Желтый дьявол (Т. 1 ) - Мат Никэд (бесплатная регистрация книга txt) 📗
— О, пожалуйста!
Кто-то из офицеров направляется к Луцкому и сообщает ему о желании баронессы. Луцкий уже заинтересовался лорнирующей его дамой. Он не может скрыть своего восхищения, когда подходит к баронессе.
Медленным движением баронесса протягивает ему руку, и, когда он почтительно кланяется ей, она непринужденно говорит:
— Я очень рада!
— Благодарю! Считаю за счастье.
— Ну, а теперь, господа, я вношу маленькое предложение. Молебен кончается, — едемте ко мне. Ведь сегодня наш общий праздник. Надеюсь, что и вы не откажетесь, — обращается она к Луцкому.
— Баронесса, я не ожидал такой чести. И, если хотя на минуту сумею доставить вам удовольствие, я буду счастлив…
— Ну, вот и хорошо. Едемте!
2. Банкет
Отель Модерн. Два, соединенных вместе, роскошно обставленных номера — один в две, другой в три комнаты, — занимает баронесса Глинская.
Большая гостиная залита солнечным светом, сверкает золотом бра, багетов, бордюра и граненым хрусталем царски сервированного стола.
Шумное общество, сливки харбинской аристократии со смехом и шутками — только что от молебствия.
Декольте. Тюль. Бриллианты. Желтые скулы японцев. Фраки. Мундиры. Блеск.
Событие национальной радости отмечает баронесса банкетом.
По правую руку баронессы — генерал Хорват. Плавно покачивается седая борода, и в руке высоко… бокал.
— …и кончая мою речь, господа, я должен сказать, что три солнца сияют для нас в этот праздник: первое божье, на небе; второе — оттуда, с Урала — солнце победы и третье… на губах улыбка, бородка склоняется: — третье — в глазах нашей прелестной очаровательной хозяйки…
— Браво! Браво! Шарман!.. — в восторге две молодые княжны Голицыны.
Луцкий вспоминает невольно четвертое солнце… То… Над зданием японского консула.
— Еще, господа, два слова. Скоро Россия будет снова единой… И в деле спасения родины немалую роль сыграет Дальний Восток. Здесь собрались лучшие русские люди… Отсюда — заря спасения. Правда, Николай Львович? Ведь вы хорошо знаете нашу окраину…
— Разумеется… да, — подтверждает Гондатти с улыбкой… И не поймешь: насмешливо или серьезно.
Умен Гондатти! Умен.
— А теперь — и Хорват в сторону полковника Изомэ — за здоровье наших друзей и союзников — доблестный японский народ — ура!
— Ура-а-а!!!
Изомэ привстает;
— Русски… Японски народ… друзья.
— Ура-а-а!!!
Хорват кончил.
Разговор разбивается, дробится тихим, солидным журчаньем… Яркими вспышками. Здесь… там…
Стук ножей, вилок. Дамский смех. Бокалы о бокалы… дзинь…
— Я полагаю — Востротин, профессор, редактор «Русского Голоса» — я полагаю: спасение России — в тесном содружестве классов под управлением твердой руки. Кроме того, Россия — страна земледелия… Да… Рационально поставить хозяйство может только помещик. Народ самому себе нельзя предоставить… Мужик без опеки — глуп, нерасчетлив, лентяй… Ваше мнение, господин Садовский-Ржевский?
— Тоже!
— Да… Лучшие русские люди придут к одному… Даже из левых… Вы были эс-эром?
— Да! Эволюция. Ныне ж Россия — только ребенок… Путь революции опасен… Результат — большевизм и анархия. А по идее был я эс-эром. По идее я собственно им и остался… — и жиром заплывший Гарри Садовскй-Ржевский пьет залпом бокал за бокалом.
Луцкий глядит удивленно.
— А по моему — драть мужика!.. И жидов перевешать — юный Голицын, корнет, ад'ютант барона Унгерна, глазами рысьими тупо уставился в рюмку… — Драть!
— За здоровье хозяйки! Ура-а-а!
— Ура а-а!!!
— Ха-ха-ха-ха! Мама! Мэри! Послушайте, что он говорит! — звонко смеется красавица Лили Голицына.
— Я говорю, что в любви и дворянки, и пейзанки одинаково хороши, — делает изящный поклон молодой князь Ухтомский.
— Кня-а-зь!
