Умножающий печаль - Вайнер Аркадий Александрович (бесплатная регистрация книга .txt) 📗
Лихая, беспутная волшебница, она вершила таинство вхождения в удивительный мир, о котором мы в молодости думали всегда, неотступно, темно и сладко, как верующие о загробной жизни.
You are welcome. Добро пожаловать…
— По-моему, ты уже и без меня придумал подарок боссу, — легонько потолкала меня в плечо Лена.
— Нет, не придумал, — вынырнул я из воспоминаний. — Я вспоминал о подарках нашей молодости. Думал о женской красоте…
— Ну ты даешь! — восхитилась Лена. — О женской красоте — применительно к дню рождения босса? Или безотносительно?
— Относительно! Как всякий стареющий козел, я стал подолгу рассматривать баб…
— Это хорошо! — одобрила Лена. — Повышает гормональный тонус… К чему рассказываешь?
— Хочу спросить. У меня такое впечатление, что с улиц Москвы исчезли красивые девки. Это факт? Или это старческая мизантропия?
— Это факт, — пожала плечами Лена. — Нормально…
— Куда делись?
— Ну, одна, например, сидит рядом с тобой, — усмехнулась подруга. — Другие — в попутных и встречных машинах, отечественных и иномарках, в такси и персоналках.
— А чего это они все вдруг так автомобилизировались? — искренне заинтересовался я.
— С того, что в этой стране теперь рынок. Не социализм, при котором все одно — уродка иль красотка, была бы только патриотка! Сейчас красота наконец и у нас стала товаром. И естественно, имеет цену…
— А какова цена-то?
Лена раздавила в пепельнице окурок, медленно, улыбаясь — не то всерьез, не то шутя, — сказала:
— На рынке, Сережа, не бывает фиксированных цен. За сколько продашь! Поэтому они не шастают по тротуарам с авоськами в руках, а сидят в дорогих офисах серьезных контор, снимаются в рекламе, топ-моделят, рвутся на телевидение, а некоторые — пока я тут шоферю у тебя — нежатся на пляже в Ницце. Усек?
— Усек…
Не знаю, может быть, она права. Вообще это похоже на правду. Красота — это дар, физиологический талант. Талант ученого, или торговца, или скрипача имеет цену. А почему красота — самый редкий и самый востребованный в мире товар — не должна иметь цену?
У нас, слава Богу, она не имела цены. Может быть, потому, что, как говорит Хитрый Пес, тогда не было реальных денег. А может, потому, что не было ничего дороже — приценить не к чему было.
Пустое. Я многого не цепляю, у меня странное чувство, будто я лечу по касательной к этой жизни. Не сопрягаюсь.
Положил Лене руку на колено:
— Назови цену.
Она легко, прикосновением погладила мою ладонь, со смешком сказала:
— Тебе — бесплатно. Фирма угощает…
АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ: РАЗДАЧА СЛОНОВ
Человек — животное ритуальное. Неохота думать о том, что каждое пробуждение — это и есть твой новый день рождения. Неохота и некогда. День рождения отмечается как сложный ритуал.
Приятно раз в году, потратившись чуток на угощения, собрать близких людей.
Близкие — это орда халявщиков, прохиндеев-стололазов, надоевшие сотрудники, друзья детства, с которыми ты познакомился, когда они узнали, что ты далеко уплыл в восьмизначные цифры, и, конечно, надежные компаньоны и партнеры, мечтающие повидать тебя на следующих праздниках — в гробу, на поминках.
С утра до обеда они будут идти через мой кабинет — сегодня это дозволено — и непрерывно врать, кривляться, лебезить и притворяться. Вечером — шикарный прием в загородном доме в Барвихе. Как сейчас говорят — большая парти.
А я улыбаюсь поощрительно, сегодня я добр и доступен. Правила ритуальной игры. Надя и Кузнецов в приемной следят за жестким расписанием движения поздравителей — всем назначен точный срок, минута в минуту, всем определено количество времени для выражения теплых чувств и зачтения поздравительного адреса.
Стол для совещаний уставлен сегодня рядами фужеров с шампанским и наполеонками с коньяком. Подносы тарталеток, канапэ и маленьких пирожных, вазы с фруктами и бездна цветов. В углу горой свалены пакеты и свертки с подарками.
