Циферщик (СИ) - Пихтиенко Андрей Николаевич (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
Витя ей сразу понравился, призналась она позже. Они гуляли по парку, рядом с их школой. Ярко и тепло над ними улыбалось майское солнце. Витя шутил, дурачился, даже прочитал ей наизусть какое-то стихотворение. Наслаждались мороженым на качелях. Она смеялась задорным смехом, а он тонул в её очаровательных, манящих, изумрудных глазах. Потом проводил её до дома. Первый, их лёгкий, ребяческий, ни к чему не обязывающий, но одновременно, такой памятный и нежный поцелуй. Едва сомкнулись губы на мгновение. Вот за ней захлопнулась дверь, и Витя вдруг стал таким лёгким, что только каким-то чудом не взлетел и не постучался в окошко её комнаты.
К горлу подступил ком, глаза начало щипать, нос заложило. Виктор чувствовал, что вот-вот разревётся прямо здесь и сейчас. И всё равно не мог перевести взгляд с её лица.
— Виктор, — он почувствовал на плече руку отца. Голос родителя подрагивал. — Пойдём. Её родители хотят побыть с ней.
Титаническими усилиями Виктор заставил себя оторвать взгляд от Оли, развернуться и уйти, не оборачиваясь.
8
— Вам повторить? — участливый, звонкий голос вывел Андрея из оцепенения.
Он перевёл взгляд на официантку, которая с уставшей рабочей улыбкой на лице возвышалась над ним. Андрей поспешно кивнул, боясь признаться, что он не понял вопроса. Девушка кивнула и удалилась к барной стойке. В зале негромко играла музыка, пахло кальянным дымом. Из полумрака, исходящего от других столиков, доносились несвязные обрывки разговоров, приглушенный смех, звон бокалов и столовых приборов.
Андрей проводил взглядом удаляющийся женский силуэт. Строгая одежда: чёрный низ, белый вверх. Светлая блузка, под стать золотистым, убранным в строгий хвост локонам, при этом освещении бросалась в глаза, словно призрак на кладбище, мелькающий среди неровных рядов могильных плит.
Андрей вздрогнул от резкого возвращения в реальный мир.
Он снова ушёл в себя, забылся и потерялся в чертогах разума. Судорожно оглядывая полумрак бара, он заметил, что никто не обратил внимание на его отсутствующее выражение лица и взгляд, прикованный к туманной точке. Андрей перевёл взгляд на стол, разглядывая, что расположено перед ним. Тарелка едва распробованной пасты с говядиной и грибами, пустой пивной бокал, пепельница с одиноким окурком.
В голове мелькали последние воспоминания, берущие начало от той минуты, как он вновь вышел из дома навстречу октябрьской прохладе, до того момента, как он занял этот столик. Забытьё собственных грёз медленно, но непреклонно рассеивалось, возвращая его в мир реальности.
Андрей сделал логичный вывод, что официантка принесёт новый бокал пива. Значит, появится повод задержаться здесь ещё на какое-то время, прежде чем он вернётся к своим бесцельным, но умиротворяющим прогулкам по осеннему городу. Наслаждаясь теплом и покоем, Андрей пытался урвать крохи нормальной жизни.
Его нормальная жизнь разрушилась под яростным порывом ветра, который местные СМИ назвали обнаружением новой жертвы, под циничным номером «семь». Андрей в тот злополучный момент прожёвывал кусок яичницы, невнимательно разглядывая меняющиеся кадры на экране телевизора. Сперва услышав знакомое имя, подумал, что ему показалось. Затем увидел лицо на старой фотографии, которую он сделал лично когда-то безвозвратно давно. Женский силуэт, сквозивший чем-то беспримерно знакомым, близким и родным, заполнял собой грани дисплея, заставляя погружаться далеко вглубь картинки, в попытках принять страшную правду. Это было неестественно, жутко и нереалистично, но в то же время, ледяная достоверность сюжета убивала робкие надежды на то, что кадры на экране — жестокие галлюцинации, навеянные странным помрачнением рассудка. Страшно, грязно и беспредельно тяжело было взирать на бездыханное тело человека, которому отдана юношеская влюблённость, и пребывать в полном бессилии хоть что-то исправить.
