Семья Корлеоне - Фалько Эд (читаем книги .txt) 📗

— В Стиви Дуайера?

— Так считает Анджело. Так считал и Винни. Они с Анджело успели переговорить об этом, прежде чем его убили.

Почесав голову, Сонни уставился вдаль, словно пытаясь увидеть то, что произошло во время марша.

— В Стиви Дуайера? — повторил он.

— Так говорит Анджело, — подтвердил Нико. — Сами они этого не видели, но Анджело говорит, что Стиви подкрался к твоему отцу сзади, а после выстрела Бобби его застрелил Лука. Меня там не было, — добавил он, засовывая руки в карманы, — но, Сонни, черт побери, Бобби любит тебя и твою семью, и он ненавидел Стиви. Это ведь разумно, разве не так?

Сонни постарался вернуться мыслями к маршу. Он помнил, как у него на глазах Бобби выстрелил в его отца, после чего тот упал, — но больше у него в памяти ничего не сохранилось. Стреляли все, стреляли повсюду. В конце концов Стиви Дуайер был убит. Сонни напряг память, однако все, что произошло во время марша и сразу же после него, представляло из себя беспорядочную мешанину. Он потер костяшками пальцев подбородок.

— Не знаю, — сказал он. — Не знаю, что, черт возьми, произошло. Мне нужно поговорить с Бобби. И очень плохо, что он скрывается.

Они подошли к машине Сонни.

— Да, но ты ведь знаешь, — сказал Нико, — ты ведь знаешь, что Бобби ни за что не выстрелил бы в твоего отца. Этого просто не может быть, — добавил он, — и ты это прекрасно понимаешь.

— Я сам не знаю, что я знаю. — Сонни шагнул на улицу, собираясь открыть дверь своей машины. — А у тебя как дела? — сказал он, меняя тему. — Как тебе нравится твоя работа?

— Работа как работа. — Нико снял шляпу, провожая взглядом, как Сонни садится в машину. — В доках работа тяжелая.

— Да я слышал. — Захлопнув дверь, Сонни откинулся на спинку сиденья. — Но зарплата у членов профсоюза приличная, верно?

— Ну да, — подтвердил Нико. — Конечно, моднющую одежду и все такое я больше не покупаю, но все в порядке. Ты слышал, у меня есть девушка?

— Нет, — сказал Сонни. — Кто она?

— Ты ее не знаешь, — сказал Нико. — Ее зовут Анастасия.

— Анастасия, — повторил Сонни. — Ты нашел себе отличную гречанку.

— Это точно, — улыбнулся Нико. — Мы уже поговариваем о том, чтобы пожениться и завести малышей. Наверное, теперь, когда у меня есть приличная работа, я смогу их обеспечить всем. — Спохватившись, Нико залился краской, словно сказал глупость. — Передай своему отцу от меня большое спасибо, Сонни. Передай, что я очень благодарен ему за то, что он устроил меня на эту работу, хорошо?

Сонни завел двигатель, затем опустил стекло, чтобы пожать Нико руку.

— Береги себя, — сказал он.

— Ладно, — ответил Нико. Он замялся у двери, глядя на Сонни, словно ему хотелось сказать еще что-то. Постоял еще мгновение, собираясь с силами высказать то, что давило на него, — но в конце концов сдался и, неловко улыбнувшись, развернулся и поспешил прочь.

Джимми Манчини плечом распахнул узкую дверь и втащил за собой Корра Гибсона. В помещении без окон у длинного стола из нержавеющей стали стоял Клеменца, помахивая зажатым в правой руке здоровенным мясоразделочным ножом, словно оценивая его вес и балансировку. Следом за Джимми вошел Эл Хэтс, неся дубинку Корра.

— Проклятие, где я? — спросил Корр, когда Джимми рывком поднял его на ноги.

Судя по голосу, ирландец был пьян, и он действительно пропьянствовал бо?льшую часть ночи, перед тем как Джимми и Эл обнаружили его спящим в своей кровати и избили до бесчувствия. Попеременно приходя в себя и снова теряя сознание, Корр постоянно спрашивал, где он и что происходит, словно так полностью и не проснулся.

— А, Пит, это ты, — прищурив распухшие глаза, пробормотал он. — Привет, Клеменца. Где я?

Сняв со стены фартук, Клеменца его надел.

