Рассвет (сборник) - Шебалов Африкан Александрович (бесплатные серии книг TXT, FB2) 📗

Дед Яким слышал когда-то от прораба на строительстве канала это «пи эр квадрат», ему понравилось это мудреное выражение, и при каждой возможности он вставлял его в разговор.

— Вот и получается, что ты мне не пара, — сделал вывод дед Яким. — И вообще, можешь идти отсюда. Здесь будет серьезный разговор. Люди на диспунт пришли.

— Диспут, — подсказал Сережа.

— Да-да, диспут. Это по-латыни, по-медицински значит. Вот только забыл, что оно означает на нашем языке.

— Спор.

— А да, спор. Теперь вспомнил. Я люблю серьезные дисканты.

— Да не дисканты, а диспуты, дедуля, — поправил его Ховрах. — Дискант — это голос такой.

— Вон отсюда! — разозлился старик. — Чего ты мне тут свистишь, балалайка ты раздолбанная!.. А то, как клюну тебя палкой в темя!

— Ой матушка родная, спасайте! Да вы этой оглоблей всю фигуру мне испортите. Я к вам с добрым словом, а вы с палкой…

— Ну, хватит, заткнись, — махнул рукой на Федора дед Яким, ему очень хотелось повести серьезный разговор. — Помню, как-то выпал у нас один диспут на Днепрогэсе, — начал он, но в этот момент из дверей клуба позвали:

— Заходите!

— Начинаем, товарищи!

— Пойдем, дедуля, послушаем, что за диспут придумали наши умники, — проговорил Федька и распорядился: — Ребята, скамью занесите!

…Галина сидела рядом с Настей в углу зала, у столика с радиолой. Лицо ее было спокойно, но руки выдавали волнение. Она то и дело разглаживала юбку на коленях, крутила и без того заведенные до конца часы, дергала конец косы, перекинутой на грудь.

Вчера на заседании комитета комсомола кое-кто выступал против диспута, ведь основой его должен был быть разговор о садах и виноградниках. А еще не забылся тот первый скандальный разговор, когда Галину никто и слушать не захотел.

Неожиданно Галину поддержал Тимофей Ховбоша, тот длинный Тимофей, который тогда первым встал и коротко сказал: «Пошли, товарищи, чего там еще слушать!» Сейчас он также неторопливо поднялся и спокойно заговорил:

— Она правильно говорит. Диспут — дело хорошее. Но организовать его надо так, чтобы молодежь загорелась. Сады нам, конечно, нужны. И дело это как раз наше, молодежное. Только браться за него надо разумно, чтобы опять дров не наломать. А ты, девушка, не ставь себя выше других. Наши парни и девчата — народ хороший, дружный, только надо умеючи говорить с ними, а иначе они и слушать не станут. Поняла?

— Поняла, — тихо ответила засмущавшись Галина. Рассудительный Тимофей решил дело.

…А люди все подходили. Зал все заполнялся. Слышался шум, смех.

— Что это за повестка дня такая?

— Разговор какой-то секретный, что ли?

— Посмотрим…

— Опять, наверное, скука смертная…

— А тебе, Яшка, только бы смеяться!

— Тоже мне, шутник нашелся.

На сцене за столом, накрытым вылинялым кумачом, сшитым из полотнищ, на которых когда-то были написаны лозунги, сидел Михаил Антаров. Он явно волновался, перекладывал какие-то бумаги, то и дело крутил головой на тонкой шее. Галине вдруг сделалось жаль его. «Эх. Петра бы сюда!» — подумала она.

Настя, наклонившись ей к уху, прошептала.

— У нас и раньше все делалось через пень-колоду, а когда Миша женился, комсомольская работа совсем зашкандыбала. По вечерам, кроме кино и танцев, ничего не организовывается. Разве что в праздники… Просто странно, что сегодня такое собрание проводят. А людей сколько собралось!

Галя не слушала. Она смотрела на молодежь и думала, как держать себя, что сказать, чтобы они поверили, а не высмеяли, как в прошлый раз.

В дверях появился Степан с неизменной сигаретой в зубах. Вместо приветствия он молча поднял руку. В ответ послышались голоса.

— Привет второй непромокаемой!

— Привет, Степан!

— К нашему куреню!

«Это кричат, наверное, его сторонники», — подумала Галина.

