Операция «Катамаран». Падение. После похорон - Йожеф Габор (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
Неужели то, что он обманул клиента, тоже могло расцениваться как положительный факт? Анна не особенно удивилась, услышав подобное объяснение дела. Она нередко с этим встречалась. Ложь и самообман часто и охотно служили смешной, запутанной паутине психологии выживания.
— Но ему было, наверное, тяжело? Он ведь потерял право на должность.
— После Лунгвига Смедер сделал все как надо. Вместо того, чтобы хныкать, он стал искать работу, где сумел бы использовать свой профессиональный опыт и свои человеческие качества. Смедер был человеком, высоко ценившим в жизни систему и твердый порядок.
Но не порядок в финансовых делах клиента, подумала Анна. О приоритете всегда можно спорить.
Только сейчас Анна заметила, что тень от дома, в которой они сидели, распространилась на весь двор. Солнце исчезло в первый раз за многие дни.
— Уже слышно. Скоро подойдет ближе, — довольно улыбнулся Кратвиг.
— Что слышно? — растерялась Анна.
— Грозу! Можно представить ее неизбежный путь к нам наверх через южную Ютландию и через болото. Посмотрите, как крутятся листья деревьев. Поднялся ветер. Чайки кричат, слышите?
— Слышу, — задумчиво сказала Анна. Минуту они сидели тихо, наблюдая за ползущими серыми тенями, предвещавшими грозу. Она принесет облегчение после жары последних дней.
Эгон Кратвиг продолжал говорить почти шепотом, в явном несоответствии с его обычным звучным голосом.
— Здорово, правда? Есть вещи, о которых никто никогда не спорит. Например, о том, разразится ли через минуту гроза над Сендербю. Подобные взгляды были одинаковы у Смедера и у меня.
— А насчет поездок в горы Норвегии?
Кратвиг резко откинулся на спинку кресла, и это внезапное, удивительное движение как-то вывело его из-под собственного контроля и желания не скомпрометировать себя в глазах комиссара полиции. Сейчас он казался ей беззащитным. Помощь пришла извне.
Первый удар грома обрушился на остров. Они были оглушены страшным шумом.
— Шумит море, — хрипло сказал Кратвиг и попытался откашляться. — Когда приближается шторм, остается только одно — зарыться глубже. Пошли в дом, сейчас начнется дождь.
Анна проследовала за ним через кухню в комнату, напоминавшую гостиную в «Клитли», но более спартански обставленную старой, немного неудобной мебелью, с небольшим количеством репродукций и фотографий по стенам и абсолютно пустыми подоконниками, на которых не было ни одного цветка.
Что это? Умышленно просто меблированная комната, самобичевание пуританина? Или он действительно философ с небольшими требованиями к материальным благам?
С этой минуты он вел себя несколько театрально, тщетно пытаясь напугать гостью обыкновенной датской грозой.
Кратвиг зажег четыре стеариновых свечи, две из них поставил на столик из елового дерева, за который на жесткий стул с перпендикулярной спинкой посадил Анну. Как он и предсказывал, дождь хлынул так, будто разверзлись небеса. Он плескался во дворе по камням, бил по растениям и траве, растекался лопающимися пузырями, медленно уходившими в песчаную почву.
— Сейчас нам с вами необходим кофейный пунш! — закричал из кухни Кратвиг, возившийся у газовой плиты. Он принес чашки. У той, которую он протянул Анне, был отбит край. Кратвиг исподтишка следил за ее реакцией, видимо, желая еще раз подчеркнуть свою простоту.
При ближайшем рассмотрении облик Кратвига полностью гармонировал с его образом жизни, но интеллект разоблачал его. Во всяком случае, Анна именно так поняла несоответствие между внешним и внутренним началом. Ее восприятие могло, конечно, оказаться субъективным. Кроме того, она явно попала в непривычную ситуацию и, на удивление себе, вышла из равновесия.
Пока Кратвиг сновал вокруг, занимаясь приготовлением кофе, она так далеко отошла от главного, что вынуждена была заставить себя сконцентрироваться вокруг реальных фактов. Проблема оставалась в том, что эти факты мало что давали.
