет. Я варю пельмени в электрочайнике и релаксирую, закинув ноги на стол. Идиотская привычка, взятая из полицейских сериалов, от которых я тащился до прихода в ментуру. Сейчас уже не тащусь. От одной, слава Богу, избавился – демонстративно таскать сбрую с кобурой и пистолетом. Укушенный еще таскает, хотя однажды получил за это от своих же. Зарулил в кабак, с понтом снял пиджачок, обнажив свою фирменную упряжь и висящий под мышкой пистолет. За что и был мгновенно вырублен двумя ОМОНовцами, подрабатывающими в кабаке вышибалами.
О, а вот и он. Легок на поминках. Я убираю ноги со стола. Ну, чем еще обрадуете, царь Борис?
– Зараза! – переступив порог Укушенный бьет кулаком о стену. (Где ж на всех «Блестящих» напастись?), – сука какая-то у нас на земле завелась. Весь район наркотой снабжает.
– Героином?
– Всем, что душе угодно. И кокс и «колеса»… По бросовой цене. Где-то поблизости окопался. Наши дилеры раньше у черных на Левобережном рынке брали, а теперь у него. Якобы, в какой-то хате перевалочный пункт. Ширево из Закавказья идет, партии сумасшедшие, а здесь уже по дилерам раскидывается.
– Откуда информация?
– Человечек мой только что шепнул. Где хата, он не знает, но попробует вычислить. Думаю, в общаге какой-нибудь. Хорошо б накрыть.
– Слей тему в ОНОН [ОНОН – отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков], пускай крутятся.
– Не доверяю я нашему ОНОНу, – Борька зачем-то оглядывается на дверь и снижает громкость вещания, – месяца два назад уже доверился. (Мат). Мне Бурундук стуканул про черных с герычем [герыч (жарг.) – героин] из девятого дома, я как идиот в ОНОН перекинул. Черных так и не накрыли, а Бурундука через неделю с «передозом» [передоз (жарг.) – передозировка] на окраине города нашли. Да еще отбуцканного. Помнишь Бурундука? Мелкий такой шустрила.
– Помню.
– Так что теперь я лучше сам… Лидка меня не искала?
– Звонила. Полчаса назад где-то. Я сказал, ты в прокуратуре.
– С ума сошел? В такое то время? Она ж туда перезвонит.
– Тогда предупреждай где ты. В засаде, кстати, не против посидеть сегодня? У девчонки одной. Сосед ее донимает. Ничего девчонка, симпатичная. Мужа не будет. Кроссворды порешаете, в картишки перекинетесь. На раздевание. – Иди ты, – огрызается Укушенный, – сам садись.
После одного события засады для Бориса больная тема. Причем, в прямом смысле. Сидел он как-то с Васей Роговым в хате у одной балерины, которую хотели навестить квартирные воры. Сидеть в засадах скучно, неинтересно. Ну и предложили хозяйке в карты сыграть. На раздевание. У Васьки всегда дежурная колода в кителе. Балерина похихикала для вида и согласилась. Фигурка – «Плейбой» отдыхает, что ж не сыграть? Раздеваться, конечно, договорились не до полного «ню», а в разумных пределах. Понеслось. Так увлеклись, что не заметили, как законный супруг вернулся. А муж, не просто муж, а чемпион военного округа по боксу. Пришел герой с боевого дежурства. Заходит в гостиную и наблюдает групповую эротическую сцену. Вася в семейных трусах и носках, Бориска, в том же, но без носок, и молодая жена «топ лесс». Интимный свет, интимный Джорж Майкл из магнитофона, винишко, картишки. Легкий, игривый смех… Ой, здравствуй любимый. Знакомься, это мальчики из милиции. В засаде сидят… Мальчики даже документы достать не успели. Короче, повезло, что у мужа боевого оружия не оказалось. Хотя, оно ему и не к чему… Укушенный вышел из нокаута через час, Вася, по-моему, до сих пор не вышел, а балерина больше не танцует. Получила травмы, несовместимые с балетом.
– Я чего зашел, – Борька зажигает спичку от подошвы. (У него там чиркаш приклеен), – две новости. Хорошая и очень хорошая. С какой начать?
– С любой. Как совесть подсказывает.
– Тогда с хорошей. Мокруху на Пескоструйной раскрыли. Где директора статуэткой отоварили.
