Кто посеял ветер - Нойхаус Heлe (читать хорошую книгу .txt) 📗
Зевая, Боденштайн насыпал ложкой кофе в кофеварку. Было всего лишь двадцать минут восьмого. Он посмотрел в окно. Сегодняшний день обещал быть столь же чудесным, что и вчерашний, о чем свидетельствовало ярко-синее небо над прозрачной пеленой тумана, покрывавшей луг. Предвкушая долгую прогулку с Анникой, во время которой можно будет спокойно поговорить, он включил кофеварку и вдруг застыл на месте.
Два темных лимузина подкатили к пока еще пустой парковочной площадке и остановились прямо перед воротами. Четверо мужчин в костюмах вышли из них и огляделись. Боденштайн невольно отпрянул назад. Его сердце забилось, когда он увидел среди нежданных гостей Хейко Шторха и Добермана. Что они здесь делают ранним воскресным утром? Может быть, им стало известно, что Анника скрывается у него? Но как они могли узнать об этом? Единственным человеком, знавшим об этом, была Пия. Ему стало не по себе. Он поспешил в гостиную, схватил мобильный телефон, оставленный на тумбочке возле кушетки, и дрожащими пальцами набрал номер родителей.
Четверо мужчин продолжали стоять возле своих автомобилей и, судя по всему, совещались. Шторх разговаривал по телефону. Интересно, с кем?
– Ну, давай уже, бери трубку, в конце концов, – прошептал он, стиснув зубы, и принялся нетерпеливо мерить шагами маленькую комнатку. Наконец отец отозвался.
– Папа! – негромко произнес Оливер. – Только что к поместью подъехали четыре человека из Федерального ведомства уголовной полиции. Я уверен, что они будут спрашивать об Аннике. Ты должен сказать им, что знаком с ней по общественному инициативному комитету, но не более того. Ее здесь нет. Сможешь сделать это?
В течение нескольких секунд он слышал в трубке лишь дыхание отца, и только сейчас до него дошло, что его родители не знают, где в действительности находится Анника и в чем ее обвиняют.
– Я должен лгать полиции? – спросил после паузы отец. – Твоим коллегам?
– Папа, пожалуйста, сделай это, – попросил его Боденштайн. – Потом я все тебе объясню! Анника попала в очень трудное положение, и ей требуется помощь.
Боденштайн догадывался, насколько это не нравится его прямолинейному, законопослушному отцу, и одновременно с этим задавался вопросом: что потом он ему объяснит? Что Аннику разыскивают по подозрению в убийстве? Боже милостивый! Во что он ввязался!
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Оливер. – В голосе отца отчетливо слышалось неудовольствие. – Но одобрить подобное я не могу.
Четверо мужчин, стоявшие на парковочной площадке, сориентировались и направились к воротам, которые вели во внутренний двор.
– Я сейчас приду и возьму все на себя, – сказал Оливер. – Но я прошу тебя, папа…
В трубке раздались короткие гудки. Отец положил трубку.
Боденштайн-младший плюхнулся на кушетку и закрыл ладонями лицо. Обещая помочь Аннике, он не думал о возможных последствиях, о том, что из-за него в это дело могут оказаться втянутыми посторонние люди – его родители или Пия. До дверей дома было всего пять шагов. Ему нужно всего лишь встать, выйти из дома и сказать Шторху, что Анника лежит в его постели, на втором этаже. Они увезут ее, и он избавится от всех проблем. Почему бы ему не поступить так?
Раздался какой-то шум. Оливер поднял голову и увидел через приоткрытую дверь Аннику, стоявшую на нижней ступеньке лестницы.
– Я все слышала, – тихо сказала она. – Они нашли меня. Мне не нужно было сюда приходить. Я только осложнила жизнь всем вам.
Боденштайн молча смотрел на нее. Может быть, Пия все-таки была права? И он действительно совершил ошибку, поверив ей? Анника тоже смотрела на него. Ее глаза на бледном, худом лице казались огромными – как у испуганной лани, которую неожиданно осветили автомобильные фары. В эту секунду у него созрело окончательное решение. Оставалось только надеяться, что ему никогда не придется потом раскаиваться.
– Они тебя еще не нашли, – произнес он хриплым голосом. – И я позабочусь о том, чтобы им не удалось сделать это.
