Круг Матарезе - Ладлэм Роберт (полные книги .txt) 📗
Человек из Амстердама снял шляпу и прижал ее к груди. Затем правая рука его медленно поползла в карман пальто. Василий резко ударил его локтем, вдавив в стену кабины, а левой рукой полез в карман к голландцу, схватил его за кисть и заломил руку, не успевшую вытащить оружие. Раздался хруст, и голландец замычал, падая на колени.
Девушка вскрикнула. Талейников громко сказал, обращаясь к молодым людям:
– С вами ничего не случится. Я повторяю, я не причиню вам никакого вреда, если сделаете то, что я скажу. Давайте без шума и пустите нас обоих к себе в комнату.
Голландец сдвинулся вправо, но Василий ударил его коленом в лицо, вытащил у него из кармана оружие и, направив его дулом вверх, резко проговорил:
– Я не собираюсь применять оружие, если вы согласны подчиняться. Вы мне не нужны, и я вас не трону. Но вы должны поступить так, как я скажу.
Молодой человек бормотал трясущимися губами:
– Господи, господи Иисусе Христе!
– Приготовьте ключ, – приказал Василий. – Когда двери откроются, проходите вперед и идите к своему номеру. Вы будете в полной безопасности, если станете делать все как надо. Если вы закричите или поднимете шум, я буду вынужден стрелять. Но я не убью вас, я просто выстрелю вам в спину, и вас парализует на всю оставшуюся жизнь.
– О, пожалуйста, мистер! Мы сделаем все, что вы скажете! – Девушка наконец-то обрела дар речи и достала ключи из кармана своего спутника.
– Поднимайся! – приказал Василий голландцу.
Двери кабины открылись. Молодые американцы прошли вперед мимо какого-то постояльца, читавшего газету, и свернули направо по коридору. Талейников шел следом, таща голландца. Стволом своего «бурана» он уперся в бок жертве и прошептал:
– Только один звук, голландец, и тебе никогда больше не удастся произнести второй. У тебя не будет времени даже на писк.
Войдя в номер, Василий пихнул голландца на стул и, целясь в него, приказал молодому человеку и девушке:
– Забирайтесь в шкаф, быстро!
Слезы катились по лицу перепуганного американца. Девушка подтолкнула партнера к шкафу, понимая, что надо действовать быстро и что шкаф – это своего рода убежище.
Талейников просунул в ручку дверцы ножку стула и, заперев таким образом молодых людей, обратился к голландцу:
– У тебя есть ровно пять секунд, чтобы объяснить, каким образом вы собирались это проделать.
– Тебе лучше знать… – последовал ответ.
– Это точно! – Он резко ударил голландца в щеку стволом пистолета. Кровь закапала на ковер. Тот поднял руки, показывая, что сдается. Василий сломал ему одно за другим оба запястья. – Не двигайся! Мы только начали. Слизывай и пей свою кровь. Скоро у тебя не будет не только губ, но и зубов. Потом ты лишишься носа, челюстей, а затем и глаз. Ты видел когда-нибудь такого красавца? Лицо его – сплошная рана, боль в выколотых глазах нестерпима. – Василий подался вперед и вывернул ноздри голландцу.
Тот заорал:
– Нет… Нет! Я только выполнял инструкции!
– Где-то я уже слышал это? – Василий ударил голландца еще раз. – Ну, и что это за инструкции, голландец? Ведь вас трое, а пять секунд, отведенные нам для беседы, уже прошли! Давай серьезнее! – Он резко ударил голландца в правый глаз, затем в левый. – У нас больше нет времени! – Он приставил дуло «бурана» к горлу еле сидевшего на стуле человека.
– Остановись! – закричал тот, захлебываясь собственным криком. – Я расскажу тебе… Он предал нас, он продался за деньги и выдал наши имена.
– Не надо объяснений! Говори только о задании.
– Он никогда не видел меня. Я должен был вытащить его.
– Каким способом?
– Благодаря тебе. Я пришел предупредить его.
– Да он бы отверг твою помощь и убил тебя. Откуда вы узнали, в каком он номере?
– У нас есть фотография.
– Его. Не моя.
– И твоя тоже. Но я показал ночному дежурному только его фото. И он признал…
– А где вы получили ее?
– Друзья из Праги, работающие в Вашингтоне и имеющие связи с Союзом. Это бывшие друзья Беовулфа, которые знают, что он сделал.
