Под небом Палестины (СИ) - Майорова Василиса "Францишка" (книги TXT) 📗
— Не откажусь, только вина совсем капельку, — кивнул Жеан, познав чувство голода, ранее заглушавшееся ощущением смертельной усталости, и с жадностью принялся за трапезу, предварительно разложив припасы на табурете, что служил заменой столу. Рон усмехнулся, глядя, как несмело Жеан отхлёбывает из бокала.
— Вино не освящено, — промурлыкал он. Маттео фыркнул, не то презрительно, не то смеясь, и Жеан окончательно растерялся. К счастью, почти тотчас же смуглый крестоносец отвернулся, обращаясь к Рону:
— Ты прав, Рон. Нам пора спать. Давайте преклоним колена в молитве на сон грядущий, чтобы никакая скверна не сломила наш праведный дух! — И, встав на колени в углу, горячо взмолился.
Жеан, как ни старался, не мог сосредоточиться на молитве. Из головы его всё не выходили слова Яна. Возможно, недальновидный воришка действительно был прав, и отнюдь не все явившиеся сюда имеют исключительно благородные намерения. От мысли об этом Жеан невольно содрогался от нарастающей злобы. Божественный промысл и порочная жажда наживы… Разве это сопоставимо?!
И снова, снова пророческие слова о свободе!
Так и не сказав заветное «аминь», молодой крестоносец перевёл взгляд на Рона, чьи губы ещё шептали молитву. Этот человек — настоящий рыцарь, решил Жеан. Он не может быть лжив. Если среди крестоносцев и был нечестивец, то непременно в меньшинстве — как Жюда среди двенадцати апостолов. В сердце Жеана затеплилось истомное облегчение. Он обязан доказать Яну, что воинствующие паломники — не что иное, как воинство Христово, и приобщить его к священной миссии во имя Долга, во имя Всевышнего! Совершенно безразлично, что тот знать не знает высокой цели. Он обязан познать её! Отныне они равны, как и мотивы крестоносцев должны претерпеть единенье. Во имя Того, Кто сподвиг их на этот шаг.
«Боже правый! Если среди нас есть злодеи, раскрой мне глаза, чтобы я мог увидеть их! Если не покарать, то хотя бы увидеть. Что может быть страшней неведения?!»
— Аминь.
Комментарий к 2 часть “Через Сицилию”, глава I “Крестоносцы”
*”Красота и возвышенность” по-староанглийски. :)
========== 2 часть “Через Сицилию”, глава II “Кьяра. Тренировки” ==========
Жеан пробудился с первыми лучами солнца, когда добрая половина войска ещё безмятежно спала, и лишь некоторые одинокие мужские фигуры, чьи обладатели страдали бессонницей, блёклыми тенями слонялись по лагерю, да несколько полусонных стражников, что вынуждены были бодрствовать в продолжение всей ночи, возвышалось неподалёку от тесного скопления шатров и кольев для лошадей.
Бросив угрюмый взгляд на рыцарское облачение, небрежно раскиданное в углу помещения, Жеан поднялся с ложа и тихо прокрался к выходу, стараясь не потревожить почивающих собратьев. Юноша заметил, что многие сеньоры привели с собой не только коней, но и собак, и охотничьих птиц. Рыжеватый чеглок Рона мирно спал на остроконечной вершине шатра.
Резкие ароматы хвои, прелых листьев и мокрой пыли, тянущиеся из глуби леса, дурманили и ласкали обоняние. Жеан покинул пределы лагеря с намерением немного развеяться. «Братья наверняка уже просыпаются… Думает ли Франческо обо мне?» Но тут же эта мысль, так и не окончившись, прерывалась вопросом:
«Священный Град… Как далеко отсюда он находится?»
В шести-восьми месяцах пути на лошадях, ничуть не меньше.
Пройдя несколько шагов, Жеан завидел под сосной маленькую фигурку крестоносца, с жаром размахивающего мечом, в которой узнал Кьяру в воинском одеянии, с покрытыми платком волосами, и невольно возрадовался.
— Кьяра! — окликнул девушку Жеан.
— Ай! — взвизгнула та и резко развернулась. — Ох… напугал.
— Что делаешь?
— Не видишь, что ли? Приёмы отрабатываю. Вскочила засветло, и сразу в лес потянуло… к уединению. Всё-таки лагерная суета утомляет, а боевые упражнения, они всегда кстати. Мой меч небольшой, однако для быстрой схватки сгодится идеально — рыцарский ни к чему. А у сарацин… знаешь, какие у них мечи? Тонкие и изогнутые, саблями называются.
