Сирены - ван Ластбадер Эрик (книги без сокращений TXT) 📗
– Ладно, – сказала она и, дав задний ход, пристроилась в арьергарде у полицейского автомобиля. – Какое у вас звание? Сержант?
– Рядовой, мэм.
– Ну что ж, показывайте дорогу, рядовой. – Она махнула рукой.
– Мисс Уитней?
– Да.
Высунувшись из машины, он протянул Дайне свой блокнот.
– Простите за беспокойство, не могли бы вы оставить здесь на память свой автограф.
Участок Бонстила находился в самом сердце деловой части Лос-Анджелеса. Он располагался в уродливом кубическом сооружении из бетона, вполне естественно выглядевшим в этой на удивление отвратительной части города и похожем скорее на бункер, построенный на случай военных действий в прилегающем к нему районе.
Тесный кабинет Бонстила находился на шестом этаже. В огромной кабине лифта стоял неистребимый запах пота и человеческого страха. Патрульный полицейский лично доставил ее наверх и довел до двери из матового стекла.
– Вот она, лейтенант.
Бонстил, оторвавшись от своих бумаг, поднял голову. Он сидел за столом, на котором громоздились в беспорядке многочисленные папки и просто отдельные исписанные листки.
– Спасибо, Эндрюс.
– Лейтенант, – патрульный поднял вверх большой палец, – она очень приятная леди.
– Оставь свои замечания при себе, Эндрюс, и исчезни.
Оставшись вдвоем, они некоторое время молча смотрели друг на друга. Резкий флюоресцирующий свет падал из углублений в отделанном звуконепроницаемой плиткой потолке. В одном углу, где находилась вентиляционная решетка, плитки почернели, точно от огня.
Перед столом стоял всего один стул из серого металла и зеленого пластика, на который Бонстил и указал Дайне, поинтересовавшись: «Хочешь кофе?»
– Я хочу выбраться отсюда, и как можно скорей, – ответила Дайна.
– Непременно так и будет. После того, как мы поговорим. Мы ведь заключили договор, помнишь?
– В наш договор не входило то, что ты будешь вести себя, как негодяй.
Он на минуту задумался. Потом он поднялся, вышел из-за стола и закрыл дверь, которую Эндрюс оставил открытой. Однако, вместо того, чтобы вернуться в свое кресло, Бонстил уселся на краешек своего стола, предварительно расчистив небольшой уголок. Указав рукой на бумаги, он сказал:
– Ты видишь все это? Это мои ежемесячные отчеты и доклады. Я ненавижу заниматься ими. У меня уже два месяца отставания и намечается третий, так что капитан собирается устроить мне выволочку. – Он сложил руки перед собой, сцепив пальцы. – У нас у всех есть проблемы.
– Если это шутка, – холодно заметила Дайна, – то она крайне неудачна.
– Я никогда не шучу.
– Интересно, – спросила она, приближаясь к нему. – В твоей груди под этим костюмом от Келвина Кляйна действительно есть сердце?
Его синевато-серые глаза на мгновение вспыхнули, но тут же погасли.
– Мне нравится одеваться хорошо.
– Что случится, когда ты разведешься с женой? – Ее вопрос походил на плевок. – Станет ли она выплачивать тебе алименты, достаточные для поддержания твоего гардероба.
Он поднялся на ноги, крепко стиснув зубы, и процедил.
– Это не смешно.
– Я и не думала шутить. – Она вела себя вызывающе, почти нагло и искренне хотела, чтобы Бонстил закатил ей пощечину. Да, именно это ей было нужно, потому что тогда она смогла бы с чистой совестью уйти отсюда и больше никогда не видеть его. Вдруг она вспомнила о Мэгги. Могла ли она доверять Мейеру, обещавшему помочь ей? «Мне плевать на все это теперь!» – в отчаянии мысленно крикнула она, зная, что лжет самой себе.
Бонстил улыбнулся.
– Я знаю, что тебе пришлось испытать во время нашего телефонного разговора. Поверь, мне искренне жаль, что так вышло.
– Неужели?
– Правда. Это было необходимо. Я должен был убедиться, знала ты или нет.
– Ты хочешь сказать, что не понял с самого начала?
– Подумай, ведь ты актриса, не так ли? Ты и Крис Керр словно две горошины из одного стручка. Откуда я мог знать, что ты не покрываешь его наркотические увлечения, увязнув в этом сама?