Степан направился к открытому окну. За ним потянулись его дружки. Не хватало только Федьки. Он сидел и спорил с дедом Якимом в конце зала. Их тесным кольцом окружала молодежь. Там раз за разом раздавался смех.

Галя заметила, как щуплый рыжий парень лет пятнадцати услужливо освободил Степану место у окна. Степан сел, закинул ногу на ногу, обвел зал мрачным взглядом. Рядом с ним расположились его друзья.

Галина невольно съежилась, зная, что сегодня не избежать стычки со Степаном.

«А Виктора до сих пор нет. Где он задержался?» — подумала с горечью.

— Ну, сколько же еще ждать, — послышался нетерпеливый голос.

— Начинать пора!

— Правильно, зачем тянуть! Девять часов.

— Я уже здесь, кого еще ждать?

— Миша, открывай. Выкладывай, что там за диспут у вас!

Михаил засуетился на стуле, как-то подчеркнуто озабоченно собрал разложенные бумаги, поднялся.

Шум в зале начал стихать. Кружок вокруг деда Якима и Федьки рассыпался.

— Что ж, давайте начинать, — неуверенным голосом проговорил Антаров.

— Громче, плохо слышно!

— Орите больше — совсем не услышите!

— Тише!

Степан через плечо выбросил в окно папиросу, развалился на стуле, заложив руки за голову.

Михаил откашлялся.

— Надо бы нам избрать президиум для ведения диспута.

— Сергея Перепелку!

— Клаву Чумак!

— Деда Якима! Оформим его в комсомол! — крикнул Ховрах. Послышался смех.

— Настю! Она голосистая, всех перекричит.

— Степана Бондаря!

— Хватит, голосуй!

После веселого шумного спора в президиум избрали Сергея, Настю и Клаву Чумак.

Галина насторожилась: опять все получается как-то шумно и неорганизованно. Видимо, она много чего не учла и на этот раз. В школе у них диспуты проводил комитет комсомола или же инициативная группа, которую избирали комсомольцы. Все старательно готовились по отдельным вопросам. Петя Чигорин, который был инициатором многих комсомольских дел, знал, что и к чему. Здесь же все шло самотеком, и она боялась, что никакого диспута не получится.

Настя вышла на сцену первой. За ней — Сергей.

Птичница Клава долго не хотела выходить, но подруги вытолкали ее на середину зала, и она, стесняясь, боком прошла в президиум и села на краешек стула.

Михаил что-то объяснил Сергею и Насте, потом сел тут же, за столом, сбоку, и, поворачивая голову, съежился, как воробей под дождем.

Сергей поднялся.

— Ну вот, товарищи… У нас сегодня должен состояться диспут, то есть разговор о будущем, — краснея перед таким большим собранием, неуверенно проговорил он, заикаясь больше, чем всегда. Сергей, по-видимому, и сам не представлял, что должно произойти. — Так вот, давайте поговорим, как будем жить дальше, что собираемся делать… — он посмотрел на Михаила.

— Как жили, так и будем жить. О чем здесь спорить?! — раздался голос.

— Жениться собираемся! — неумело пошутил Николай Мовчан.

По рядам прошелестел смех и сразу затих.

— Вы не смейтесь. Вопрос серьезный. Именно так, — строго сказал Сергей и сам расплылся в улыбке. — Кто хочет выступить?

Но выступать никто не изъявлял желания. Сидели, перешептывались, тихонько хихикали.

— Ну, кто первый?

— Да начинай сам, или пусть Михаил говорит. Он же придумал этот разговор. Мы не знаем, чего вы хотите.

Михаил сильнее заерзал на стуле.

И опять тишина, скучная, утомительная. Все чего-то ждали, а чего — сами не знали.

Михаил беспомощно взглянул на Галину.

— Позвольте мне! — подняла она руку и быстро подошла к столу.

В зале волной прокатился гул.

— Опять с инициативой? — ехидно спросил Федька. — Слышали уже…

Но на него зашикали.

На Галину нацелились сотни глаз. Они со всех сторон окружали ее, колючие, словно штыки. Надо было развеять эту настороженность, раскрыть им свою душу, зажечь своей мечтой. Но как? Она оглядела зал и несмело начала:

— Во-первых, я вот что хочу сказать. В деревне обо мне ходят разные разговоры… Так я вам заявляю, что все это ложь! Я приехала сюда не гастролировать, а работать, жить! — повысила она голос. — Это я вам честно говорю, как комсомолка. Прошу мне верить…