Четыре сына доктора Марча - Обер Брижит (книги регистрация онлайн txt) 📗
Дневник убийцы
Через приоткрытую дверь я наблюдал, как Джини возится на кухне. Смотрел на ее красные руки, фартук, ступни, толстые ноги. Я не голоден.
Все мы очень устали. Нам необходимо передохнуть. События последних дней развивались слишком стремительно. А мы ведь не машины, правда? Мне снилась Шэрон: накрытая белой простыней, она кричала. Я трахал ее до тех пор, пока она не смолкла.
Снег больше не идет. Очень темно, хотя еще и трех часов нет. Послезавтра хоронят Шэрон. Мы заказали прекрасный венок из красных и белых цветов с надписью: «Нашей маленькой Шэрон». Жду не дождусь этих похорон. Во-первых, потому, что надену красивый костюм; во-вторых, потому, что во время похорон люди идут друг за другом, бросают на гроб землю и поют гимны. Обожаю все это. Родители Шэрон были против, ее мать хотела устроить похороны по еврейским обычаям, мамин брат требовал похорон по католическому обряду, в конце концов мать вынуждена была уступить… как видишь, от этой девицы даже после смерти одни неприятности.
Не знаю, почему я продолжаю с тобой разговаривать, Джини. Несомненно, лишь по доброте душевной. Мне не очень нравится, что ты забираешь листки моего дневника. Советую больше так не делать.
P. S. Я назначил дату твоей смерти.
Дневник Джини
(магнитофонная запись)
Того и гляди, вырвет. Гм-гм — решила записать себя на магнитофон: это удобнее, потому как ручку мне не удержать. Вдобавок магнитофонную запись можно стереть, а еще я хочу отплатить ему той же монетой, значит, нужно научиться пользоваться этой машиной.
Я вот что придумала: спрячу магнитофон в комнате Старушки и буду записывать все, что там происходит. Может, он заговорит или, не знаю уж, мало ли что, рассмеется, закашляет — ну сделает что-нибудь, что выдаст его…
Я опять тут; извиняюсь — ходила хлебнуть маленько для сугреву.
Забавно говорить в какой-то аппарат: чувствуешь себя совершенной дурой. У-у, мистер Магнитофон, вы меня слышите? Поневоле шутить начнешь… А теперь — прыг в постель! Спокойной ночи, сволочь механическая.
Забавно думать, что вот сейчас ты жива, а скоро будешь мертвой. И зазря ты набивала себе башку всеми этими книжками. Зазря и на пушку потратилась. Ты даже напиться вдоволь не успеешь. Напиться, напиться — надоело все время быть настороже; на страже пусть стоят солдаты королевы — а королеве на них плевать: сидит себе в тепле в Букингемском дворце и кушает всяких там экзотических птичек. Ладно, старая пьянь! Нет, но — назначить дату смерти, этот молокосос вообразил, что ему все позволено! Пойду да вздую его как следует… голова кружится… Спать.
Дневник убийцы
Я сейчас в маминой комнате. Мама внизу, беседует с полицейскими. Джини тоже внизу. Какое-то время они там будут заняты. Полиция здесь из-за Карен. Время от времени они заходят узнать, нет ли чего новенького. Псины старые — принюхиваются то тут, то там, не дают им покоя эти славненькие убийства в наших краях. Но всю-то деревню никак не обвинишь, а? Вперед, псины, нюхайте, нюхайте, раскапывайте старые кости… Все заняты делом: Марк работает над досье, Джек надраивает саксофон, Старк мастерит электронную игру, Кларк упражняется с гантелями. А папа изучает очередную научную статью.
Только не забывать следить за тем, откуда раздается голос Джини. Видишь, Джини, я забочусь о тебе. Ты все еще читаешь мои записи? Как бы узнать? Ты так сдержанна…
Знаешь, чего бы мне хотелось? Мне хотелось бы открыть дверь в твою комнату и сказать тебе: «Здравствуй, Джини, это я. Здравствуй, Джини, это Я!» Хорошо звучит. Спокойно. Уверенно. Не как у этих слюнявых психов в кино. Ты, запинаясь, проговоришь: «Я не понимаю…» А потом умрешь, прижав губы к моему… умрешь, поскуливая, словно сука во время течки, а моя рука будет сжимать твой затылок — тебе понравится это, а? Понравится, шлюха; до чего же ты мне противна! Нужно пойти привести себя в порядок, сменить штаны. Слишком жарко. Может, я болен?
