Пассажир - Гранже Жан-Кристоф (бесплатная регистрация книга txt) 📗
— Ты имеешь в виду «Метис» или армию? Кто из них конкретно отвечает за этот протокол?
— Мне это неизвестно. Этого никто не знает. Даже они сами. Всякий раз собираются какие-то советы, комитеты, представительства. Ответственность за решения распыляется, размывается. Тебе никогда не удастся назвать какого-то конкретного виновника.
Кубела взял на себя роль адвоката дьявола:
— Почему твой препарат не испытывали на заключенных, осужденных преступниках, террористах?
— Потому что они надежно защищены. Адвокаты, СМИ, сообщники: о настоящих преступниках заботятся все кому не лень. Куда проще похищать никому не известных бедолаг! «Метис» и армия разработали систему отбора, но этой стороной дела я никогда не занимался.
Sasha.com. Фелис, Медина, Лейла. Об этом аспекте программы Кубела знал куда больше, чем сам Туанен.
— Я принимал «добровольцев», подвергал их обработке, а также промывал им мозги: что бы ни случилось, они неизменно отказывались от сканирования или рентгена, иначе имплантат тут же был бы обнаружен. После чего мы их отпускали и наблюдали за происходящим.
Продолжение Кубела уже знал. Тем временем вокруг них содрогались стены. Судя по доносившемуся грохоту, отдельные волны достигали крыши бункера на высоте двадцати метров.
— И как сейчас проходят ваши опыты?
— Они прекращены. «Матрешку» упразднили.
— Почему?
Старик недовольно помотал головой:
— Достигнутые результаты их не устроили. Испытуемые подвержены единичным припадкам. Они меняют личность, но совершенно непредсказуемым образом. Некоторым из них даже удается вырваться из-под наблюдения. Армия и «Метис» пришли к выводу, что мои разработки никогда не найдут практического применения. Ни военного, ни коммерческого.
— Полагаю, ты с этим не согласен.
Тот пошевелил пальцами в освещенном горелкой сумраке.
— Мне наплевать на их решения. Я — творец. Я играю человеческими судьбами.
Кубела наблюдал за собеседником. Великолепные черты, бесчисленные морщины, величественная посадка головы. Годы обглодали его лицо, оставив лишь самое необходимое: кости и кожу, лишенные плоти. Настоящий психопат, поставивший себя выше людей и законов.
— Вы уничтожили всех испытуемых?
— Не всех. Ты же здесь.
— Почему?
— Потому что тебя защищаю я.
— Как?
— Убивая людей.
Кубела окончательно запутался. Рев моря по-прежнему осаждал их убежище. Оглушительный шум, наполнявший бункер, эхом отдавался в каждом из доков.
— Объяснись.
— В конце две тысячи восьмого года мне сообщили о психиатре, который повсюду сует свой нос. Меня это не удивило. Кое-кто из пациентов ускользал от наблюдения. Ничего удивительного, что они снова оказывались в психушках.
— Ты узнал меня?
— Мне передали собранное на тебя досье. Хотели знать, что я слышал о тебе как о психиатре. Только представь! Близнец Кубела! Я был потрясен, узнав о тебе тридцать лет спустя. И тут я понял, что наши судьбы неразрывно связаны. Греческий рок.
— Они уже тогда решили меня убрать?
— Не знаю. Я предложил задействовать тебя в эксперименте. Они отказались: слишком рискованно. Я представил свои доводы. У меня была твоя старая медицинская карта. Я описал историю твоего рождения, двойственность и сложность твоей психики. Доказал им, что ты — идеальная кандидатура. В глубине твоей души обитало два человека.
Кубела медленно кивнул и подхватил:
— И вот я подвергся обработке и сменил множество личностей. Ноно. Нарцисс. Януш… Беда в том, что каждый раз я вновь брался за расследование, стремясь узнать, что породило этот синдром и кто я на самом деле.
— Ты стал еще опаснее! К тому же именно тогда комитет решил свернуть программу. Начиная с весны две тысячи девятого года они принялись уничтожать все следы «Матрешки». И у меня возникла идея, как спасти тебя от ликвидации.
— Ты задумал убийство?
— Да. Преступление, в котором ты был бы замешан и которое привело бы к твоему задержанию. Тогда ты получил бы неприкосновенность. Слегка расшевелив СМИ, найдя тебе адвоката и эксперта-психиатра, я бы вывел тебя из-под угрозы.
