Желтый дьявол (Т. 1 ) - Мат Никэд (бесплатная регистрация книга txt) 📗
Вздыхает, кутается.
— Каждый день берут Москву… утешаются…
— И не возьмут, Любовь Прокопьевна… — Танючка ей на ухо весело, уверенно.
— Дай-то, господи…
И Любовь Прокопьевна истово крестится.
— Ничего, не смейся, востроглазая, — я по своему большевичка. Старуха я, — простительно…
Улыбается…
Глава 15-я
СНОВА В ГОРУ
1. В трамвае
Ра-азз, — и ногой на подножку.
Динь-динь-динь-динь… динь-динь… динь…
Звенит трамвай, спускаясь по Алеутской.
Остановка. Вскочивший протискивается в вагон. Трамвай заворачивает на Светланскую. Мелькают витрины магазинов, в его зеркальных стеклах, отражаясь в обратном движении.
Смотрит: что это?
Сразу не смеет поворотить головы, — оглядывает осторожно, не торопясь, публику вокруг… успокаивается, и потом, незаметно, медленно двигается к передней площадке вагона.
Остановился — смотрит: — бритая голова, загорелая шея, защитный френч…
— Фу, чорт возьми, тот самый, что на фронте из палатки сшил, — думает…
Рука загорелая, черная — держит газету.
На переломе, под пальцем заголовок:
КОНЕЦ АРМИИ ЛАЗО.
Впился, читает:
«Нет армии Лазо…
Разбита, разбрелась — уничтожена.
Он, один, всеми покинутый, — даже своими, — ушел в тайгу… Быть может, умирать.
А его банды, раскинувшись по окружным деревням, грабят, насилуют и…»
…И что же…
«Большевики не умели воевать вообще: это была пьяная, разнузданная, дезорганизованная масса…
Но Лазо — надо отдать ему справедливость, хотя он и наш враг, — был единственный талантливый полко… самый серьез… наш про…»
…пальцем на заголовок, а сам говорит вслух, читает:
«Конец армии Лазо»…
Бритая голова чуть откинулась, но не поворачивалась…
Жжжиии — шшии…
Публика шатнулась, и пассажиры волной к дверям…
Шш-шиии — трамвай стоп:
— Мальцевский базар, станция второму участку — кондукторша.
— На Абрекинскую, здесь слезать, да? — бритая голова кондукторше.
Та кивает головой.
Встает, прячет газету в карман, выходит последним.
Идет в сторону экипажа, а впереди — тот самый, который… Догоняет — поравнялся. Идут вместе.
Шопотом:
— Спускайся направо, к бухте, — подожди у доков…
Разошлись…
«Конспирация», подумал каждый: правильно, хорошо сделали…
Но на углу, у экипажа, дымит папиросой человек — под фетровой шляпой не видно лица — военный американский костюм — на ногах обмотки и желтые остроносые ботинки.
На повороте бритый заметил что то — и быстро, бегом к бухте. А там — сел на каменный парапет.
Вытащил газету. Закурил папиросу.
Ждет.
— Что этому «американцу» надо? — думает… Заметил, как тот спускается к нему — шпион.
Одним глазом в газету, другим на него…
Подходит, и:
— Николай, здорово! опять с тобой встретились… ловко, совсем не ожидал…
— Ну, и я тоже.
— Похоронил уж я тебя совсем…
— Как многих других…
— Да…
Замолчали.
И картинами проходят десятки, десятки лучших товарищей, погибших там, в тайге.
… — Ты знаешь, Александра Николаевна здесь…
— Жена Яковлева?..
— Она самая… — Она здесь, как большевистский Калита, собирает раздробленные силы. Сегодня, как раз, должно быть первое организационное собрание сибиряков и здешних, приморцев…
— Где? когда?..
— Все скажет…
— Почему ты в американском? Я уж подумал — шпион. — И Николай смотрит, ждет.
— Хо-хо… Ловко, брат, и не придумаешь лучше… — И Ильицкий весело добавляет: — у американцев служу… в штабе…
— Да, действительно, хорошо…
— А Ольгу Лазо видел? — опять Ильицкий.
— Нет еще, но я здесь близко подошел к местным… — Знаешь маленькую Ольгу и Танючку?..
— Нет.
— Ну, узнаешь… Так вот, через них. А к Раеву у меня была явка от Краснолобова… Да, а сам он где, — ты знаешь?
