Черная Брама - Михайлов Виктор Семенович (лучшие книги онлайн txt) 📗
Конечно, агент, предназначенный к заброске, если он был на «Бенони», скрывался под вымышленным именем, и все-таки надо было знать все восемь имен и фамилий по этому судовому списку.
Клебанов обладал тренированной профессиональной памятью. Прочитав несколько раз список, он захлопнул папку, мысленно проверил свою память и сказал:
— Команде собраться на юте. Распорядитесь, чтобы люди приготовили мореходные книжки.
…Затянувшееся пребывание осмотровой группы в каюте Лаусона вызвало у Нагорного чувство тревоги.
Прошло еще несколько минут. Заряд, выстрелив с особенной яростью последние залпы снега, затих. Проглянуло по-весеннему голубое небо. Нагорный бросил взгляд на море и увидел в пяти — шести кабельтовых «Вьюгу». Отрабатывая на малых оборотах, строго сохраняя дистанцию, корабль держался наветренной стороны, но был здесь, рядом с ними.
На прожекторную площадку «Вьюги» поднялся сигнальщик и просемафорил вызов.
Нагорный крикнул матросам на юте:
— Вызвать командира!
Но никто из членов экипажа не двинулся с места.
«Они ни слова не понимают по-русски или ветер относит мои слова», — подумал Нагорный и дал два выстрела в воздух.
На звуки выстрелов выбежали капитан Клебанов, Ясачный и Лаусон.
— Товарищ командир, с корабля вызывают по семафору! — доложил Нагорный.
Лаусон скрылся за дверью каюты, а боцман поднялся на мостик и ответил на вызов.
Сигнальщик быстрыми взмахами флажков передавал запрос командира. Он торопился: с северо-востока, с огромной скоростью надвигалась новая черная полоса заряда.
Наблюдая в бинокль за сигнальщиком, Ясачный читал семафор.
В училище Нагорный изучал семафорную азбуку, но в таком быстром темпе он не успевал читать передачу. Наблюдая за верхней палубой, Андрей увидел Лаусона, который из двери своей каюты через бинокль следил за семафором.
— Товарищ мичман, — тихо доложил Нагорный, — капитан «Бенони» читает передачу.
— Это для него и организовано, — усмехнулся Ясачный и, отвечая на запрос, писал:
«Неподчинение „Бенони“ приказу застопорить машину ничем не оправдано. Судовые документы порядке. Досмотр продолжаем».
Здесь, на «Бенони», солнце еще слепило глаза, а сторожевой корабль уже обволакивала снежная мгла. Боцман едва успел досемафорить, как первый порыв ветра и снега с воем и свистом промчался по палубе мотобота.
Капитан Клебанов подвел итоги досмотра.
— Незаконного лова и контрабанды на вашем судне не обнаружено, — сказал он Лаусону. — Осмотр машинного отделения показал, что вы можете идти собственным ходом. Настоятельно требую, чтобы «Бенони» немедленно покинул наши внутренние воды. Если вам нужен акт о досмотре…
— Благодарю вас! Пустая формальность. Я владелец «Бенони», и мне отчитываться не перед кем, — ответил Лаусон, провожая осмотровую группу к трапу. — Уверяю вас, как только моему механику удастся запустить двигатель, «Бенони» покинет советские воды. Быть может, капитан захватит для своего командира бутылочку шарантского коньяка?
— Вы очень любезны, но мой командир не пьет ничего, тем более коньяка, — в тон ему ответил Клебанов, уже спускаясь по трапу в шлюпку.
Боцман Райт отдал конец, Хабарнов принял, и шлюпка отвалила от «Бенони».
Безошибочным чутьем Нагорный угадывал, где находится «Вьюга». Ветер был северо-восточный, корабль держался от них в пяти-шести кабельтовых с наветренной стороны, а шлюпка шла строго по ветру на юго-запад…
Хабарнов и Нагорный гребли напористо, не жалея сил. «Бенони» исчез у них за кормой в снежной мгле, но ветер еще долго доносил до шлюпки слова торопливой команды на чужом, непонятном им языке.
Шлюпка все дальше и дальше уходила от корабля в направлении мыса Крутого. Боцман торопил гребцов, словно хотел уйти от погони.
Аввакумов достал из-под банки большой кожаный ранец с рацией и передал в эфир:
— Я Торос один!.. Я Торос один!..
Сделав крутой разворот, шлюпка встала носом против волны. Напряженно вслушиваясь, они старались услышать сквозь вой и свист ветра, что делается на «Бенони».
