Мастер убийств - Силва Дэниел (читаем книги .txt) 📗
Когда часы пробили два ночи, лицо Приснодевы перед глазами у Габриеля начало расплываться. Шея заболела так, будто ее прижгли огнем. Тогда он снял лупу, соскреб с палитры краску и сунул кисти в банку с растворителем. Потом он спустился на первый этаж, рухнул, не раздеваясь, на постель, и сделал попытку уснуть. Бесполезно. Шамрон по-прежнему не выходил у него из головы.
«Это стараниями Тарика воды Сены покраснели от крови наших граждан».
Габриель открыл глаза. Медленно, фрагмент за фрагментом, к нему возвращалось прошлое. Оно проступало в его памяти, как очищаемая слой за слоем от более поздних записей и грязи настенная фреска. Ему вспомнились день, когда Шамрон его рекрутировал, учеба в академии, операции по ликвидации боевиков из организации «Черный сентябрь», Тунис, Вена...
«Мы все после себя что-нибудь оставляем. Незавершенные операции, старых врагов. И они напоминают о себе, как былая любовь».
«Чтоб тебя черти взяли, Шамрон, — подумал Габриель. — Найди себе другого исполнителя».
На рассвете он спустил ноги на пол, выбрался из постели и подошел к окну. Темное небо низко нависало над домом; моросило. У пирса в воде плескались, ссорились и пронзительно кричали чайки. Габриель покачал головой, прошел на кухню и поставил на плиту воду, чтобы сварить кофе.
Шамрон оставил на кухонном столе файл в папке из коричневого манильского картона с пятнами кофе и сероватым налетом пепла на лицевой стороне обложки. Габриель медленно, будто опасаясь, что она взорвется у него в руках, раскрыл папку, после чего поднес ее к носу. Так и есть — файл из шкафа, находившегося в исследовательском отделе. На обратной стороне обложки был прикреплен бумажный листок с поименным списком тех офицеров, которые когда-либо интересовались этим файлом. Имена эти были вымышленные, представляли собой служебные псевдонимы для внутреннего пользования, и ничего Габриелю не говорили. За исключением последнего — Ром, которое являлось служебным псевдонимом руководителя службы. Перевернув страницу, Габриель взглянул на имя субъекта, которому был посвящен файл, после чего просмотрел серию сильно увеличенных, с «зерном», фотоснимков.
Он сел за стол и стал читать файл. Первый раз он прочитал его быстро, потом налил себе еще одну чашку кофе и прочитал во второй раз, но уже медленно. От прочитанного у него возникло странное ощущение: казалось, кто-то взял его за руку и провел по комнатам его детства; все было знакомо, но отличалось от того, что сохранилось у него в памяти, — было чуть меньше, чем он помнил, и как будто припорошено пылью. И, как всегда, его поразило сходство между ремеслом реставратора и ремеслом убийцы. Во всяком случае, метод был один и тот же: изучение объекта, проникновение в его суть и исполнение работы, которая не должна оставлять после себя зримых следов. Он вполне мог прочитать монографию по Вичеллио вместо служебного файла на террориста по имени Юсеф эль-Тауфики.
«Возможно, если ты поможешь мне прикончить Тарика, тень Лии оставит наконец тебя в покое и ты снова сможешь зажить нормальной жизнью».
Закончив читать файл во второй раз, он открыл скрывавшийся под мойкой шкафчик и достал из него небольшой стальной атташе-кейс, где хранилась полуавтоматическая «беретта» двадцать второго калибра, снабженная удлиненным стволом для стрельбы по мишени. Это оружие считалось в офисе наиболее приспособленным для убийства — бесшумным, надежным, скорострельным. Габриель нажал на кнопку и извлек из рукояти магазин с восемью патронами. Каждая гильза содержала унцию специального маломощного пороха, и поэтому выстрел из «беретты» звучал едва слышно. Когда Габриель убил оперативника «Черного сентября» в Риме, соседи по дому приняли выстрелы за треск петард для фейерверка. Вставив магазин в рукоять, он оттянул затвор, дослав патрон в патронник. Он собственными руками усовершенствовал пружину возвратного механизма, чтобы компенсировать недостаточную мощность пороха. Подняв оружие, он глянул в прорезь прицела. Перед его мысленным взором предстал человек со светло-оливковой кожей, карими глазами и коротко подстриженными черными волосами.
