Мозг стоимостью в миллиард долларов - Дейтон Лен (лучшие книги читать онлайн txt) 📗

— Это мой младший брат Ральф, — улыбнулся доктор Феликс Пайк. — Он живет дверь в дверь с нами.

Мы поздоровались и обменялись рукопожатиями, и Ральф произнес «Добро пожаловать» тем низким зловещим голосом, который обычно звучит в фильмах, предвещая опасное развитие событий. Затем, чтобы старая одежда и нашейный платок не ввели меня в заблуждение, он вынул портсигар, содержащий шесть сигар «Кристо», и пустил их по кругу, но я предпочел свой «Голуаз».

Несмотря на обильно поседевшие волосы, Ральф выглядел моложе, чем первый Пайк, может, ему даже не перевалило за сорок. Он слегка раскраснелся и вспотел от работы в саду и хотя фунтов на тридцать казался тяжелее своего брата, то ли туго подпоясывался, то ли раз тридцать отжимался перед завтраком. Из кармана своего рабочего наряда он вытащил золотую гильотинку и обрезал кончик сигары.

— Остра как скальпель, — заметил Ральф. В его речи иностранный акцент слышался куда заметнее, чем у старшего брата.

— Прекрасно, — промолвил Феликс Пайк. — Прекрасно.

— Разрешите? — спросил Ральф и без промедления разлил всем нам бренди с содовой в тяжелые граненые рюмки.

— Я считаю, что ты все... — начал было доктор Феликс Пайк, но его голос увял.

— Все отлично. — Человек в наряде садовника аккуратно раскурил сигару и пересел на обыкновенный стул, чтобы случайно не прожечь обивку.

— Я смотрю, что наш пакет акций «Корругейтид холдингс» основательно уменьшился, — сказал доктор Феликс Пайк.

Ральф неторопливо выдохнул клуб дыма.

— Продал в четверг. Надо спускать, когда они поднимаются; не это ли я тебе всегда говорю. Certum voto pete finem, как говорил Гораций. — Ральф Пайк повернулся ко мне и повторил: — Certum voto pete finem: положи предел своим желаниям.

Я кивнул в унисон с доктором Феликсом Пайком, а Ральф благожелательно улыбнулся.

— Не беспокойся, — обратился он к брату, — на людях я достойно представляю твои интересы. Зелень я тебе обеспечу, Феликс. И на этот раз придержи ее. Не старайся спускать и приобретать, как ты сделал с акциями Уолднера. И если ты хочешь добрый совет, то вот он: избавляйся от всей своей дешевки и мелочевки; от нее только протори и убытки. Попомни мое слово — протори и убытки.

Доктору Феликсу Пайку не нравилось получать советы от младшего брата. Он в упор уставился на него и кончиком языка облизал губы.

— И тебе стоит запомнить это, Феликс, — с пафосом подытожил Ральф.

— Да, — отрезал доктор Феликс Пайк. Его челюсти сомкнулись едва ли не с лязгом, как нож гильотины. Рот у него был отвратительной формы, он захлопывался, как ловушка по принципу «всех впускать, никого не выпускать», а когда он открывался, так и казалось, что сейчас из него выскочит стая гончих.

Ральф улыбнулся.

— Так попозже спустим яхту?

— Собирался сегодня. — Таким жестом, которым останавливают попутный грузовик, он показал на меня большим пальцем. — Но возникло вот это.

— Не повезло, — покачал головой Ральф. Он цокнул ногтем по моей пустой рюмке. — Еще?

— Нет, спасибо.

— Феликс?

— Нет, — отказался доктор Феликс Пайк.

— Нигелу понравился автомат?

— Он в него просто влюбился. И будит нас каждое утро. Я не собираюсь благодарить тебя, потому что он сам пишет тебе — мелом на коричневой бумаге.

— Ха-ха, — произнес Ральф. — Arma virumque cano. — Он повернулся ко мне: — Людей и оружие я воспеваю. Вергилий.

— Adeo in teneris consuescere multum est, — продемонстрировал я свою латынь. — Ухватившись за ветку, можно наклонить дерево. Тоже Вергилий.

Наступило молчание, и после паузы доктор Пайк повторил: «Он в него влюбился»; оба брата уставились в сад.

— Еще по одной, — предложил Ральф.

— Нет, — отказался доктор Феликс Пайк. — Я должен еще переодеться, к нам придут люди.

— Мистеру Демпси будет передана посылка, — сказал Ральф, словно я ничего не слышал.