— Неужели ошибка в расчете? — тихо сказал Ясачный.
— Нет никакой ошибки. Вот увидите, мичман, они спустят на воду шлюпку, — отозвался капитан. — Другой такой возможности надо ждать годами. Лаусон неглуп и отлично это понимает.
— Я Торос один!.. Я Торос один!.. — передал Аввакумов и переключил рацию на прием.
Было слышно, как, взревев, двигатели «Бенони» перешли на рабочий ритм и затихли — мотобот ушел в северо-западном направлении.
Почти одновременно Аввакумов принял ответные позывные. Напряженно вслушиваясь, он прижал к ушам телефоны и доложил:
— Товарищ капитан, радиограмма: «Я Торос два. Обнаружил промысловый косяк рыбы северо-восточнее восемь кабельтовых. Примите меры».
— На шлюпке — соблюдать тишину! — приказал Клебанов.
Нагорный понял, что на «Вьюге» с помощью радиолокатора обнаружили спущенную с «Бенони» шлюпку.
«А что, если на мотоботе так же ведут наблюдение за шлюпкой?» — подумал Андрей.
Была и другая опасность, Нагорный о ней не подумал, но капитан и мичман с растущей тревогой вглядывались в снежную мглу. Заряд мог неожиданно кончиться, и тогда они очутились бы нос к носу со шлюпкой «Бенони»
— Товарищ капитан, — доложил Аввакумов, — радиограмма: «Косяк следует юго-западном направлении. Переходите прием. Торос три».
По команде капитана шлюпка развернулась в юго-западном направлении. Нагорный и Хабарнов навалились на весла.
Когда ветер стих и спала волна, Андрей оглянулся и узнал отвесные склоны мыса Крутого. Шлюпка вошла в затяг.
Аввакумов передал в эфир позывные.
Клебанов с трудом перебрался на корму шлюпки, сел на банку рядом с Аввакумо-вым, лицом к Ясачному и разложил на коленях карту залива.
— Как думаете, боцман, — спросил он, — куда может направиться шлюпка «Бенони»?
— От губы Чаны до губы Угор на пять миль тянутся лишенные растительности отвесные гранитные скалы, — как бы мысля вслух, ответил Ясачный. — При таком резком северо-восточном ветре берега не ласковые. От губы Угор до Гудим-губы дело обстоит не лучше. Да и вряд ли они пойдут в Гудим-губу — ворота порта Георгий, место людное. Скорее всего, они держат на створы губы Угор. Думаю, их шлюпка пройдет западным или восточным проливом. — Боцман водил по карте пальцем. — Длина Угор-гу-бы миль шесть, вершина отлогая, поросшая густым кустарником, — хорошее место для высадки…
— Словом, задача со многими неизвестными, — в раздумье сказал Клебанов и, помолчав, спросил: — Торос три молчит?
Аввакумов так напряженно вслушивался в эфир, что Клебанову пришлось свой вопрос повторить дважды.
— Торос три молчит, но позывные принял, — ответил радист и снова ладонями обеих рук прижал телефоны к ушам.
Наступила пауза, долгая и томительная.
Укрытые от ветра высокими скалами мыса, покачиваемые малой волной, они напряженно вслушивались в окружавшую их тишину. Вспенив воду, мелькнул и скрылся косой плавник зубатой косатки. Оттаяв и увлекая за собой комья снега, покатился с вершины мыса большой, отполированный ветром камень и шумно плюхнулся в море. Взлетели испуганные глупыши, крича, пронеслись над заливом и снова сели на скалы. Снег шел не переставая.
Аввакумов предупреждающе поднял руку и, выхватив карандаш, склонился над блокнотом. Клебанов повернулся на сиденье, читая через плечо радиста радиограмму с берегового поста наблюдения:
— «Западным проливом косяк прошел квадрат „Д-15“.
— Ваши предположения, боцман, оправдались, — сказал Клебанов, отчеркнув карандашом створы Угор-губы.
Шлюпка развернулась, вышла из укрытия и пошла в юго-восточном направлении.
Резкий ветер бил по левому борту, швырял в лицо клочья морской пены и жесткий колючий снег. Руки немели. В паре с Хабарновым грести было нелегко. Тихон и родился-то на карбасе, с малых лет рос на море. Когда впервые взял он в руки перо, то уже в совершенстве, как истый помор, владел кормовым веслом. Еще с трудом познавал он законы начальной арифметики, но уже знал законы моря, все банки и отмели, бухты и опасные камни от Мезенского залива до Канина Носа.
