Патрульные Апокалипсиса - Ладлэм Роберт (книги без регистрации TXT) 📗

– Кто вы такой?

– Тот, кто – хотите верьте, хотите нет – борется за Францию не меньше, чем за свою страну. Мадам, нацисты, проклятые нацисты снова начинают маршировать по всей Европе! Знаю, это звучит мелодраматично, но так оно и есть.

– Ребенком я видела, как они казнили людей на площадях, – прошептала старуха, морщины ее обозначились резче. – Они опять могут это сделать?

– До этого далеко, но остановить их надо сейчас.

– А при чем тут наша Бабочка?

– Ей дали информацию, которой она могла по неведению поделиться с кем-то еще. А может, и не по неведению. Большего сказать не могу. Если ее здесь нет, то где она?

– Я только что собиралась послать вас в «Труа Куронн», в кафе на этой улице, но уже за полночь и идти туда нет необходимости. Она прямо позади вас, наш сосед мсье дю Буа помогает ей подняться по ступенькам. Ясно, что у нее за болезнь – пьет много. Ей хочется забыться, мсье, и вино помогает.

– А почему ей хочется забыться?

– Это не мое дело, а если о чем и знаю – держу при себе. Мы здесь опекаем нашу Бабочку.

– Вы не проводите меня в ее квартиру – сами убедитесь, и вы, и мсье дю Буа, что я не сделаю ей ничего плохого? Я просто хочу задать несколько вопросов.

– Наедине вы с ней не останетесь, уверяю вас. Никаких переодетых священников!

Филлис Крэнстон была невысокой женщиной лет сорока пяти – пятидесяти, крепкого, даже атлетического телосложения. Хотя она нетвердо держалась на ногах, передвигалась уверенно, с вызовом, одновременно поддаваясь и сопротивляясь состоянию опьянения.

– Кофе кто-нибудь сделает? – потребовала она с сильным, в нос, акцентом американки со Среднего Запада, рухнув на стул в дальнем конце комнаты. Сосед дю Буа стоял рядом с ней.

– Он уже на плите, Бабочка, не волнуйся, – сказала старушка из вестибюля.

– А это что за тип? – спросила Крэнстон, показывая на Лэтема.

– Американец, моя милая, знает того мерзкого священника, от которого мы советовали тебе держаться подальше.

– Эта свинья отпускает грехи таким шлюхам, как я, потому что только такие женщины ему и достаются! Этот ублюдок что, один из них? Пришел облегчиться?

– Уж в священники я меньше всего гожусь, – тихо и спокойно произнес Лэтем. – А что касается сексуального удовлетворения, я очень привязан к одной леди, которая об этом и заботится и с которой я надеюсь остаться на всю жизнь с благословения церкви или без оного.

– Боже мой, да ты настоящий обыватель! Откуда ты, парень?

– Из Коннектикута. А вы? Индиана или Огайо, а может быть, север Миссури?

– О, ты почти попал, красавчик. Я девочка из Сент-Луиса, родилась и выросла в провинции – какая скука, да?

– Откуда я знаю?

– А как ты узнал, что я из этой части добрых старых Штатов?

– По акценту. Меня учили различать его.

– Серьезно?.. О, спасибо за кофе, Элоиз. – Секретарь посольства взяла кружку и сделала несколько глотков, кивая после каждого. – Ты, наверно, думаешь, я законченная неудачница? – продолжала она, глядя на Лэтема, и вдруг резко выпрямилась, уставившись на него: – Подожди-ка, я тебя знаю! Ты офицер К.О.!

– Правильно, Филлис!

– Какого черта ты тут делаешь?

– Отец Манфред Ньюмен сообщил мне ваше имя.

– Этот идиот! Чтоб меня уволили?

– Не вижу причин, Филлис…

– Тогда почему ты здесь?

– Из-за отца Ньюмена. Он же сказал вам, не правда ли, кто такой полковник Уэбстер? Что это засекреченный американский разведчик из посольства, который уходит в подполье под другим именем, изменив внешность. Сказал, так ведь?

– Бог ты мой, да из него такое дерьмо поперло – любой нужник был бы мал. С ним всегда так, особенно когда до того возбудится, что, мне кажется, у меня задница треснет. Будто господа бога изображает – рассказывает тайны, которые только ему известны, а когда кончает, то схватит меня за лицо и говорит, гореть мне в геенне огненной, если повторю кому, что он сказал.