— Поверьте, я знаю Россию и русский народ! Здесь в Харбине, например, я во всех газетах — сотрудником.
— Кня-а-зь!
— Пардон!
Красным полымем рдеют края небосклона.
Вечер.
Баронесса устала смеяться, слушать, пленять, вести дипломатию.
Юный Голицын, за портьерой, украдкой сыпет на палец белый порошок. Нюхает… В рысьих глазах — переливами блеск… Гнется осиная талия…
Стол. В стаканах недопитый кофе. В вазах остатки бананов, груш, винограда.
Вечер. Устали. Прощаются.
Баронесса тихонько — полковнику Луцкому:
— Полковник! Разрешите мне вас задержать на минутку.
— С восторгом!
Хорват:
— Чаровница! Надеюсь, видеть вас у себя перед поездкой во Владивосток. До свиданья!
Старый Голицын любезно ведет генерала под ручку. Нельзя же — патрон.
Баронесса идет провожать.
Луцкий один. Задумчиво смотрит… Потом подходит к камину и видит: стоят на консоле две статуэтки: Сократ и Венера.
3. Первая страница романа
— Полковник, прошу вас, — и баронесса, кивнув головой в сторону будуара, исчезает за обитой голубым шелком дверью.
Полковник Луцкий следует за ней. Да, ему нравится баронесса. Он это и не скрывает. Разве она может не нравиться? Он зачарован ее мягкими жестами, ее всепокоряющим изяществом…
— Как здесь хорошо, — говорит он, опустившись на покрытую щелком кушетку. Матовый свет сквозь абажур люстры играет радугой в маленьких хрустальных колокольчиках — цветах, свисающих с потолка. Везде на столиках изящные безделушки, вазочки, на стенах китайские панно.
— Не правда ли, здесь можно и помечтать, — говорит, улыбаясь, баронесса, усаживаясь на низкий пуф напротив полковника.
Сильно декольтированная, она напоминает натурально сделанный восковой бюст, только для приличия прикрытый тканью.
Полковник, как зачарованный, не отрываясь смотрит на баронессу. Мысленно он срывает с нее намеки платья, впивается губами в ее тело и пьет томную дурманящую влагу…
— Григорий Григорьевич, — говорит баронесса, — я хотела с вами посоветоваться…
— Баронесса, — я вас слушаю.
— Могу ли я использовать вас для нашего дела?
— О! Всем, чем могу быть полезным.
— Так слушайте.
Она придвигается еще ближе к полковнику. Она жжет его своим дыханием, туманит его мысли. Нечаянное прикосновение ее руки — электрическая струя по его телу. Он уже чувствует — он весь во власти этой женщины, готов по первому ее приказу исполнить любое ее поручение…
— Вы, вероятно, слышали историю с полковником Солодовниковым, — продолжает баронесса, — его арестовали тогда под Иркутском.
— Солодовниковым? — переспрашивает Луцкий. Он что- то не припоминает.
— Он ехал в закрытом чемодане из Петрограда. Он являлся уполномоченным тайного отряда Генро 23+18.
— Это что? — опять не понимает полковник.
— Это шифр Генро. Отряд Генро оказывал нам уже немаловажные услуги. Помните историю с Яковлевым?
— Да, я слышал.
— Так вот, теперь в наших руках имеется уже достаточно сил, чтобы приступить к захвату власти самостоятельно…
— Но как же Генро?
— О, Генро, конечно, имеет свои планы… Нам придется их провоцировать, чтобы использовать.
— Понимаю. Но как это сделать? Все наши организации, вместе взятые, ничто по сравнению с контрразведкой Генро.
— Да, они следят за нами. За каждым нашим шагом. Но мы их перехитрим.
Полковник с восхищением смотрит на баронессу. Он сейчас не в состоянии оценить все, что говорит баронесса. Но ее затея ему кажется грандиозной, величественной… в пользу родины и народа…
— Наш план, — говорит баронесса, понижая голос, — заключается в том, чтобы…
…Чье-то ухо тесно прижалось к замочной скважине и жадно ловит каждое слово баронессы…
— Так вот она какая! — думает Луцкий, когда баронесса кончает изложение своего плана; он в восторге. Но что надо этим людям, руководимым ею? Какое отношение она имеет к генералу О-ой? Странная женщина!
— Это требуют интересы нашей родины. Интересы нашей великой страны, великого русского народа, — говорит баронесса.