«Всё-то она знает!» — не то с удивлением, не то с некоторым пренебрежением подумал Жеан. Его не покидало мерзкое ощущение неправильности происходящего, извращённости натуры Кьяры.
— Не думаю, что тебе стоит сражаться.
— Это отчего же? — возмутилась Кьяра.
— Война — не самое подходящее занятие для хрупкой девушки, — ответил Жеан. — Творец не одарил женщину достаточной силой. Безусловно, в вас есть много того, чего, увы, недостаёт мужчине, но…
— Чего, например?
— Э… Наверное, мне только предстоит это узнать. Как бы то ни было, отбиваться от бесчисленных полчищ закалённых в боях варваров, не знающих ни сострадания, ни чести, будучи… тобой, — безумно, как смертный грех самоубийства.
— Но я должна сражаться! В этом заключается мой долг, как истинной христианки! — с жаром выпалила воительница.
— Может, ты и истинная христианка, но от твоей молитвы было бы куда больше проку, нежели от слабосилия, — мягко заметил Жеан, припомнив слова Франческо, сказанные по окончании его последней Мессы в родном краю. — Я бы понял, сопровождай тебя любимый мужчина, но у тебя есть лишь брат. Такой же ветреный и неопытный.
— Ха! Выдумаешь тоже! Мужчина! Да твой мужчина мне только мешать будет своими нескончаемыми прихотями… Чем мне боевых товарищей мало?
— Как же ты дошла до такой жизни, неразумная?
— Как дошла, так и дошла. Не твоё дело! Наглец.
— Мне кажется, ты слишком дерзкая для своего положения.
— Какого ещё положения?!
— Ты не принцесса. И не графиня. Рядом не всегда будет тот, кто сможет заступиться за тебя в том случае, если… — Жеан замялся, в попытке подобрать подходящее слово, чтобы не задеть её за живое. — В общем, твоё чудовищное своенравие однажды может дорого тебе обойтись. Очутись на моём месте кто-то другой, он бы не стал с тобой церемониться.
— Что ты понимаешь?! Велика ли разница, кем я была в прошлом, если отныне мы все равны? Мы — крестоносцы! — Глаза Кьяры воодушевлённо блеснули. — И Боэмунд вовсе не граф, он крестоносец, а я не крестьянка, не женщина… я тоже крестоносец! Вот так!
— Я думал об этом, но верится слабовато. Все наши мужчины пребывают в здравом уме и памяти и прекрасно осознают свои привилегии. Если ты знатный сеньор, то при любых обстоятельствах останешься знатным сеньором, а если выходец из бедняцкого сброда, то останешься им же. Посмотри на Рона, посмотри на его сияющую броню, на щит, искусно выкованный из лучшего металла, на множество оружия, нарамник из роскошной парчи, породистого боевого коня, а после взгляни на себя: поношенная ржавая кольчуга, один меч, косо сшитый льняной нарамник да старая кобыла, больше годящаяся для работы в поле, нежели для боя. Взгляни на пехотинцев — ещё более нищих вилланов по происхождению. Ни коня, ни кольчуги! Вместо меча — дай Бог, не лопата. Если бы Господь хотел сделать нас равными, Он бы устроил так, чтобы мы могли приобрести одинаковое снаряжение.
— «Отриньте распри и позабудьте происхождение» — где ты был, когда Его Сиятельство ободрял бойцов? — И, манерно отвернувшись, Кьяра добавила более размеренным тоном: — Этот нарамник шила я и чувствую себя в нём вполне удобно! Я очень торопилась, поэтому вышло так… Сеньор судья! Забавно, что, если бы не бенедиктинские братья, ты бы тоже слыл «выходцем из бедняцкого сброда», как ты выражаешься! Давай уже проваливай, а не то…
— А не то что?
— Зарежу, как нехристя! — Она злобно оскалилась. Жеан увидел, насколько сильно безобразит пускай и не красивое, но честное и приятное лицо Кьяры гримаса гнева.
Как и Ян, отметил Жеан, девочка нуждалась в основательном воспитании. Стоило проверить, на что она способна?
— Позанимаемся вместе?
— Хм! С чего бы? — насмешливо фыркнула Кьяра. — Ещё и изувечить меня вздумал? Разве братья тебе не говорили, как это бесчестно — нападать на хрупких девушек?
— Нет. Просто желаю увидеть, на что ты горазда, — спокойно возразил Жеан. — Умей ответить за свои слова… как воительница. Ну, как? Сбегать за учебным оружием или оставим боевые упражнения на потом?