— Совершенно верно, — напомнил я о своем присутствии.

— Вы очень любезны. — Он страстно и в то же время опасливо присосался к сигаре, словно она могла с легкостью взорваться. — Сегодня я ее доставил, — сказал он. — И включил.

— Отлично, — одобрил я, залез в задний карман и вытащил свою половинку разорванного банкнота.

Доктор Феликс Пайк направился к одной из подсвеченных нищ. Он сдвинул в сторону парочку матовых размытых фотографий жены в рамках, еще один блестящий коричневый шар, который я видел у него в кабинете, и наконец под одной из фигурок стаффордширского фарфора, рядами стоявших на полке, нашел другую половинку. Он протянул ее Ральфу, а тот составил две части купюры с той же тщательностью и аккуратностью, с какой обращался с гильотинкой и сигарой.

— Все правильно, — кивнул он и вышел, чтобы принести мне полдюжины яиц для Хельсинки.

Коробка с ними была завернута в обыкновенную непримечательную зеленую бумагу, которую используют в магазинах «Хэрродс». Бечевка кончалась небольшой петелькой для удобства переноски. Когда мы выходили, Ральф опять напомнил, что мелочевка ведет только к убыткам.

Доктор Пайк дал понять, что был бы очень рад подбросить меня до центра города, но... я, конечно, все понимаю, не так ли? Да. Я сел в автобус.

Туман сгустился и обрел тот зеленоватый оттенок, из-за которого его называют «гороховым супом». В витрине обувного магазина блеснула ярко-желтая светящаяся призма; бессмысленно трубя, мимо нее пролетали автобусы, словно стадо заляпанных грязью красных слонов, которые ищут место, где можно умереть.

Коробку в зеленой бумаге я держал на коленях, не в силах отделаться от отчетливого ощущения, что она тикает. Я пытался понять, что имел в виду второй мистер Пайк, когда сказал, что включил ее, но мне как-то не хотелось с излишней бесцеремонностью выяснять это.

На Шарлотт-стрит меня уже ждал один из «взрывников».

— Вот она. — Я положил перед ним коробку. — Разбирайтесь с ней поаккуратнее, я хочу доставить ее в цельном виде.

— Сегодня я это вам не обещаю, — сострил дежурный взрывник. — Вечером меня ждет пуддинг с почками.

— Время у вас есть, — парировал я. — Ему надо долго доходить на малом огне, чтобы обрести настоящий аромат.

— Прошлым вечером вы несколько вышли за рамки, — сказал Доулиш.

— Приношу свои извинения, — не стал я спорить.

— Не стоит. Вы были правы. В вас есть инстинкт, проистекающий из опыта и подготовки. Больше я не буду вмешиваться.

— Я издал звук, характерный для человека, который не хочет слышать комплиментов. — Доулиш улыбнулся.

— Не смею утверждать, что не испытываю желания выгнать вас или куда-то перевести, но вмешиваться я не буду. — Он поиграл своей перьевой авторучкой, словно прикидывая, как преподнести новость. — Им это не понравилось, — вымолвил он наконец. — Сегодня утром министру представили памятную записку.

— И что в ней говорилось?

— На удивление мало, — пожал плечами Доулиш. — Наполовину исписанный стандартный лист бумаги, 13 на 17. Я бы назвал это, скорее, кратким описанием. — Он снова улыбнулся. — Нам было известно об организации, созданной Мидуинтером, но мы никогда раньше не связывали ее с этой страной. Оба брата Пайк — латыши; они придерживаются крайне правых экстремистских политических взглядов, а тот, кого зовут Ральф, — известный биохимик. Вот это и говорится в памятной записке, но она серьезно обеспокоила министра. Только сегодня меня уже дважды вызывали к нему, и ни разу не пришлось ждать больше трех минут. Это явная примета. Он очень обеспокоен. — Доулиш досадливо вздохнул, и в знак сочувствия я вздохнул тоже. — Держитесь поближе к вашему приятелю Ньюбегину, — предупредил он. — Постарайтесь внедриться в эту организацию Мидуинтера и присмотритесь к ней. Вчера я лишь надеялся, что вы не попадете в опасную ситуацию.

— Не думаю, — заметил я. — При всех их недостатках злокозненность американцам все же не свойственна.

— Ну и отлично, — закрыл тему Доулиш. Он налил мне стакан портвейна и стал рассказывать о наборе из шести рюмок, который купил на Портобелло-роуд. — Не исключено, что они восемнадцатого столетия. Понимаете ли, у них такая форма с раструбом...