Золотое яблоко - Уилсон Роберт Антон (книги хорошего качества .TXT) 📗

– А смысл всего этого? – сухо поинтересовался Юнг.

– А смысл в том, – отозвался Малдонадо, – что Мафия по времени дольше сражалась с иллюминатами, чем была на их стороне. Мы в полном порядке и даже сильнее, чем прежде. Поверь мне, они больше гавкают, чем кусаются. Все боятся иллюминатов, потому что они немножко владеют магией. Но у нас в Сицилии маги и белладонны – по вашему, ведьмы, – появились еще до того, как Парис возбудился на Елену. И поверь мне: пуля убивает их точно так же, как любого другого человека.

– Вообще-то иллюминаты кусаются, – заметил Дрейк, – но, по-моему, с окончанием Эпохи Рыб их время проходит. Мне кажется, что размаху Эпохи Водолея соответствуют дискордианцы.

– Да меня не интересует эта мистическая ерунда, – сказал Юнг. – Вы еще начните цитировать «И-цзин», как мой старик.

– Как большинство бухгалтеров, ты принадлежишь к анальному типу, – холодно прокомментировал Дрейк. – К тому же Козерог. Практичный и консервативный. Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать. Но уверяю тебя, я не достиг бы своего нынешнего положения, если бы игнорировал важные факты только потому, что они не вписываются в мой балансовый отчет. Впрочем, на уровне дебета и кредита я, по некоторым соображениям, верю, что на текущий момент дискордианцы могут превзойти иллюминатов. И эти соображения возникли у меня за много месяцев до сегодняшнего появления этих чудесных статуй.

Позже, уже лежа в постели, Дрейк мысленно «прокручивал» ситуацию и оценивал ее с разных сторон. Ему вспомнились слова Лавкрафта: «Прошу вас, помните, как они относятся к слугам». То-то и оно. Он уже старик, уставший быть их слугой, или сатрапом, или приспешником. В тридцать три года он был готов с ними объединиться, как это сделал Сесил Родс. Так или иначе, ему удалось захватить один участок их империи. Но, даже вполне справедливо считая, что он управлял Америкой полнее и всестороннее, чем любой из ее президентов за последние сорок лет, он все равно прекрасно осознавал, что не управлял ею самостоятельно. Пока не подписал сегодня Декларацию независимости, объединившись с дискордианцами. Тот, другой Юнг, alter Zauber [9] из Цюриха, когда-то пытался рассказать ему о власти, но Дрейк отмахнулся от этой «сентиментальщины». Сейчас он хотел ее вспомнить… неожиданно перед ним ясно встали старые времена: Клее и его мистические картины, Паломничество в страну Востока, старик Кроули с его фразой: «Разумеется, опасно смешивать пути левой и правой руки. Если вы боитесь рисковать, возвращайтесь к Гессе, Юнгу и их старушкам. Их путь безопасен, а мой – нет. Зато у меня есть реальная власть, а у них только мечты». Но иллюминаты раздавили и Кроули, и Вилли Сибрука, когда эти двое начали слишком откровенничать. «Прошу вас, помните, как они относятся к слугам». Ах, черт, что же Юнг говорил тогда о власти?

Перевернув пластиковую карточку, он увидел на обороте адрес на Бикон-хилл и слова: сегодня вечером, 8:30. Он поднял глаза на вахтера, который, почтительно отступив на несколько шагов, без тени иронии на лице и в голосе сказал:

– Благодарю вас, мистер Дрейк, сэр.

И его совсем не удивило, что Великий Магистр, с которым он встретился в тот вечер, один из пятерки Первоиллюминатов США, словно для контраста с вахтером, был чиновником из Министерства юстиции. (Что же все-таки говорил Юнг о власти?)

– Кое-кого придется убрать. Я рекомендовал бы Лепке. А также, наверное, Лучано.

Никаких мистических атрибутов: обычная деловая встреча.

– Наши интересы совпадают с вашими: усиление полномочий Министерства юстиции. Затем, когда мы начнем готовиться к войне, полномочия других министерств тоже увеличатся.

Дрейк помнил свое волнение: все происходило так, как он и предполагал. Конец Республики, заря Империи.

– После Германии – Россия? – однажды спросил он.

– Верно; вы действительно дальновидны, – ответил Великий Магистр. – Разумеется, мистер Гитлер только медиум. Фактически у него полностью отсутствует собственное эго. Вы даже не представляете, насколько скучны и прозаичны такие типы, пока ими не овладевает соответствующий Источник Вдохновения. Естественно, его вспомогательное эго ждет коллапс. Он станет психотиком, и тогда мы вообще не сможем его контролировать. Мы готовы ускорить его падение. Именно в этом состоит наша нынешняя цель. Хочу вам кое-что показать. Мы не работаем по обычным схемам; наши планы всегда конкретны и точно сформулированы с учетом мельчайших подробностей. – Он вручил Дрейку пачку бумаг. – Война, видимо, закончится в сорок четвертом или сорок пятом году. В течение двух лет мы представим Россию источником очередной угрозы миру. Прочтите это внимательно.