Вошел Кратвиг, неся бутылку с водкой и рюмки.
— Слышите, как стучит молоток Тора-громовержца? — поинтересовался он и снова вышел, на сей раз за кофе. Его чуть-чуть торжествующий голос звучал так, будто хотел подавить Анну силами природы, которые не имели никакого прямого отношения к Вестеро. Грозы часто были и в Эгесхавне, хотя здесь, конечно, все выглядело несколько иначе. Сильнее. Будто человек добровольно поставил себя в отношения зависимости от того, чем сам не мог управлять.
Кратвиг явно хотел, чтобы Анна почувствовала его презрение к тем, кто выбрал повседневную жизнь среди цивилизации. Соглашательской и бюрократической цивилизации.
Разливая кофе и водку, он рассказал ей о подлинном рецепте пунша, как его делают на Вестеро:
— Сначала кладешь монетку в десять эре на дно чашки и наливаешь столько кофе, чтобы монетка не была видна. Потом добавляешь столько водки, чтобы монетка опять стала видна. Вот это и есть настоящий пунш.
— Ну, — улыбнулась Анна, — звучит убийственно.
— Будто нет, — громко засмеялся он, разрешая себе громкие интонации. Она добавила в чашку сахар. Потягивала теплый напиток. Гроза была настолько сильна, что во время раскатов грома они не могли даже разговаривать.
— Когда слышишь гром, опасность позади. Скорость звука, — объяснил Кратвиг, повторяя с улыбкой знания каждого датского ребенка. Сейчас он был похож на учителя, растолковывающего ей азы науки. — Когда ударяет молния, то без предупреждения. Нельзя описать по-иному, чем просто молния… не обязательно с неба. Видишь, как она бьет, — продолжал он, уставившись взглядом куда-то в пространство. Будто был сейчас где-то совсем в другом месте. — Но, к счастью, у нас молния редко попадает в дома, хоть они и крыты соломой.
Его отрывистое бормотание действовало успокоительно.
— Когда мы собирались переходить в дом, я поинтересовалась, участвовал ли Смедер в ваших поездках в Норвегию? — спросила Анна, почти не надеясь на откровенный ответ. Уж слишком много времени у него было на обдумывание.
Кратвиг молчал. Совсем близко снова ударила молния. Его глаза блуждали между небом и Анной. В самом деле, что ли, он боялся грозы?
Внезапно она подумала о том, что его напыщенное поведение напоминало мазохистов… О подобном она слышала раньше. Она встречала убийц, которые внешне обладали всем красноречием мужского поведения, а внутри были слабы и ничтожны. И когда это нутро обнаруживалось, оно низвергалось гнойным потоком.
Стеариновые свечи не могли соперничать с послеобеденными грозовыми сумерками. Слабый свет освещал высокого мужчину, сидящего на диване по другую сторону стола. Временами молнии прожекторами врывались в комнату. Они пятнами выхватывали лицо Кратвига, которое в короткие промежутки между светом и мраком выглядело чудовищно неприятным. Не хотелось думать, что подобное впечатление производит шрам на щеке. От этой мысли она почувствовала угрызения совести. Анна старалась приучить себя к свободе суждений, но не всегда могла избавиться от предубежденности. Нижняя губа Кратвига казалась вдвое толще верхней, будто невидимые вены сначала вздули, потом, когда он заговорил, уронили ее:
— Смедер был со мной один раз. В прошлом году.
Прозвучало небрежно, как ничего не значащее замечание.
— Но не в этом году? — спросила Анна и тоже посмотрела в окно, вторя его небрежному тону. Центр разговора должен остаться незамеченным. Из этого ничего не вышло. Ее усилия были тщетны. Оба хорошо понимали значение этой минуты.
— Нет, — ответил он, широко улыбаясь, выпрямляя спину и заложив руки за голову. — Двое индивидуалистов, как мы со Смедером. Мы тогда поссорились.
Вот тебе раз! Анна была поистине удивлена. Может быть, об этом много болтали вокруг и он предпочел рассказать сам?
— Из-за чего?
— Мы ссорились из-за всего решительно, Куда пойти, надолго ли пойти, и тому подобное. Я слишком привык путешествовать один.
