Желтый дьявол (Т. 1 ) - Мат Никэд (бесплатная регистрация книга txt) 📗
— Через пять минут майор Ки-о-синша будет у меня. Прощайте!
И по липу атамана тенью мелькает улыбка.
Медленно подходит к Иокисту полковник Луцкий и, взяв его под руку, улыбаясь:
— Скажите… а сильно вас всех этот атаман пугает?..
— ?! — Иокист мотает возмущенно головой…
— Вижу, вижу… Но я тоже должен идти… Прощайте!
Уже на исходе второй час ночи. Вино… Шум… Винные пятна на белоснежной скатерти рдеют. Управляющий губернией говорит речь очень демократическую, и в то же время полную достоинства, об кульминационном по тяжести моменте, переживаемом «нашей дорогой родиной».
В это время в столовую влетает Каравайчик, щупленький, плешивый адвокат, юрисконсульт «взаимного кредита»:
— Господа, Мухин в городе!
Бомбой рвется известие… В пьяные мозги острой болью осколки…
Мухин в Благовещенске.
Мухин… бывший председатель Совета, глава всего края… Амурский Ленин…
— Да нет, неправда! — первым приходит в себя управляющий губернией — неправда, нелепость… какой глупый слух!
И сразу… Вздохом облегчения… говором… шумом:
— Ну, да, ну, да!.. Ну, разумеется… Глупый слух…
4. Глупый слух
А глупый слух растет.
Упругим мячом — от базаров в улицы… Из дома в дом — обывательский радио.
— Слыхала, матушка?.. Мухин-ат… Антихрист…
— Слыхала, слыхала… Не попусти, господи!..
Крестятся две старухи.
— Да, что вы… Правда?
— Ей-богу!.. Наш телеграфист видел.
— Ловко!..
— Степан Парамоныч!.. Да вам-то какое беспокойство?
— Как это какое? — по прилавку… аршином…
Сердито: — теперь этой шпане, прости господи, голодранцам забурхановским все на руку… Пойдут мутить… А што толку-та…
— Именно-с… Толку-то и нет… Да и атаман, я чай, не дремлет.
— Так-то оно так… Атаман… Помоги ему боже!
— Врешь, дьявол?!.
— Право слово… Чего мне врать?..
— Здорово!.. Вот, поди, эта сволочь-то бесится…
— О-го… Видел вечор… атамановцы на конях гоняют, как угорелые…
— Приперчило, чать… А, ты как думаешь?.. Не зря это он… не спроста…
— Наверно!
— Не поймали бы только…
— Ну-у-у…
Пароходский смазчик уверенно сплюнул.
5. Среди бела дня
«— …Поубивали тысячи неповинных людей, банки ограбили, армию свою обманом завели в тайгу и бросили — это большевики… это социалисты… А сам Мухин — этот контрабандист и фальшивомонетчик — которому вы доверили Совет, — бежал за границу с золотом…»
— Ложь! Гнусная ложь!
Мертвая тишина.
Все головы, как по команде — туда, на окрик.
Там — никто не верит: Мухин. Сам Мухин! — забрался на шестерню, стоит и весело смотрит в толпу рабочих, руку поднял, хочет говорить:
— Товарищи, вам достаточно наговорили здесь эти господа зс-эры — прихвостни атамана Кузнецова. Вы меня знаете — я вас никогда не обманывал: я работал среди вас вот здесь, на этом заводе Чепурина, восемь лет…
И вот — я снова среди вас, чтобы напомнить вам, что Советы живут…
— …Вооружайтесь, товарищи, — да на этих лгунов…
Чья-то рука в мозолях крепко за ногу рванула:
— Товарищ Мухин! кузнецовские молодцы окружают, идем, братишка… — и несколько рабочих тесным кольцом из толпы, через литейную, с ним, да за ограду, в поле…
А там — ищи ветра…
Ни к чорту вышел митинг, устроенный эс-эрами на заводе Чепурина: — рабочие еще больше уверились в большевистской правде.
А когда расходились с митинга, весело болтали о Мухине:
— Вот — молодец, смелый мужик, крепкий… Наш брат — амурец таежный… А про себя думали: — верно — Советы живут…
Он не показывает своего волнения. Он только крепче сжимает кулаки и зубы… Он — атаман Кузнецов… когда ему сообщают о появлении Мухина.