Кубела начинал проникать в сумасшедшую логику психиатра.
— И поэтому ты убил Урана?
— Убийство должно было быть безумным. Меня вдохновила греческая мифология. Это моя давняя страсть. Люди без конца пересекают мифы, как просторные залы, которые защищают их и обрамляют их судьбы. Что-то вроде этих доков для подводных лодок: стены, которые ограничивают нас, хотя мы их даже не видим.
Значит, все сводится к простой уголовщине. Ему захотелось узнать больше.
— Я видел убийство. И не раз запечатлел его на своих полотнах. Как я мог стать свидетелем этой бойни?
— Я назначил тебе встречу и глаз с тебя не спускал. Впрыснул тебе анестезирующее средство. Я убил бродягу и вызвал полицию. Но все пошло наперекосяк. Ты слишком поздно заснул и все видел. А эти придурки так и не приехали.
— Все могло бы сработать, но потрясение от убийства спровоцировало у меня очередное диссоциативное бегство. Я очнулся в Каннах, потом в Ницце и помнил только убийство.
— У Корто. Психиатра художников. — Он удрученно покачал головой. — Лечить безумие живописью… — Выражение его лица изменилось. — Хотя почему бы и нет? Он тоже — истинный продукт семидесятых…
Кубела безучастно продолжал:
— Не знаю, перенес ли я очередную душевную травму, но я снова потерял память. Очнулся бродягой в Марселе и стал Виктором Янушем. В ноябре две тысячи девятого.
Туанен мгновенно загорелся:
— Ты был нашим лучшим испытуемым! Каждые два месяца — новое бегство! Я не уставал им повторять: препарат производит на тебя совершенно потрясающий эффект. — Он поднял указательный палец. — Ты был идеальным объектом, позволявшим нам изучать ход расщепления. — Голос его угас. — Но было слишком поздно. Об испытаниях, о программе речи уже не шло.
— Убийцы, которые шли по моим следам, на этот раз заплатили за мое устранение каким-то отморозкам.
— Не знаю подробностей, но мне вновь пришлось вмешаться, чтобы тебя спасти.
— И тогда ты убил Икара?
— Не хотелось отходить от мифологической тематики. Я все устроил, чтобы тебя арестовали.
— Снова назначил мне встречу?
— Я разыскал тебя и договорился о встрече в каланке Сормью, пообещав сообщить важные сведения о твоем происхождении. Я и на этот раз позвонил в полицию. Но безо всякого результата. Зачем только мы платим налоги?
— А я снова потерял память. Какое-то время спустя я стал Матиасом Фрером.
— Ты поднакопил кое-какой опыт диссоциативного бегства. Твоя очередная личность была безупречна. С поддельными документами тебе удалось устроиться в ту больницу в Бордо. Людям, которым было поручено твое устранение, понадобилось больше месяца, чтобы тебя найти. Мне сообщили о твоей новой личности. Хотели узнать, возобновил ли ты свое расследование, расспрашивал ли других психиатров, ну и все в таком духе. Я сделал пару звонков. Был конец января. Ты полностью вжился в свою новую роль. В конечном счете она оказалась ближе всего к тому, кем ты был на самом деле. Я объяснил, что ты не представляешь никакой опасности, но они хотели замести все следы.
— И ты задумал убийство в Бордо?
— Я решил сыграть по-крупному. Минотавр! На этот раз я оставил твои отпечатки в ремонтной яме. Думал, полицейские в конце концов свяжут это убийство с Виктором Янушем. Ведь прежде тебя задерживали в Марселе. Там наверняка вспомнили бы об убийстве Икара. Тебя бы взяли за мифологические серийные убийства. Провели бы психиатрическое освидетельствование. И, учитывая состояние твоей памяти, признали бы невменяемым.
— Разве нельзя было придумать что-нибудь попроще, чтобы отправить меня в психушку? Обвинить в незначительном преступлении? Госпитализировать как душевнобольного?
— Нет. Тебя следовало поместить в одну из психиатрических больниц тюремного типа. Там бы убийцы тебя не достали. Я бы что-нибудь придумал, чтобы получить к тебе доступ и продолжить наблюдения. В твои бредни никто бы не поверил. Понемногу дело бы забылось. А я продолжил бы эксперименты над твоим разумом.