Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Другов Александр (читать книги без TXT, FB2) 📗

Ни словом не выразив своего удивления, Хелле коротко кивнул бухгалтеру и повернулся к Гутманису:

— Занят? Я подожду у себя. Есть дело.

Но Гутманис, отрицательно покачав головой, уже вставал. В дверях он, не оборачиваясь, сказал бухгалтеру:

— Мне понадобятся все документы, касающиеся торгового дома Бортновского. Подготовь к завтрашнему утру.

Вернувшись в свой кабинет, он сел за стол и вопросительно посмотрел на Хелле.

— Чего ты хотел?

— Нужна проверка всех дел, связанных с алмазами. Похоже, та партия, которая якобы была арестована в России в прошлом году, на самом деле уведена нашими партнерами. Скорее всего, им помогает кто-то из наших.

Задумчиво кивая, Гутманис выравнивал ножницы и нож для разрезания бумаг по краю кожаного с золотым тиснением бювара. Выложив все предметы в строгий ряд, он поднял глаза на Хелле.

— Завтра расскажешь, что предлагаешь сделать, хорошо?

Не договорив, он понял, что сделал ошибку. Хелле только информировал его о возникших подозрениях в отношении сотрудников, и обычно в таких случаях Гутманис вопросов не задавал. Предполагалось само собой, что Хелле проведет комплекс мер по выявлению того, кто работал на другую сторону. Тем более, Гутманис ни при каких обстоятельствах не откладывал обсуждение таких серьезных вопросов как, например, пропавшая партия товара. Вырвавшаяся фраза могла означать только то, что в настоящий момент он серьезно озабочен другой, гораздо более важной проблемой, о которой по тем или иным причинам не стал сообщать своему помощнику.

Озлясь на себя за допущенный промах, Гутманис не стал дожидаться ответа:

— Короче говоря, действуй как обычно. И подготовь все бумаги по фирме Бортновского. Ворует он. И ворует много. Надо его чуть-чуть прижать. Бухгалтеру я уже дал распоряжение.

Кивнув, Хелле подождал еще мгновение, легко поднялся и вышел. Идя в свой кабинет и механически кивая сотрудникам, он думал о том, что Ковальски оказался прав. Гутманис был их самым слабым звеном. И сейчас, судя по его поведению, по оборванному разговору с бухгалтером, что-то в их хитрой схеме начало разлаживаться.

В небольшой однокомнатной квартире на Монмартре человек со скучным лицом, одетый в черные джинсы и серую рубашку, аккуратно укладывал в средних размеров пластико-, вый кейс разобранную снайперскую винтовку. Ствол и ложе мягко легли в предназначенные для них выемки. Цель должна была находиться на смешном расстоянии, не больше ста метров. При такой дистанции промахнуться было просто невозможно. Единственная сложность заключалась в том, что рядом с целью будут еще несколько человек, НИ один из которых не должен пострадать. Это практически исключало возможность дополнительных выстрелов. Но такой необходимости в его практике пока еще не было.

Снарядив пятью патронами магазин, человек положил его в тот же чемоданчик. Аккуратно вымыв руки, пошел на кухню, приготовил себе крепкий и сладкий чай. Выпив его и выкурив сигарету, сполоснул и вытер чашку, блюдце и ложку. Надел куртку, взял кейс с винтовкой и вышел из квартиры.

Машину он вел аккуратно и мягко, пропуская других водителей и осмотрительно перестраиваясь. Припарковавшись, он достал из багажника кейс. Пройдя два квартала, открыл ключом дверь, вошел в парадное и стал подниматься по лестнице. Два дня назад его ассистент снял квартиру в этом подъезде по чужим документам и сделал дубликаты ключей от пустующей студии.

Закрыв дверь, он подошел к окну и в просвет прозрачных тюлевых занавесок оглядел площадь внизу. На карнизах домов тесно сидели голуби. Мокрые от дождя пластиковые стулья уличного кафе были пусты. С высоты третьего этажа он видел зеркальце воды, набравшееся в пластмассовую черную пепельницу на круглом зеленом столе. Прошли несколько молодых людей с рюкзаками. Из ресторана напротив вышел пожилой мужчина в костюме и галстуке и с опаской посмотрел на небо — видимо, забыл дома зонт.