– Почему же вы сейчас мне рассказываете?

– Почему? – Филлис Крэнстон сделала большой глоток кофе и ответила просто: – Потому что друзья тут объяснили мне, какая я дура. Я хороший человек… как вас там?.. и у меня есть проблема, о которой знают только здесь, в округе. Так что идите к черту.

– Помимо очевидного, в чем проблема, Филлис?

– Я отвечу за нее, господин Americain, – сказала старуха. – Это двуязычное дитя родителей-французов потеряло мужа и троих детей во время наводнения на Среднем Западе в девяносто первом году. Обезумевшая река у их дома уничтожила все. Она одна выжила, цеплялась за камни, пока ее не спасли. Почему, вы думаете, она присматривает за детьми когда только можно?

– Мне надо задать еще один вопрос, единственный.

– Какой, мистер Лэтем – вас ведь так зовут? – спросила Филлис Крэнстон, выпрямляясь на стуле, уже скорее усталая, чем пьяная.

– После того, как отец Ньюмен сказал вам, кто я, кому сказали вы?

– Попробую вспомнить… Да, в страшном похмелье я сказала Бобби Дурбейну из центра связи и стенографистке из машинописного бюро – я ее почти не знаю, даже имени не помню.

– Спасибо, – сказал Лэтем. – Спокойной ночи, Филлис.

Озадаченный услышанным, Дру спустился по ступенькам дома на рю Павэ. Он понятия не имел, кто эта стенографистка, но ее статус не предполагал особого влияния. А вот Бобби Дурбейн – это удар. Бобби Дурбейн, рабочая лошадка из центра связи, старый знаток радиоэфира – человек, который всего несколько дней назад поддерживал связь с Дру через свою таинственную вещательную сеть и послал за ним посольскую машину, чтобы спасти от нападения нацистов. Нет, это выше его понимания. Дурбейн – тихоня, аскет, интеллектуал, ломавший голову над мудреными кроссвордами и шарадами, столь великодушный к своей команде, что часто вызывался работать в ночную смену, чтобы подчиненные смогли отдохнуть от ежедневных перегрузок.

Или был еще один Роберт Дурбейн, гораздо более скрытный? Он выбирал безлюдное ночное время, чтобы послать в эфир свои сообщения тем, кто настраивался на его засекреченные частоты и читал коды. И почему посольские машины со всей их огневой мощью прибыли лишь через минуту после того, как лимузин нацистов завернул на улицу, веером рассылая пули и убив нациста Це-двенадцать? Не Бобби ли Дурбейн отрежиссировал предстоящее кровопролитие, предупредив сначала нацистов? Эти вопросы требуют ответов, и еще надо разыскать неизвестную стенографистку посольства. С этим, впрочем, можно подождать до утра, теперь пора заняться консультантом отца Ньюмена, Антуаном Лаволеттом, бывшим священником и отставным шифровальщиком разведки.

Адрес Лэтем без труда нашел в телефонной книге. Пройдя два дома, он нашел свободное такси. Был почти час ночи – самое время, решил он, предстать перед пожилым отцом Лаволеттом, священником без сутаны, владевшим тайнами, которые, быть может, придется из него вытягивать.

Дом на набережной Гренель оказался солидным трехэтажным зданием из белого камня со свежевыкрашенными зелеными деревянными дощечками, точно сошел с полотна Мондриана. Владелец тоже должен был быть солидным, по крайней мере по доходам, поскольку этот район соперничал с авеню Монтень по высшему разряду состоятельности; он был не просто для богатых, а для очень богатых. Бывший шифровальщик и служитель церкви явно преуспел в этом материальном мире.

Дру поднялся по ступенькам к зеленой лакированной двери. Надраенная медь звонка и дверной ручки сияла в свете уличных фонарей. Он позвонил и стал ждать, было двадцать шесть минут второго ночи. В 1.29 дверь открыла изумленная женщина в халате, ей было, наверно, под сорок, светло-коричневые волосы спутались во сне.

– Господи, что вам нужно в такой час? – спросила она по-французски. – В доме все спят.

– Vous parlez anglais? [145] – спросил Лэтем, вытаскивая свое окаймленное черным удостоверение – документ, который и успокаивал, и смущал.