— Корр, ты еще не понял, куда попал? — Он завязал фартук за спиной. — Это место славится на весь Нью-Йорк. Это мясная лавка Марио в «Маленькой Италии». [65]Ее все знают. Здесь покупает колбасу сам мэр Лагуардиа. — Вернувшись к столу, Клеменца потрогал

пальцем лезвие ножа. — А Марио знает, как следить за инструментом, — с уважением промолвил он. — Ножи у него острые, как бритва.

— Знает? — переспросил Корр. Выдернув руку из пальцев Джимми, он встал покачиваясь, но самостоятельно. Окинув взглядом стол из нержавеющей стали и мясоразделочный нож в руке Клеменцы, рассмеялся. — Вы долбанные макаронники, — пробормотал он. — Сброд варваров.

— Разумеется, сицилийцы сюда не ходят, — продолжал Клеменца, обсуждая мясную лавку Марио. — Здесь готовят неаполитанскую колбасу. Мы ее не любим. Неаполитанцы не умеют готовить колбасу правильно, даже со всеми этими навороченными штучками. — Он обвел взглядом всевозможные ножи, ряды сверкающих кастрюль и сковородок и прочее оборудование, в том числе ленточную пилу в дальнем конце стола.

— Где моя дубинка? — спросил Корр. Увидев, что ее держит перед собой Эл Хэтс, опираясь на нее, словно Фред Астер, [66]он с тоской промолвил: — Ах, как бы мне хотелось напоследок треснуть тебя ею по башке, Пит!

— Да, но такой возможности у тебя не будет, — сказал Клеменца, подавая знак Джимми. — Разберитесь с ним в морозильнике. Там тихо.

Корр без сопротивления направился к двери, и Клеменца бросил ему вслед:

— Увидимся через пару минут, Корр.

Когда ребята и ирландец скрылись из виду, Клеменца остановился перед развешанными на стене ножами, тесаками и пилами всех форм и размеров.

— Вы только посмотрите на все это! — с восхищением присвистнул он.

Тессио лавировал по лабиринту между столиками, за которыми сидели человек пятьдесят в вечерних нарядах, разговаривающих друг с другом и смеющихся. Впереди него шел Эмилио Барзини, позади следовал Филипп Татталья. Клуб — не фешенебельный «Аист», но его близкий родственник — был расположен на первом этаже гостиницы в центре города. Каждый вечер его заполняли знаменитости — однако Марипоза и его подручные заглядывали сюда нечасто. Пробираясь в дальний конец зала, Тессио обводил взглядом столики. Ему показалось, за одним из них он увидел Джоан Блонделл, [67]сидящую напротив шикарного парня, которого он не узнал. На длинном белом помосте, выполняющем роль сцены, руководитель оркестра во фраке подошел к плоской коробке микрофона рядом с белым роялем и постучал по нему трижды палочкой, после чего оркестр принялся исполнять конвульсивную версию «Моего голубого рая».

— У этой дамочки ангельский голосок, — заметил Татталья, указывая на молодую женщину с затуманенным взором и длинными черными волосами, которая приблизилась к микрофону и запела.

— Ага, — согласился Тессио, и это короткое слово прозвучало словно скорбное восклицание.

В дальнем конце зала перед двустворчатыми стеклянными дверями стоял Малыш Кармине, один из ребят Томазино. Стиснув руками талию, он наблюдал за певицей. Двери были занавешены тонкими шторами, сквозь которые Тессио различил силуэты двух мужчин, сидящих за столиком. Когда Эмилио подошел к двери, Малыш Кармине распахнул ее перед ним, и Тессио с Таттальей прошли следом за Эмилио в небольшой кабинет. Посреди стоял круглый стол, за которым уместилась бы добрая дюжина, однако накрыт он был только на пятерых. У стола стоял официант с бутылкой вина в руке, рядом с Марипозой в сером костюме-тройке, ярко-синем галстуке и с белой гвоздикой в петлице. Рядом с ним сидел Томазино Чинквемани, как всегда, в помятом костюме, верхняя пуговица рубашки была расстегнута, а узел галстука сбился набок.

— Сальваторе! — воскликнул Марипоза, когда Тессио вошел в кабинет. — Рад тебя видеть, мой старинный друг! — Встав, он протянул руку, и Тессио ее пожал.

— И я тоже рад тебя видеть, Джо. — Он небрежно кивнул Томазино. Тот не встал при его появлении, но, судя по виду, был рад его видеть.