— Краснолобов? Нет… Как расстались там, на Зее — так с тех пор и ничего… И об Яковлеве ничего не слыхал.
— И Александру Николаевну…
Шорох по гальке. Оглянулись.
По виадуку спускалась она.
Быстро подошла.
— Я заметила — за вами смотрит какой то американец в шляпе, — разойдемся. Вот вам пароль и адрес. Время собрания — одиннадцать ночи.
Уходя:
— Ольгу видела — тоже придет…
Но уже поздно: успела уйти только она, как шляпа из- за угла — тут…
Николай быстро решает:
— Я купаюсь… ты поезжай на шампуньке в Гнилой Угол… Одежу забери, — там встретимся.
Ильицкий еще плохо соображает, как и что… Но уже быстро — к шампунькам.
Слышит — булькнуло за спиной… Не оглядываясь, идет.
А Николай далеко вынырнул и мерными широкими взмахами поплыл через бухту Золотой Рог, сверкая бронзой точеной головы и загаром плеч.
— …А здорово мы его обтяпали… — во всю, не может удержаться, хохочет Ильицкий: — ведь он не знал, сначала, за кем идти, а потом решил — за тобой; искупается-де, мол, и вернется, все равно голый не убежит…
— Малость ошибся… — выдыхает Николай; улыбается и часто дышит. — Устал…
— Здорово устал?
Николай закрывает глаза, кивает…
Вытянулся на траве, жмурится на солнце — блестит тело каплями соленой морской воды.
Опять покатился смехом Ильицкий:
— Вот то будет шпик искать твое белье! — можно сказать — укараулил!..
И опять хохот Ильицкого…
— Ты ему счет представь, — сквозь смех.
— Счет… — и Николай упруго вскакивает и начинает одеваться.
И тоже присоединяется к Ильицкому.
Оба смеются.
Смеется и бухта осенним солнцем…
Весело… солоно…
2. Пуганая ворона
Хвостик солнца через окошко зайчиком по стене. По старым олеографиям из «Нивы». По канареечке в клетке: ти-и-и-уик-уик!
— Ззззз… ззиннн… дзинззз… — бьется об стекло ошалелая муха.
Потом перелетает на диван. Долго сидит на чьем-то носу и чешет лапки. Наконец, спускается в рот, спящего на диване Резникова.
— Гммм-аааххх а-ах — лежащий делает гримасу — и выплевывает непрошенную гостью.
Прислушивается: не стучали-ли? Все спокойно.
Идет на кухню. К хозяйке:
— Анна Григорьевна, скажите, меня никто не спрашивал?
— Нет.
— А те, что давеча приходили?
— Те спрашивали какого то Резникова. А у нас такого никогда и не было.
— Так-так, а вы что же?
— Что же… я и говорю: у нас жилец Смирнов, да я с мужем.
— И все?
— Все.
— А они что?
— Они то что? Молодежь! Похохотали и ушли.
— А зачем им Резников — не говорили?
— Нет. Вы что же так ими интересуетесь? Вы их знаете?
Руки по швам. Нервное движение пальцев.
— Что вы, что вы! Я никогда о них и не слыхал. Я только так…
В передней кто-то стучит.
— Вероятно к вам, гражданин Смирнов.
— Кто же это?
Вбегает Танючка. Звонким веселым голоском:
— Здравствуйте, здравствуйте, хорошо, что застала!
— Пойдемте, пойдемте ко мне! — спешно провожает Резников ее в свою комнату.
Танючка сбрасывает тужурку и тут же выпаливает:
— Я к вам по делу, товарищ Рез…
Резников подбегает к ней и всей ладонью зажимает рот.
— Ради… всего! Тише! Тут все слышно. Не произносите моей фамилии. Я тут Смирнов…
— А-а… — только и может выдавить Танючка, сообразив страшную важность Резниковского сообщения.
— Вот вам бумажка. Напишите, в чем дело, — шепчет Резников Танючке на ушко.
Танючка пишет:
«Сегодня явка у… нужно быть всем обязательно».
— Явка? Не пойду, не пойду! Что они — сумасшедшие! В такое время: кругом шпики, все расконспирировано… Нет, не пойду!
— Велели, обязательно! — дышит Танючка в ухо Резникову.
— Не пойду! А ты иди домой. Вот тебе книжка, если кто по дороге спросит, где была, — скажи к дяде — за книжкой.
Он подает ей томик Лермонтова и выпроваживает ее.