Дрейк прочел то, чему предстояло стать Актом национальной безопасности 1947 года.

– Это же отменяет Конституцию! – почти в экстазе воскликнул он.

– Именно. И поверьте мне, мистер Дрейк, к сорок шестому или сорок седьмому году мы достаточно подготовим Конгресс и общественность, чтобы они это признали. Американская империя появится гораздо раньше, чем вы полагаете.

– Но изоляционисты и пацифисты – сенатор Тафт и вся компания…

– Они умолкнут. Когда врагом номер один вместо фашизма станет коммунизм, ваш провинциальный консерватор будет готов к глобальным авантюрам такого масштаба, от которого пойдут головы кругом даже у либералов Рузвельта. Поверьте мне. Проработано все вплоть до мельчайших деталей. Позвольте мне показать, где расположится новое правительство.

Дрейк уставился на план и покачал головой.

– Некоторые люди поймут, что означает Пятиугольник, – с сомнением сказал он.

– От них отмахнутся как от суеверных маньяков. Поверьте мне, через несколько лет это здание будет построено. Оно станет всемирным полицейским. Никто не посмеет ставить под сомнение правомерность его действий или суждений, не рискуя быть обвиненным в предательстве. В ближайшие тридцать лет, мистер Дрейк, в ближайшие тридцать лет любой, кто попытается вернуть власть Конгрессу, будет проклят и заклеймен, причем не либералами, а консерваторами.

– Святый Боже, – пробормотал Дрейк.

Великий Магистр встал и подошел к старинному глобусу размером с голову Кинг-Конга.

– Выберите любую точку мира, мистер Дрейк. Любую. Даю вам гарантию, что в ближайшие тридцать лет там появятся американские войска. Это и будет Империя, о которой вы мечтали, читая Тацита.

На какое-то мгновение Роберт Патни Дрейк почувствовал себя приниженным, хотя и сумел разгадать этот фокус: используя самую обычную телепатию и выудив из его головы Тацита, Магистр показал ему будущее, в котором масштабно реализовывались все его мечты. По крайней мере он понял на личном опыте причину того благоговейного страха, который внушали иллюминаты и приближенным, и врагам.

– Появится оппозиция, – продолжал Великий Магистр. – В шестидесятых и особенно семидесятых годах. Вот когда придет время для единого преступного синдиката, в необходимости создания которого вы так убеждены. Для сокрушения оппозиции нам понадобится Министерство юстиции, во многом аналогичное гитлеровскому гестапо. Если ваша схема сработает – если в синдикат, который не будет полностью находиться под сицилийским контролем, удастся втянуть Мафию и если под этим же зонтиком можно будет собрать многие другие группы, – то мы создадим общенациональный преступный картель. Тогда сама общественность потребует наделить Министерство юстиции теми полномочиями, которые нам нужны. К середине шестидесятых прослушивание телефонных разговоров станет таким обычным делом, что все представления о неприкосновенности частной жизни покажутся архаичными.

Ворочаясь без сна, Дрейк размышлял о том, что ведь действительно все именно так и произошло; почему же тогда он взбунтовался? Почему это не принесло ему удовлетворения? И что же тогда сказал ему Юнг о власти?

Покуривая трубку, Ричард Юнг, одетый в старый свитер Карла Юнга, сказал: «А затем – Солнечная система». В комнате толпятся белые кролики, зайки из «Плейбоя», Багз Банни, Человек-Волк, куклуксклановцы, мафиози, Лепке с обвиняющим взглядом, Соня, Болванщик, Король Червей, Принц Жезлов, и весь этот шум перекрикивает Юнг: «Миллиарды, чтобы добраться до Луны. Триллионы, чтобы попасть на Марс. Все вливаются в наши корпорации. Это лучше гладиаторских боев». Линда Лавлейс отводит его в сторонку. «Зови меня исмаилиткой», – двусмысленно говорит она. Но Юнг вручает Дрейку скелет биафрского младенца. «Для пира Петруччо», – объясняет он, доставая обрывок телеграфной ленты. «Сейчас нам принадлежит, – начинает читать он, – семьдесят два процента земных ресурсов, под нашим командованием находится пятьдесят один процент всех вооруженных сил мира. Вот, – говорит он, передавая тело ребенка, погибшего в Аппалачах, – видите, у него во рту яблоко». Зайка вручает Дрейку автомат Томпсона образца 1923 года (модель, которая называлась «автоматической винтовкой», потому что в том году у Армии не было средств для закупки автоматов). «Зачем?» – растерянно спрашивает Дрейк. «Мы должны обороняться, – отвечает зайка. – Толпа у ворот. Голодная толпа. Их предводитель – астронавт по имени Спартак». Дрейк отдает оружие Малдонадо, а сам незаметно крадется вверх по лестнице к личному вертолетному парку. Он проходит через туалет в лабораторию (где доктор Франкенштейн прикрепляет электроды к челюстям Линды Лавлейс) и снова выходит на площадку для игры в гольф, откуда открывается дверь в кабину самолета.