Круг Матарезе - Ладлэм Роберт (полные книги .txt) 📗
Неожиданно откуда-то сверху послышалось жужжание. Брэй склонился над сиделкой, держа оружие наготове. Боковым зрением в проеме двери, ведущей в гостиную на площадке первого марша лестницы, он заметил сидящую фигуру. Миссис Эпплетон спустилась из своих покоев в гостиную в резном автоматическом кресле на колесиках. На ней была темно-серая накидка с высоким воротником, лицо ничего не выражало, хрупкие руки тряслись.
– Так обращаются, молодой человек, со старой сукой, когда хотят посадить ее на цепь, или с волчицей, чтобы загнать ее за флажки, но если у вас – сексуальные притязания, то я должна поинтересоваться вашим вкусом.
Миссис Джошуа Эпплетон III была пьяна. При одном лишь взгляде на нее легко было догадаться, что пьет она уже много лет.
– Моя единственная цель, миссис Эпплетон, – увидеть вас. Эта женщина пыталась помешать мне, и вот ее оружие. Я офицер специальных служб, работающий на правительство США, и готов предъявить вам свои документы. То, что я сделал, обычная мера по изъятию оружия. В любой подобной ситуации я поступил бы точно так же.
Скофилд перенес сиделку в гостиную, тщательно завязал ей руки и, сделав из ее разорванных колготок подобие бинта, обмотал рот, а концы связал сзади на шее, затем закрыл дверь в прихожую и вернулся к миссис Эпплетон, которая теперь священнодействовала в баре. Брэй обратил внимание на необычной формы старинные стаканы и графины, что стояли на столиках в разных местах просторного помещения. Стекло было таким толстым, что при падении стаканы не разбивались, а хрустальных графинов оказалось столько, что при желании новую порцию напитка можно было получить с любого места, почти не передвигаясь по комнате.
Странная терапия для такого заболевания, подумал Брэй.
– Боюсь, что, если ваша сиделка очнется, мне придется преподать ей урок о том, как не следует размахивать руками. Она несколько неуклюже заботится о вас, миссис Эпплетон.
– Очень похвально, молодой человек! – Старая дама подняла свой стакан и осторожно уселась в передвижное кресло. – Но раз уж она вышла из игры, то не будете ли вы так любезны сказать мне, от чего она все-таки меня охраняет? И зачем вы хотели повидать меня?
– Могу ли я присесть?
– Вне всякого сомнения! Будьте как дома.
Брэй поймал ее блуждающий взгляд.
– Как я уже упоминал, я офицер, выполняющий определенное поручение Госдепартамента. Несколько дней назад мы получили сообщение о том, что ваш сын – через его отца – принадлежит к одной из европейских организаций, известной своими многолетними преступлениями международного масштаба.
– Чем? Известной чем? – Она расхохоталась. – А вы и в самом деле презабавный человек.
– Прошу простить, но здесь нет ничего забавного.
– О чем вы толкуете?
Скофилд описал ей группу людей, кое в чем напоминающих Матарезе. При этом он внимательно наблюдал за ней, надеясь, что она как-то среагирует.
Он был не очень-то уверен, что слова его доходят до ее сознания. И попытался воздействовать на ее материнские чувства.
– Информация об этом была передана из Европы под грифом чрезвычайной секретности. Насколько мне известно, в Вашингтоне только я один имел возможность ознакомиться с содержанием этого документа и решил, что прежде всего должен разобраться сам, а уж затем принимать решения. Мне кажется, что это очень серьезный вопрос. Для всей страны будет лучше, если ничто не коснется реноме конгрессмена.
– Молодой человек, – перебила его миссис Эпплетон, – ничто не может затронуть авторитет моего сына. Вам это известно? Он будет избран большинством голосов и станет президентом Соединенных Штатов. Его хотят избрать все! И все так говорят.
– Наверное, я недостаточно ясно выразился, миссис Эпплетон. Этот доклад из Европы носит угрожающий характер, и я вынужден собрать некоторую информацию. Например, перед тем как ваш сын возглавил кабинет, насколько глубоко он вникал в дела своего отца? Часто ли он посещал Европу вместе с вашим супругом? Кто составляет его ближайшее окружение в Бостоне? Все это чрезвычайно важно знать. Мне необходимо получить сведения о людях, которых знали только вы, о тех, кто прежде приходил навещать его в Эпплетон-Холл.