Нет, не болен, я знаю это, я хорошо себя чувствую, с головой у меня все в порядке. Температуры нет. Почему ты не убила меня, Шэрон, почему? Моя голова была в твоих руках, ты била ею об пол, топка гудела… почему ты меня не убила? А ты, Зак, ну зачем ты подглядывал! Не нравится мне больше писать этот дневник, ничего мне больше не нравится, — я зол, очень зол, ненавижу всех вас!
Дневник Джини
Отчет за вторник
Два часа: опять приходили полицейские. Чувствую, они что-то заподозрили. Спрашивали, ездили ли куда-нибудь мальчики последнее время. «Нет», — сказала Старушка, умильно на них глядя. А я — ни с того ни с сего: «Как это „нет", мадам, ведь они ездили в Демберри». Она раздраженно поправила меня: «Да нет, Джини, не в Демберри — в Скотфилд, к тетушке». Я промолчала. Чтобы попасть в Скотфилд, нужно проехать через Демберри. Фараон все записал себе в блокнотик. Голова кругом идет: все пишут, пишут, целыми днями только и делают, что пишут. Пирожки, чай и — с Богом, фараонщина.
Пять часов: пока их нет — ушли за рождественской елкой, — поднимусь за магнитофоном. Похоже, смерть Шэрон аппетита им не испортила. Заодно быстренько прочитала его листочки и сунула их обратно — как попало нарочно. Это еще только начало.
Одиннадцать вечера: сейчас прослушаю пленку и запишу свои впечатления. Звук включу совсем тихонько. Нужно бы купить такие наушники, как по телевизору показывают. Хватит мечтать — за работу.
Отчет по записи:
Слышно, как открывается дверь. Кто-то ступает по ковру. Открывает дверцу шкафа — она чуть скрипит; какие-то очень легкие звуки, — конечно, это он полез в манто…
А, вот шорох бумаги — разглаживает листки, скрип пера по бумаге, — наверное, он пишет чернильной ручкой… Скрип пера замирает время от времени, — должно быть, думает после каждого предложения. Дышит все тяжелее. Учитывая, какие мерзости он описывает… О, заговорил!
Прокрутила пленку назад, прослушала снова — очень хриплый голос, шепот: «Здравствуй, Джини, это я». Он повторяет это дважды, медленно и начинает очень тяжело, с каким-то шипением, дышать — что он там творит? Ох, до чего же я глупая — о-ля-ля, как его разобрало! «Шлюха!» Он произносит это отчетливо и совсем не детским голосом, нет — это уже голос из какого-то кошмарного сна, который цедит сквозь зубы: «Шлюха».
Теперь голос стал таким же, как в прошлый раз: измученным, шипящим, звук его похож на тот, что получается, когда резко отпускают, встряхивая, скрученное мокрое белье. А теперь он успокаивается: трещит суставами пальцев, переводит дыхание, складывает свои бумажки, убирает их. Быстрые шаги, дверь закрывается. Захватывающая передача «Преступник у микрофона» закончена.
Теперь я знаю: голос у него не просто «под сумасшедшего» — чтобы нагнать на меня страху, — а как у самого настоящего сумасшедшего. Значит, большую часть времени он, должно быть, пребывает во вторичном состоянии. Под личиной молодого человека кроется чудовище — с отвратительным голосом, отвратительными замыслами, — чудовище, почти без остатка сожравшее парня, который когда-то был вполне хорошим.
Завтра в восемь утра все идут на кладбище. Там будет отец Шэрон. (Мать осталась в больнице: у нее перелом таза, передвигаться она не может.)
Приняла решение: отвечу ему. Нужно войти в эту игру и сделать его управляемым. Отец мне так говорил о дзюдо: «Нужно уметь воспользоваться силой противника. Делать вид, будто поддаешься ему, чтобы заставить его потерять равновесие». Но никаким дзюдо он никогда не занимался.