Талейников молча смотрел на него. Голландец говорил правду, поскольку его объяснения были основаны на части правды, которую открыли ему. Скофилд, конечно, осторожен, но он не выгнал бы человека из Амстердама. Такую роскошь он себе позволить не смог бы. Он бы взял его как заложника и выжидал, следил, невидимый. Василий надавил дулом на глаз голландца.
– А эти из Марселя и Праги, где они? Где они должны быть?
– Один у служебного лифта, другой у главной лестницы. Это все выходы, которыми может воспользоваться Скофилд. Он не поедет на обычном лифте.
– Кто из них где?
– Человек из Праги должен быть на лестнице, марселец возле лифта.
– Как у вас расписано по минутам?
– В общем, по обстоятельствам. Я должен появиться у его дверей примерно в десять минут первого.
Талейников взглянул на псевдостаринные часы на столе. Было одиннадцать минут первого.
– Они уже на своих местах.
– Я не знаю. Я не вижу часов, у меня глаза залиты кровью.
– Каков способ устранения американца?! Если ты соврешь, я узнаю об этом, и смерть твоя будет такой, что ты и вообразить не сумеешь. Опиши мне ваши действия!
– Операция начинается спустя пять минут после того, как я пробуду возле номера полчаса. Если Беовулф не появится ни в одном из намеченных мест, то надо брать приступом его номер. По правде говоря, я не доверяю человеку из Праги. Он может открыть огонь, не дожидаясь меня и марсельца. Он маньяк.
Василий выпрямился:
– Твои оценки превосходят твои способности.
– Я все сказал тебе. Только не бей меня! Ради бога, дай мне вытереть глаза, я ничего не вижу!
– Хорошо. Протри глаза и вставай. Я хочу, чтобы ты все видел. Поднимайся! – Тот поднялся, закрыв обеими руками лицо. Ствол «бурана» дежурил у его шеи.
Талейников молча выжидал, глядя на телефон в дальнем углу комнаты. Он был готов говорить со своим врагом, ненависть к которому снедала его последние десять лет. Теперь он стремился услышать его голос.
Он попытается спасти жизнь своему врагу.
Скофилд поспешно увернулся, и лезвие прорвало накрахмаленную рубашку, царапнув о спрятанное под ней оружие. Дама оказалась почти невменяемой, с маниакальной страстью к убийствам. Ему бы следовало убрать ее, но он не хотел ее убивать. Он же сказал ей, что осталось еще две пули. Она прекрасно поняла, что он разделается с ней, и впала в ярость.
Так, где ее пистолет?
Она тем временем попыталась сделать новый выпад, свирепо размахивая ножом, но он уворачивался, и нож лишь резал воздух слева направо и наоборот. Надо было, чтобы нож вонзился во что-нибудь, полоснул или порезал какой-то предмет, чтобы она пришла в себя.
Скофилд прицелился ей в голову и спустил курок, но раздался лишь сухой щелчок – осечка.
Он пнул взбесившуюся дамочку правой ногой, попав ей куда-то в предплечье, ближе к подмышке, и вырубил ее на секунду. Но всего лишь на секунду. Она мгновенно пришла в себя и, озверев еще больше, ринулась на него вновь, выставив нож перед собой, словно свой пропуск в жизнь: если она коснется Скофилда, она будет свободна. Она пригнулась и, размахивая левой рукой перед собой, попыталась прикрыть правую руку с ножом. Скофилд вновь отпрянул, ища глазами какой-нибудь предмет, чтобы закрыться от ее выпадов.
Почему она не бросилась на него сразу, как вошла к нему в номер? Почему остановилась и заговорила с ним, сказав ему нечто, что заставило его насторожиться? Он понял: перед ним была не просто злобная птица, но мудрый ястреб. Она знала, когда дать себе передышку, чтобы собраться с силами, знала, что надо отвлечь противника, усыпить его бдительность, дождаться одного-единственного, но верного мига и всадить нож абсолютно неожиданно.
Она бросилась снова, как-то снизу, нож ее, нацеленный ему в ногу, описал дугу. Он перекувырнулся, она подалась назад и сделала следующий выпад, полоснув по воздуху в сантиметре от его коленной чашечки. Скофилд лупанул ее правой ногой в плечо, и она отлетела назад, но не удержалась на ногах и упала.