– Эпплетон-Холл… Вверх по дороге на Эпплетон-Хилл! – неожиданно вставила старая дама, напев странный мотивчик. – С лучшим видом на Бостон… и так будет века. Я знаю, это не больно здорово, но говорят, он сам подобрал это на клавикордах, наш Джошуа I, да-да, и сам написал слова. Это было более ста лет назад. А затем и Джошуа тоже.
– Миссис Эпплетон?! После того как ваш сын вернулся с войны в Корее…
– Мы никогда не говорили об этой войне! – Она почти кричала, взгляд ее стал враждебным, но через секунду вновь затуманился. – Конечно, когда мой сын станет президентом, они не смогут вертеть мной как им вздумается. Меня сохраняют для специфических случаев. – Она замолчала и рассмеялась. – После очень специфической подготовки у врача. – Она опять замолчала и поднесла указательный палец к губам. – Видите ли, молодой человек, трезвость – не главное мое достоинство.
Скофилд наблюдал за ней очень внимательно и был опечален тем, что видел. Под маской опустошенности можно было разглядеть другое лицо, с некогда живыми и ясными глазами.
– Мне очень жаль. Я думаю, что очень больно сознавать подобные вещи.
– Нет, напротив, – капризно воскликнула она. Теперь настала ее очередь изучать его. – Вы думаете, что вы умны?
– Я никогда не задумывался об этом, – ответил он. – Но у меня есть чутье. Как давно вы… больны, миссис Эпплетон?
– С тех пор, как я пытаюсь помнить. А это уже достаточно долго… уверяю вас.
Брэй снова взглянул на хрустальные графины.
– А конгрессмен навещал вас в последнее время?
– А почему вы спрашиваете? – Казалось, вопрос ее удивил.
А может, она была начеку?
– Просто так, без всякой цели, – стараясь сохранять равнодушный тон, ответил он. Ему не хотелось тревожить ее сейчас. Он еще не был уверен, но ему почему-то казалось, что с ней что-то происходит. – Я сказал сиделке, когда она открыла дверь, что конгрессмен послал меня сюда и что он сам должен быть здесь с минуты на минуту.
– Хорошо же вы придумали! – воскликнула она, и триумф послышался в старческом голосе хронической алкоголички. – Нет ничего удивительного, что она пыталась остановить вас!
– Вот из-за этого? – спросил Брэй, указывая на графины. – Кругом бутылки, очевидно, вы пьете каждый день. Может, ваш сын стал бы возражать.
– Не будьте таким дураком! Она пыталась остановить вас, потому что вы лгали ей и она не поверила вам!
– Лгал?
– Конечно! Мой сын – конгрессмен, и мы встречаемся только в особых случаях, только после специального курса лечения, когда я выхожу вместе с ним к его обожаемой публике, которая должна лицезреть его обожаемую мать. Мой сын никогда не бывал в этом доме и никогда не собрался бы приехать сюда. Последний случай, когда мы были с ним вдвоем, имел место почти восемь лет назад. Даже на похоронах его отца, хотя мы и стояли рядом, мы едва разговаривали.
– Могу я знать почему?
– Вы не можете! Но я могу сказать, что это не имеет никакого отношения к тем вещам, о которых вы тут говорили.
– А почему вы никогда не говорили о Корее, как вы признались?
– Не нужно настаивать, молодой человек! – Она поднесла стакан к губам. Ее рука тряслась, и бренди капало на ковер. Потом она уронила стакан.
– Черт возьми! – Скофилд поднялся с кресла.
– Оставьте его! Не поднимайте! – произнесла она тоном приказа.
– Но я все же подниму его, – сказал он, становясь перед ней на колени.
– Ну хорошо, поднимите. И подайте мне другой, если вы так любезны.
– Непременно. – Он пересек комнату, отойдя к другому столику, и налил ей бренди в новый стакан. – Вы сказали, что не любите говорить о войне в Корее…
– Да, я так сказала, – прервала она его. – Я никогда не обсуждаю эту тему.
– Вам можно позавидовать. Я в том смысле, что вы можете поступать так, как говорите. Обычно это удается не многим. – Он стоял перед ней, и его тень падала ей на лицо. Ложь продолжалась. – Например, я так не могу. Я тоже был там, так же, как и ваш сын.