– Можешь поискать у меня следы уколов, – с этими словами она подняла руки.
Несколько секунд он молча смотрел на нее, не шевелясь.
– Я знаю, где тебе довелось побывать, – сказал он так тихо, что ей пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова.
– Знаешь?
– Да. Для этого я должен был капнуть довольно глубоко.
– Ты не знаешь всего.
– Ну и что? – Он пожал плечами. – В таких местах с людьми нередко случаются очень любопытные вещи. Не которые выходят оттуда, попав в зависимость. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Морфий или героин.
– Да, что-то в этом роде.
– Я чиста, мистер Ищейка.
Он рассмеялся.
– Господи! Прости, что я доставил тебе столько неприятностей. – Он вернулся за стол и закрыл все папки. – Эндрюс прав насчет тебя, – сказал он, не поднимая глаз.
– Спасибо.
– Слушай, а ты снимаешься сегодня? Это место слишком грязное для допроса такой леди.
– Я занята на площадке только после обеда. Сегодня с утра снимают какие-то трюки с участием каскадеров.
– Черт возьми, мне было известно даже это. – Подойдя к двери, он взял Дайну за руку. – Давай на некоторое время вернемся домой.
– Патологический?
– Да.
– Ты уверена, что он выразился именно так?
– Разумеется, уверена.
– Что какой-то тупой телохранитель может знать о патологии?
Бонстил обращал этот вопрос главным образом к себе, и Дайна не была уверена, что до его сознания дошли ее слова.
– Я думаю, что он совсем не тупой.
Поднявшись с низкого кресла, Бонстил подошел к пианино, стоявшему на другом конце гостиной. Усевшись за него, он посмотрел на открытые ноты какого-то произведения Вивальди, стоявшие на пюпитре, и вдруг заиграл. Он не обладал ни техникой, ни одаренностью своей дочери, но сыграл всю пьесу от начала до конца без запинаний и ошибок.
Дайна рассказала ему о вечеринке после концерта, о смерти Найла – Бонстила интересовало, не была ли она как-то связана с убийством Мэгги, – о допросе в полиции, о своих показаниях и обо всем, что ей было известно в связи с этим делом. Лейтенант слушал ее с особым, даже несколько необычным вниманием; его глаза ярко горели под полуопущенными веками, в то время как он жадно поглощал информацию.
Дайна повторила слова Тай, сказанные той на вечеринке: «Она была чужой среди нас, так же как и ты. Она нарушила закон и погибла», однако Бонстил, казалось, пропустил их мимо ушей и попросил ее повторить то, что Силка говорил о Найджеле. «Он был сумасшедшим в те дни, – сказала Дайна. – Однако, они все были такими: и Крис, и Найджел, и Ион».
– Да, сумасшедшими, так он сказал. Однако у одного из них это стало патологией. Мы ведь знаем, как наркотики сделали Иона психопатом, так что его неврозы разрослись сверх всякой меры.
– Выслушав все это, Бонстил сел играть. Нажав последний аккорд, он задержал его и не отнимал пальцев от клавиш, пока не замер последний звук, молча глядя на фотографию дочери.
– Это ее любимое произведение? – поинтересовалась Дайна.
– Что? О нет! – Он рассеянно улыбнулся. – Мое любимое. Сара молится на Моцарта.
– Бобби, – сказала Дайна, облокотившись на край пианино. – Объясни мне, почему ты никак не отреагировал на слова Тай относительно смерти Мэгги.
– Ты считаешь, что я должен поверить, будто Тай напустила на нее колдовские чары? – Он фыркнул.
– Я имела в виду нечто иное.
– Я не верю в магию, предоставляя это увлечение поклонникам Стивена Кинга.
– Что если Тай убила Мэгги? Он взглянул на нее.
– Она не способна на это.
– У нее полно злобы в душе.
– Я говорю о ее теле. Физически она недостаточно сильна, чтобы совершить то, что сделали с Мэгги. Это было под силу только мужчине. – Он провел ладонями вдоль клавиш, словно стирая с них пыль. – Кроме того, я не принимаю в расчет почти ничего из того, что она говорила тебе.
– Почему?
– Потому, – медленно протянул он, – что она любит тебя.