«Это его стараниями воды Сены покраснели от крови наших граждан. Повторяю, это был Тарик — твой старый приятель».
Габриель отложил оружие, закрыл файл и прижал ладони к глазам. После Вены он дал себе слово, что уйдет из офиса навсегда. Он будет работать реставратором и жить у моря, пытаясь изгнать из памяти то, что произошло в Вене. Никаких контактов со штаб-квартирой, никаких специальных заданий и ностальгических воспоминаний. Он видел слишком много отставных агентов, которых служба задействовала в том случае, если в ее рядах не находилось желающих выполнять грязную работу. Эти люди так и не смогли вернуться к нормальной жизни и полностью отказаться от своего тайного прошлого.
Но если это правда? Что, если этот парень и в самом деле приведет его к Тарику?
«Если ты поможешь мне разобраться с Тариком, то, возможно, простишь себя за то, что произошло в Вене».
Повинуясь инстинкту, он поднялся по лестнице в мастерскую и уставился на картину Вичеллио, проверяя качество сделанной им ночью работы. Что и говорить, сработано на совесть, подумал он, одобрительно покачав головой. Все-таки растормошивший его визит Шамрона принес некоторую пользу. Но если он согласится работать на этого человека, Вичеллио придется отложить. Когда же он, сделав дело, вернется домой, Вичеллио «остынет» и станет для него чужим. Сделать в работе значительный перерыв — все равно что приступить к ней с самого начала. А как быть с Рембрандтом? Рембрандта надо будет вернуть владельцам аукциона «Кристи», присовокупив кучу извинений. Но Вичеллио отдавать нельзя. Он посвятил ему слишком много времени, да что там времени — самого себя, и не может позволить, чтобы к нему прикасалась другая рука. Это была «его» картина. Так что Джулиану придется подождать.
Габриель спустился на первый этаж, выключил газ, вернул «беретту» в шкафчик под мойкой, а файл запер в письменном столе. Когда он выходил из дома, сильнейший порыв напитанного сыростью ветра едва не сбил его с ног. На улице стоял пронзительный холод, а дождевые капли барабанили по капюшону, как свинцовая дробь. У него было ощущение, что он вышел из теплого кубрика на палубу корабля во время шторма. Да это и в самом деле был шторм: привязанная к пирсу лодка раскачивалась на волнах как сумасшедшая, а пронзительно кричавшие чайки, ища укрытие, поднимались с поверхности залива и, часто взмахивая крыльями, летели в сторону моря и скал. Габриель поежился, затянул вокруг лица шнурки капюшона и, пригибаясь от ветра, зашагал к деревне.
Рядом с деревенским магазином стояла будка платного таксофона. Габриель позвонил в отель «Савой» и попросил соединить его с номером Рудольфа Хеллера. При этом он мысленно набросал портрет стоявшего у телефона старика: покрытое морщинами лицо, загрубевшие руки, будто обтянутые свиной кожей, сокрушенное выражение лица, а на том месте, где у человека сердце, — чистый, незакрашенный кусок холста. Когда Шамрон отозвался, собеседники обменялись несколькими приветственными словами на немецком языке, потом перешли на английский. Габриель исходил из того, что телефонные линии постоянно прослушиваются, поэтому, разговаривая с Шамроном об операции, выражался иносказательно.
— Проект, подобный тому, о котором вы упоминали, потребует немалых капиталовложений. Мне нужны деньги, чтобы заплатить персоналу, нанять транспорт, арендовать офис и апартаменты, а также иметь под рукой наличные на непредвиденные расходы.
— Заверяю вас, что деньги проблемы представлять не будут.
Габриель затронул еще несколько вопросов, в частности спросил о том, как старик намеревается сохранить операцию втайне от Льва.
— Если мне не изменяет память, банк, у которого вы прежде брали кредиты, чтобы финансировать подобные предприятия, в настоящее время находится в руках ваших конкурентов. Так что, если вы предложите банку финансировать нынешний проект, конкуренты могут догадаться о наших намерениях.