Взглянув на часы, снайпер неторопливо открыл чемодан и собрал винтовку. Вставив магазин, он сделал прикидку и удовлетворенно кивнул. Расстояние до входа в ресторан не превышало восьмидесяти метров. Положив винтовку, он закурил, стряхивая пепел в пустую сигаретную пачку. Патрон в патронник он никогда загодя не досылал — чувствовал дискомфорт, когда боевая пружина оружия долго находилась во взведенном состоянии. Еще раз посмотрев на часы, он загасил окурок и выглянул в окно.

Пустынная площадь еще не начала оживать людьми, возвращающимися с работы. Официант протирал столы и стулья. Выплеснув на камни мостовой воду из пепельницы, вытер ее и поставил на стол. Закинув полотенце на плечо, он посмотрел на небо и ушел в кафе.

Дверь ресторана через площадь распахнулась, и на пороге появилась группа из пятерых мужчин. Они вышли на улицу, тоже поглядывая на небо. Двое стали закуривать, остальные, переговориваясь, осматривали плошадь в ожидании машин. В спокойном предвечернем воздухе поднялись голубоватые струйки сигаретного дыма.

Снайпер с двойным щелчком отвел затвор и поднял винтовку. В прицеле был отчетливо виден стоящий впереди группы Гутманис. Рядом с ним стояли Хелле и бухгалтер. Перекрестье прицела переместилось с Хелле на Гутманиса, затем на бухгалтера, обошло двоих других мужчин и поплыло обратно. Снайпер сделал вдох и выдох. Как обычно, на втором выдохе он задержал дыхание и плавно потянул спусковой крючок.

Раздался тихий хлопок. Вонзившись под левый лобный бугор, пуля наискось прошила череп Гутманиса, вырвала часть затылка, срикошетила о булыжник площади и уже бесформенным кусочком свинца с коротким треском вошла в серый гладкий ствол платана у входа в ресторан.

Большой туристический автобус останавливается на набережной, из него горохом высыпаются туристы, по преимуществу пенсионного возраста. Едва ступив на тротуар, они начинают снимать все вокруг, и, передавая друг другу фотоаппараты, самих себя. Одна старушка торопливо повязывает голову от ветра легкой косынкой и принимается водить вокруг себя видеокамерой. Сделав полный оборот вокруг своей оси, она бросается слушать гида, который заученными жестами дирижирует головами туристов. Подчиняясь ему, члены группы дружно смотрят налево, направо, поворачиваются назад.

— Черт возьми, как это могло произойти? Ты что, не видел, что он может выйти из-под контроля? Что, надо учить тебя, как работают с агентами?

— Меня не надо учить, как работают с агентами. Было ясно как Божий день, что полностью контролировать его мы не смогли бы ни при каких обстоятельствах. Человек, который способен достичь оборотов в несколько миллионов долларов, не станет пешкой в один день.

Чтобы не накричать на меня снова, Горелов предпочитает, стиснув зубы, промолчать и только шумно переводит дыхание. На этот раз мы прогуливаемся по набережной неподалеку от Лувра. День ветреный, седые легкие волосы Горелова неожиданно вздыбливаются и падают то в одну, то в другую сторону, отчего его раздраженные тирады в мой адрес теряют значительную долю назидательности.

— Владимир Николаевич, пока ясно одно: Гутманис чем-то себя выдал. Где и как — сказать трудно. Почти наверняка его расколол Хелле. Это был неизбежный риск, на своей стороне мы имели непрофессиналыюго, не до конца завербованного агента, а против нас был профессионал, постоянно следящий за ним. Даже теоретически Хелле был обязан нас переиграть. Он и переиграл.

Задавив злость, Горелов устало произносит:

— Иди к черту со своей теорией. Давай думать, что делать дальше.

— Хорошо, давайте назовем вещи своими именами: с ликвидацией Гутманиса мы потеряли все, что наработали за это время. Он был единственным, кто мог нам помочь. Сейчас мы в тупике.

Крякнув от неудовольствия, Горелов прерывает меня:

— Без тебя знаю, где мы. Давай по существу. Что нам может дать этот твой ненормальный изобретатель? Если он — ключевая фигура, то в принципе все не так плохо.

— Это если он действительно ключевая фигура. В ближайшее время я с ним встречусь еще раз. Но нам надо одновременно отрабатывать этого Тьери и держать под контролем Ковальски и его людей. Пока мы не знаем, о чем конкретно идет речь, придется заниматься всем вместе.