Дом аптекаря - Мэтьюс Эдриан (книги бесплатно без регистрации txt) 📗

Рут перепрыгнула на берег и отправилась на поиски. Долго искать не пришлось: пустая бетонная площадка, служившая парковкой… свалка… и вот оно — «Мастерская Дреста по ремонту и комплектованию морских судов».

Мастерская представляла собой огромный обшарпанный ангар с жилым помещением наверху и садиком на крыше. В ангаре играла музыка. Рут остановилась, затаила дыхание и прислушалась.

Мелодия была знакомая.

«Муче» — Бэби Кокс с Дюком Эллингтоном. Вещь не для семейного прослушивания, но ей нравилась. Более того, пластинка была ее — иголка подскакивала именно там, где надо.

По спине пробежал холодок…

Рут навалилась на проржавевшую раздвижную дверь и вошла.

Темно. В темноте — металлические звуки. Перевернутая моторка. Сети. Гребной винт. Хромированные перила.

Музыка звучала в глубине ангара, где под антресолями горела лампочка и откуда в кабинку наверху вела короткая лестница. Рут переступила через груду спасательных жилетов и решительно направилась к свету.

Шипение и потрескивание сварочного аппарата сопровождалось фонтаном ослепительных брызг. На деревянных кОзлах лежал большой бурый руль. Лицо сварщика закрывала защитная маска, но Рут уже догадалась, что это Дрест. Джаз мог слушать только он.

Источником музыки служил доисторический заводной граммофон с золотисто-черной ребристой трубой. Бэби Кокс отпела свое, духовые подвели черту, все получилось быстро, по-деловому — очевидно, музыкантам хотелось поскорее добраться до бара.

Дрест повернулся и поднял защитный щиток.

— «Виктор Третий», — сказала Рут.

Он выключил сварочный аппарат и вытер руки о валявшуюся на полу тряпку.

— Двойной пружинный мотор. 1919-й. Моя гордость и радость. Извините за Эллингтона. Соблазн оказался слишком велик. Все остальное на барже.

Дрест подтащил табуретку и предложил гостье сесть.

— Мне кажется, вы проголодались. Ничего особенного у меня нет… — Он исчез на несколько минут и вернулся уже с тостом, на котором лежала пара сардинок.

Пили кофе, потом шнапс и разговаривали.

Баржу вычистили, привели в порядок, на корпус в нужных местах поставили заплаты. Еще немного, и все будет готово. Дрест сказал, что внутри все высушили с помощью керосиновых плиток, и он сам расставил вещи по местам.

— Так что добро пожаловать домой.

Как же она могла забыть о Дресте? Он был на барже в тот день, когда она вернулась в город от родителей, когда «Спекулянт» едва не затонул. Они еще разговаривали, обсуждали возможность диверсии. Рут помнила, что ей было с ним легко, что его присутствие успокаивало, что он помог справиться с эмоциями и предложил план действий. И вот он снова перед ней — в перепачканном маслом комбинезоне с металлическими замками-«молниями», с длинными черными волосами, в которых уже мелькают белые нити, и прямыми темными бровями, небритый и улыбающийся. Разговаривая, Дрест постоянно жестикулировал левой рукой.

И в довершение ко всему на ногах у него были деревянные кломпы.

Ее так и подмывало спросить: «Эй, где вы, черт возьми, находитесь? Уж не в Голландии ли?» Реплика уже вертелась на языке, но так с него и не слетела — в конце концов, доблесть, как говорят, — это наполовину осторожность. И все же было в Дресте что-то располагающее, успокаивающее, настраивающее на неспешную откровенность.

Что?

Голос? Глаза? Улыбка или кломпы?

Так или иначе, ее потянул к нему некий древний, живущий в крови атавизм.

И она говорила, говорила, говорила…

Я… мне… меня…

И чем больше Рут говорила, чем чаще ее внутренний цензор путался в противоречиях, тем увереннее загоняла она себя в угол, из которого есть лишь один выход — правда.