– Я сегодня ночью все еще раз обдумала, – сказала Фрауке Хиртрайтер, садясь на стул перед письменным столом. – Почти не спала. Эти узкие нары не очень-то удобны.
Как показалось Пии, после ночи, проведенной в камере следственного изолятора, она выглядела не лучшим образом.
– Это точно, что отца застрелили из ружья, найденного в моем шкафу?
– Да, результаты баллистической экспертизы свидетельствуют об этом однозначно, – ответила Пия. Она испытывала странное чувство, сидя за столом Боденштайна. Вид из-за него был непривычен, и она не могла избавиться от чувства, что что-то не так. – Почему вы спрашиваете об этом?
– Хм. У меня имеется охотничье ружье, трехстволка. Я забрала его с собой, когда уехала из Рабенхофа после ссоры с отцом. Конечно, в платяном шкафу спальни хранить ружье нельзя, но оно не было заряжено, и гостей я никогда не принимала.
– Одну минуту. – Перелистав документы, Пия отыскала отчет Крёгера, составленный им в среду. Согласно списку, в оружейном шкафу Людвига Хиртрайтера отсутствовали три единицы огнестрельного оружия: «маузер 98», трехстволка «кригхофф трампф» калибра 7х57R и пистолет «ЗИГ-зауэр Р226». В отчете баллистической экспертизы в качестве орудия убийства значилось ружье «маузер 98». Если Фрауке говорила правду, кто-то подменил ружье. Но кто? И зачем? Чтобы навлечь на нее подозрение?
– У ваших братьев есть ключ от вашей квартиры? – спросила Пия.
– У моих братьев? – удивилась Фрауке. – Зачем им… – Не договорив, она задумалась, наморщив лоб. – Вы хотите сказать, они могли подбросить мне орудие убийства, чтобы избавиться от меня?
– Именно так.
– Нет, не думаю. – Фрауке покачала головой. – Грегор вообще не знает, где я живу, а Маттиас… В его нынешнем положении вряд ли ему пришло бы подобное в голову.
– Кто еще мог это сделать?
– После того, как я однажды захлопнула дверь, оставив ключ в квартире, и заплатила этому кровососу из аварийной службы сто евро, второй ключ постоянно находится в офисе «Рая для животных», – задумчиво сказала Фрауке. Когда до нее дошел смысл произнесенных ею слов, ее глаза расширились от ужаса. – О господи!
– Это значительно сужает круг подозреваемых, – констатировала Пия. – Кто имеет доступ в офис?
– Рики, Ника, Янис и я. Боже мой! Это значит, что… нет!
– И тем не менее. – Пия откинулась на спинку стула. – Госпожа Францен, господин Теодоракис или Ника. По всей вероятности, это сделал кто-то из них, если не вы сами.
Она опять оказалась в тупике. Все, что вчера рассказала Фрауке, нашло подтверждение: в багажнике «Мерседеса» лежали картины и шкатулка, которую она взяла из шкафа в доме своего отца. В бардачке были найдены квитанции на отпуск бензина с нескольких бензоколонок на трассе А8 и с одной на Ленггризерштрассе в Бад-Тёльце.
– Кого вы считаете способным на такое?
– Я не знаю. – Фрауке беспомощно покачала головой. – Янис может вспылить, и он был очень зол на моего отца. Рики? Нет. С ее любовью к животным она не смогла бы убить Телля.
– Остается Ника. Я о ней практически ничего не знаю. Расскажите мне о ней.
– Ника. – Фрауке вздохнула и покачала головой. – Это несчастное существо. Она появилась у Рики с полгода назад. Раньше они были близкими подругами. У Ники распался брак, и она лишилась работы. Мне ее немного жаль.
– Почему?
– Она всегда выглядит такой… бедной, потерянной, одинокой, беззащитной. Почти не разговаривает. Рики и Янис эксплуатируют ее без всякого зазрения совести. Она убирается в доме и магазине, ведет бухгалтерию для Рики, и за это занимает комнату в подвале, – рассказывала Фрауке. – Никогда ни на что не жалуется. Ей как будто нравится такая жизнь. Она вовсе не глупа, просто начисто лишена и тщеславия, и каких-либо амбиций.
Это описание мало соответствовал портрету убийцы двух человек, замешанной в криминальном заговоре глобального масштаба. Либо Анника Зоммерфельд рассказывала Боденштайну сказки, чтобы выглядеть интересной, либо Фрауке Хиртрайтер плохо разбирается в людях.