Андрею оставалось лишь безмолвно выть в подушку, обвиняя в трагедии всех вокруг. Потом представлять Витю с беспомощной и потерянной усмешкой на лице, полном горечи. Эта картина тоскливо скребла сердце. Он не был готов увидеть её в реальности.
Всё происходящее давило на разум и душу Андрея, заставляя его раз за разом терять установленный годами самоконтроль, предаваться безутешному отчаянию, которое невозможно было облегчить.
Андрей чувствовал себя брошенным, одиноким и потерянным. Иногда ему казалось, что это его жестоко убили, и это его труп возлегал под столпами земли в надежде на воцарение справедливости. Но справедливость всё не воцарялась. Молодой, невинный, умиротворённый труп всё покоился в своём последнем деревянном убежище, навсегда утратив последнюю надежду возвратиться. Видеть лик Ольги среди земляных паразитов — бескрайне тяжело. Но Андрей старался прийти к смирению, хоть это и казалось таким непосильным.
Оля! Ольга! Олечка! Та белокурая девочка со двора, которая выходила на улицу без единой игрушки, но очаровывала, как всех девочек, что они бросались предложить ей присоединиться к их играм; так и всех мальчиков, которые, застыв на мгновение, лишь бесстыдно и с интересом провожали любопытными взглядами каждое движение новенькой девочки.
Она светилась голубым светом. Её движения были легки и незамысловаты. Звук её смеха был звонок, раскатист, непринуждён, одухотворён и невинен. Её хотелось слушать. Андрей замирал, удивлялся, что дворовые друзья (которых он едва видел периферическим зрением), один за другим отводили взгляды, возвращаясь назад, в свою игру. В последний миг первого знакомства с тоненькой, смущённой общим вниманием к себе девочкой, не могли отвести от неё взор только он и Витя, всё продолжая следить за малейшими движениями её тела, прислушиваясь к едва уловимому колебанию воздуха, что нёс её голос.
Андрей долго не мог поверить, что её больше нет в живых. Смотрел сюжет по телевизору. Потом нашёл его в Интернете, пересматривал раз за разом. Отбрасывал воображением серое облако цензуры, разглядывал черты её лица, которые замерли в вечной неподвижности, стали мертвы, но даже теперь не растеряли своей красоты.
Андрей жил с родителями. Они вместе обедали за одним столом, когда телевизор показывал роковой сюжет. Отец с матерью обсуждали что-то своё, не замечая сперва, как меняется в лице их сын. Они едва помнили его первую, но такую сильную и искреннюю школьную влюблённость. Удивлялись сильной, нервной и по-настоящему живой реакции. Для них сын давно перестал быть существом, способным на искренность, способным на эмоции. Всё чаще их отношения напоминали не родственную связь, а отношения арендодателей и квартиросъёмщика. Узнав всю ситуацию, следуя родительскому долгу, они постарались оказать максимум сочувствия и поддержки. Но пробиться через многие слои защиты Андрея им так и не удалось. Их, безусловно, огорчала холодность и закрытость сына. Живя в одном доме, они всё сильнее отдалялись друг от друга. Родители обречённо старались смириться с этим, а Андрей уже давно понял, что не может жить под одной крышей с людьми, которые становились ему всё более чужими, день ото дня всё сильнее.
Совсем недавно он жил один на съёмной квартире и был счастлив. Но обстоятельства вынудили вернуться в отчий дом. Около трёх месяцев он снова жил с родителями, а его опрометчивое решение бросить работу на неопределённый срок отодвинуло желанный переезд. Теперь же, со смертью Ольги, его пребывание среди этих сочувствующих, но одновременно укоряющих лиц становилось всё более невыносимым.
Когда-то он любил своих родителей и порой ему хотелось бы полюбить их снова, ощутить детскую радость от родительской заботы. Но это время безвозвратно ушло. Приходилось искать любовь в случайных девичьих лицах и дружеских отношениях.
Андрей всегда любил Виктора, любил Ольгу. В отрочестве, он был уверен, что сможет завоевать себе девушку — такую, как Оля. Но его уверенность быстро сошла на нет. Все его попытки установить настоящие доверительные отношения терпели крах за крахом. Настоящая любовь всё не удосуживалась предстать у него на пороге. Поэтому он постепенно смирился с этим, находя удовлетворение в ничего не значащих, кратковременных романах.