Рут показала Дресту картину, но не сказала, что это первая в мире фотография, и не упомянула о том, что украла ее из лаборатории. В конце концов, она видела его второй раз в жизни. Доверие ведь рождается не на пустом месте, оно строится постепенно, на прочном основании, а не на смутном, пусть и все более остром ощущении, что отказ в доверии во сто крат хуже риска открыться, что, прячась в пузырь секретности, она оставляет себе только мрачную перспективу одиночества. Раздираемая противоречивыми импульсами, Рут бледнела, нервничала и кусала ногти.

Наконец Дрест спросил, в чем дело.

Она посмотрела на него, как будто… И покачала головой.

— А если все-таки попробовать? — предложил он, видя ее сомнения.

— Дело в картине, — призналась Рут. — Вы подумаете, что я сумасшедшая, но есть вероятность, что она радиоактивная.

Дрест подался вперед и внимательно посмотрел на нее. Рут считала секунды. Он не моргнул.

— Только не спрашивайте, как, что и почему, — быстро заговорила Рут. — Так получилось. Я таскаю ее с собой почти двадцать четыре часа. И чувствую себя как-то… не так, как всегда. Я уже не знаю, что есть на самом деле, а что придумало мое воображение. Я не вижу разницы.

— Разницы между чем и чем?

— Разницы вообще. У меня что-то с головой. С вами такого не бывает?

— Ее облучили в лаборатории? — спросил Дрест, помолчав.

Рут кивнула.

— Извините за глупый вопрос, но разве нельзя обратиться в ту самую лабораторию?

Она покачала головой.

— Что за радиация? Знаете?

— Нейтроны. Калифорний-252.

Дрест поднялся и ушел в мастерскую, а вернувшись, показал прибор, похожий на большой телефон. Она даже испугалась, подумав, что сейчас он позвонит в полицию или даже в сумасшедший дом, но прибор оказался не телефоном. То, что ей показалось трубкой, было на самом деле ручкой, под которой находился дисплей.

— Переносной детектор, — объяснил Дрест. — Реагирует на гамма- и бета-излучение, но берет и нейтронное. Но это еще не все, сейчас принесу остальное.

Через несколько минут он подсоединил дисплей к детектору на конце телескопической рукоятки и занялся настройкой.

— Ущипните меня, я, наверное, сплю, — пробормотала Рут. — Откуда у вас радиационный детектор? Куда я попала?

Он усмехнулся:

— В нашем бизнесе без такой аппаратуры не обойтись. Мы пользуемся ею почти постоянно. Вы не поверите, но радиоактивные материалы буквально повсюду и во всем, а не только в атомных субмаринах. Возьмем, к примеру, вашу баржу…

— Моя баржа радиоактивная?

— Нет, но у вас, вероятно, есть тефлоновая сковородка. Технологический процесс предусматривает использование радиоактивности для закрепления тефлона на сковородке. Это лишь один пример. Второй — буквально все фрукты и овощи в вашем холодильнике тоже были облучены.

— Стоп! Хватит!

Он осторожно поводил детектором по картине: сначала с одной стороны, потом — с другой. Прибор мирно пощелкивал. Закончив, Дрест опустился на пол.

— Чисто. Вы сами слышали — частота сигнала не менялась, значит, ничего нет, никаких горячих мест. Довольны, а? Должен, однако, заметить, с вашей стороны было очень мило — притащить в мастерскую потенциально опасный для жизни материал.

— Я искала свою баржу. Были бы ключи, вас бы не побеспокоила.

Они оделись, забрали картину, ключи и пластинки. На выходе из мастерской им встретился мужчина, которого Дрест представил как своего брата и партнера по бизнесу.

На «Спекулянте» все было, как до затопления. Рут словно вернулась в счастливые времена, предшествовавшие знакомству со старушкой, которой она так необдуманно, не предполагая последствий, помогла перейти через улицу. Дрест уже подключил электричество. Сухо, тепло, уютно, вещи на своих местах, «Еврейская невеста» на стене, фотография родителей на столике. На обшивке никаких следов воды. Старые бархатные шторы высушены, отглажены и положены на стул. Пластинки вернулись на полку, розовый проигрыватель там, где ему и положено быть.

Чудеса, да и только.

«Его послали мне небеса», — подумала Рут.

В порыве чувств она обняла своего спасителя и тут же отстранилась.

— Не знаю, как вас и благодарить. В последнее время у меня все идет наперекосяк, а тут… очень любезно с вашей стороны.