Но так… сквозь зубы:
— Ерунда!.. Все враки!..
И только тогда, когда на взмыленной лошади… вестовой… сообщает о митинге, только тогда:
— Начальника контр-разведки!.. Живо!.. Погоню!
И через минуту летит по улицам взвод личной охраны атамана.
А сам…
С начальником контр-разведки… в кабинете… как тигр в углы мечется…
— Сегодня ночью… Облаву… Обшарить все дома… Слободку китайскую вверх дном перевернуть… По дорогам дозоры конных!.. Из города — никого!.. Поняли?
— Слушаю-с, ваше превосходительство!
— Идите!
В штабе атамана, в канцелярии управляющего губернией, в казенных учреждениях, за шторами окон, кондового молоканского купечества (все Саяпины… да Косицыны), везде живет натужная, шепотливая, страхом наполненная тишина.
Мерещится… чудится… бесформенное, страшное, чему имя: Восстание, — революция…
Страх не покидает ни днем, ни ночью. Стоит рядом при исполнении самых интимных человеческих обязанностей. И быть может, еще долго держал бы он всех в колючих лапах своих, но…
Но…
6. Но…
Холодное, но яркое зимнее солнце сияет в зените… А по большой улице, прямой, как линеечка, мимо универсальных магазинов Чурина… и дальше — Кунста… сотни маленьких красных солнц на белом фоне квадратных тряпок реют и трепещут, на концах ножеобразных штыков.
Сотни рядов маленьких скуластых желтолицых солдатиков в раз, как механические куклы, смешно выкидывают ноги и бьют тяжелыми башмаками уверенно и твердо.
А на тротуарах — толпы. Жмутся… теснятся… Шум и стоголосый говор… И надо всем царит единый, изумленный гул:
— Японцы!.. Японцы!!!
Но тысячи оттенков в этом возгласе: от подло радостного — до затаенно злобного…
— Японцы!..
Резко звучат для русского уха хриплые команды японских офицеров, и мерно топают желтые машины, расходясь парадом по площади старого собора.
Сила… Страшная сила!
В сторонке толпа сгрудилась…
Японский унтер-офицер поблескивает на толпу черными глазками.
— Руська карасе!.. Японска карасе!.. Руська барыньня очень карасе-е! — тянет японец, и глубоко в узких щелках исчезают черные глазки, лучами тянутся тонкие морщинки, и желтые блестят скулы.
— Эй, ты, японец! а большевики?
— Бурсуика-а? Не карасе! — Сжалась в кулачек физиономия, огромные белые обнажились зубы, еще холоднее огонь черноглазия и хриплое еще:
— Бурсуика, оцень не карасе-е!
— Видите, сколько? — Луцкий Алексеевскому — рукой на тяжелые колонны.
— Да, — сжалось эс-эровское сердце предчувствием краха, от недавнего страха еле освободившись.
— Эге-эх… То плохо и это плохо… Хотя, конечно… Японцы… Спокойнее. А в общем — паскудно:
— Прощай губернаторство…
— Видите, сколько? — Атаман Кузнецов — штабу рукой; — на те же колонны.
— Да! — отзывается ликуя штаб, со смехом уверенных и ободренных душ.
— Ваше превосходительство… — и начальник контр-разведки… в ухо почти… взволнованно, почтительно:
— Ваше превосходительство! Есть! Открыто убежище Мухина. Сведения точны… Люди высланы… Сам корнет Щелгунов…
— Хорошо! Хотя теперь он не опасен… Ого-о! Японцы — надежная сила… Но все-таки… хорошо. Я ему теперь… Я всем им теперь… такое…
Атаман вытянул кулак и родителей своих помянул густо.
Глава 14-ая
БОМБА
1. Чистое небо
Слегка покачиваясь на упругих стальных рессорах, почти бесшумно скользит большой четырехместный автомобиль.
От вокзала по Алеутской, поворачивая на Светланскую — солнцем залитую, морским ветром пахучую, — главную улицу приморской столицы — Владивостока.
— Красиво смотреть на него сверху, с сопок — говорит баронесса Глинская. — Я люблю его ночью!
— Скоро он будет нашим, — смеется генерал Хорват. — И днем и ночью. Навсегда!
— Не слишком ли вы оптимистичны, генерал? — замечает ад'ютант баронессы, управляющий автомобилем вместо шофера.