Кто-то из обслуги, от большого ума, догадался пустить через спикеры негромкую классическую музыку. Вот кретины! Нечто похожее я видел только на прощании с отравленным банкиром Кивелиди.
Я выслушивал очередного визитера из близких, говорившего обо мне так сладко, что на губах выступал сахариновый налет, принимал адрес, благодарил сердечно, и если это был дальний-близкий, то мило и душевно ручкался, а если заявлялся близкий-близкий, то мы и лобызались троекратно.
Я думаю, что эта наша неискоренимая традиция — обниматься и целоваться с противными мужиками — восходит к душевной необходимости плотнее ощупать собеседника и убедиться, что он не прячет за спиной нож. А камень — за пазухой.
После этого возвращался к своему столу и смотрел на терминал финансовых индексов — биржа катилась вниз неостановимо. Сегодня она может рухнуть.
Это, конечно, плохо. Очень плохо. Но я ничего не могу сделать…
А посетители все шли. Они любили меня. Они искренне надеялись притулиться к моим деньгам.
Владимир Вольфович, похохатывая, хлопал меня по плечу:
— Нет, Александр, ты не правильно себя ведешь! Однозначно! Ты же форменный нормальный гений! Держись ближе к нам — все будет у тебя нормально!…
Мясищев, грубый человек, хозяин агропромышленного банка, обнимал меня, досадливо крякал:
— Трудный денек сегодня, Сашок! Вкладчики бегут, паникуют, тащат понемногу… Знаешь, курочка по зернышку клюет, а весь двор в говне…
Президент «СБС» Смоленский веселился, подначивал, до печенок достать старался:
— Ну, тезка, поздравляю! Еще годешник отмотал! Ты — орел! Одно мне только скажи — зачем ты попер в губернаторы? Нужно это тебе? Будут шутить — у олигарха положение хуже губернаторского!
Стая кинорежиссеров — все невероятно революционные художники, верящие в торжество прекрасного:
— … и ваши несомненные будущие успехи, Александр Игнатьич, мы считаем залогом бессмертия, непобедимости нашего многострадального кинематографа…
Сенька Агафонов, глава «Росалюминия», низкий завистник, долго рассматривал картины, потом сочувствующе вздохнул:
— Цены на русскую школу в Европе катятся вниз, как сегодняшняя биржа…
— Не тревожься, Семен! После того как повисят на моих стенах, эти полотна свою цену удвоят…
А министр экономики Хейфец сказал по-простому, по-мужицкому, по-нашему:
— Ну что же, господин Серебровский, я очень доволен, что премьер поручил мне вас поздравить и сказать вам, что вы лишний раз доказали, как может быстрых разумом Билл-Гейтсов российская земля рождать. Вы по праву являетесь лидером нашего поколения Интер-Некст!
И довольный сложной шуткой — домашней заготовкой — с чувством засмеялся, вперед меня…
Шли, шли, шли.
Потом появился взволнованный Палей. Тревога, тайный испуг явственно проступали сквозь восторженно-поздравительное выражение лица, как на плохо загрунтованном холсте.
— Дорогой Александр Игнатьич! С восхищением, с гордостью…
— Притормозите, Вениамин Яковлевич, — остановил я его. — Спасибо за поздравление, но мы с вами финансисты и оба знаем, что лесть — просто эффективное коммерческое действо. Набираешь моральный капитал, не вкладывая ни копейки из основных средств. Давайте лучше поговорим по делу.
Палей тяжело вздохнул:
— Вести неутешительные, рынок не сегодня-завтра может рухнуть. Это приведет к международному дефолту… Государственное банкротство…
— Бог милостив, а западные кредиторы не зарежут курицу с золотыми яйцами, огромными, как у быка. Что еще?
— «Московский комсомолец» напирает на нас. Фамилий никаких не называют, но грубо намекают, что хорошо бы разобраться — кто инициировал кризис и кому он может быть выгоден…
— Ну, это они, молодые, ретивые, торопятся. Поперед батьки в финансовое пекло лезут, — усмехнулся я. — Рановато разбираться пока. А что с немцами? С банкирами?
— Возмущены и огорчены, — покачал удрученно головой Палей. — Говорят, что впервые сталкиваются с таким несправедливым и нелояльным поведением партнера. Они потрясены…
