Стены слушают - Миллар Маргарет (прочитать книгу txt) 📗
Жду дальнейших инструкций. С наилучшими
Фоулер".
Додд прочитал письмо еще раз, затем позвонил Лорейн.
– Пошлите телеграмму Фоулеру.
– Прямо сейчас или лучше ночью?
– Ночью.
– О'кей, у вас пятьдесят слов?
Она списала адрес Фоулера с конверта, в котором лежало его письмо.
– Валяйте: "Закройте все возможности отъезда для О'Доннела. Обыщите его квартиру – нет ли писем, банковских документов, фотографий, свидетельств об его амурных интересах. Узнайте имена всех друзей, с которыми он может быть в контакте. Продолжайте также хорошо работать.
Искренне. Додд."
– Тут нет пятидесяти слов, – сказала Лорейн.
– Так что?
– Может быть, вы прибавите что-нибудь вроде: "Передайте мои лучшие пожелания вашей жене".
– Я мог бы, – согласился Додд. – Но получилось бы не лучшим образом. Он вдовец.
– О! Но если вы платите за пятьдесят слов, то есть почти два доллара...
– Будьте добры послать это, как записали, без дальнейшей редактуры. Потом я попрошу вас позвонить в Моффет-Филд и раздобыть адрес и номер телефона летчика по имени Берт Райнер. Я не знаю, в каком он чине. Он живет в Моунтейн-Вью с женой.
Лорейн встала.
– Отлично. Как-никак, это не то что собачьи будки и госпитали.
– Вы еще к ним вернетесь.
– Если б я хоть знала, почему вы хотите найти этого скотча. Это сделало бы мою работу менее скучной. Хочу сказать, я ваш секретарь, я должна знать эти вещи.
– Может быть, и должны. Напомните мне на Рождество, чтоб я сказал.
Общение с боссом вызвало головную боль. Чтобы облегчить ее, Лорейн приняла аспирин, для успокоения нервов – полтаблетки транквилизатора и, на общих основаниях, витаминную пилюлю. И снова потянулась за телефонной трубкой.
Глава 13
Город Моунтейн-Вью ежился под благожелательным деспотизмом реактивного века. Старожилы на митингах и в печати жаловались на дикий грохот и разбитые окна, вспышки пламени и переменившиеся небеса. В ответ личный состав воздушных сил и граждан, наиболее сознающих опасность войны, публиковали письма на тему: "Что бы вы делали в случае нападения, не имея реактивной защиты?"
Райнеры жили в нижней половине нового двухквартирного дома неподалеку от Эль-Камино-Реал. Бетти Райнер отворила дверь на звонок. Высокая, стройная, хорошенькая брюнетка с зелеными глазами и автоматической улыбкой, которую опровергал хмурый взгляд. На ней были тесные черные брючки и шелковая рубашка, двойная нитка жемчуга спускалась ниже бедер. Додд хотел бы знать, был ли то ее обычный домашний костюм или она принарядилась к случаю.
– Не пойму, с чего там вся эта возня, – заметила она Додду, пригласив его в безукоризненно убранную гостиную. – Я собиралась выпить кофе. Хотите чашечку?
– Спасибо, с удовольствием.
– Сахар и сливки?
– Чуточку того и другого.
Она наливала из белого фаянсового кофейника с черной лакированной ручкой. Единственными мазками цвета в комнате были зеленые глаза миссис Райнер и оранжевый лак на ее ногтях.
– Хотела бы я получать никель за каждую чашку кофе, налитую мной на работе. Стоило только пассажирам сообразить, что его подают бесплатно, как им уже не напиться вдоволь. – Она протянула ему чашку. – Значит, Смитти послал вас ко мне?
– Да. Считает, что у вас могут быть сведения для меня.
– Кто его надоумил?
– Он сказал, что у вас чуть ли не фотографическая память. Миссис Райнер не клюнула на столь явную лесть.
– Ну, далеко не так моя память хороша. Какие-то вещи я помню, какие-то нет. Что же имеется в виду?
– Один рейс из Мехико-Сити в Сан-Франциско.
– Который? Я полсотни раз их проделала.
– Суббота, тринадцатого сентября.
– Это примерно за неделю до того, как меня уволили. Смитти, наверно, сказал вам? Они уволили меня, узнав, что я замужем. Идиотское правило. Если брак плохо влияет на работоспособность, почему воздушные силы не сокращают моего мужа и вообще женатых летчиков? По-вашему, быть стюардессой – это причуда? И всех-то делов – изображать официантку и горничную без чаевых.
– Суббота, тринадцатого сентября, – терпеливо повторил Додд. – Летчиком и вторым летчиком были Роберт Форбс и Джеймс Биллингс. А двумя стюардессами с вами – Анн Маккей и Мария Фернандес. Теперь вспомнили?
– Конечно. Был уик-энд, моя подружка заболела, я предложила вернуться ночью в Мехико-Сити и занять ее место в том же рейсе назавтра. Это было против правил. Но, как я уже сказала, у них хватает идиотских правил.
Додд раскрыл папку с пометкой Э.Келлог и вытащил фотографии Эми.
– У меня есть основания считать, что эта женщина села в ваш самолет с мужем и, возможно, с третьим лицом.
Миссис Райнер с интересом изучила снимки, но сразу никого не узнала.
– Она похожа на сотни других женщин, каких я видела. У нее не было никаких особых примет?
– Целых две. У нее была повязка на левом виске и синяк под глазом.
– Женщина с подбитым глазом, – конечно, я помню! Мы с Марией порезвились на ее счет, гадая, как она это заработала: может, муж поколотил или что-нибудь в таком роде? Он для этого не подходил с виду. Красивый мужчина, спокойный и заботливый.
– Заботливый о ком?
– Ну, главным образом о ней. Но о нас, девушках, тоже. Многие пассажиры становятся требовательными в течение долгого рейса. Он не просил ничего особого. Она тоже. Почти все время спала.
– Некоторые стюардессы бывают зарегистрированы в качестве сиделок. Как насчет вас, миссис Райнер?
– Нет.
– Никогда не пробовали ухаживать за больными?
– Только элементарные вещи, входящие в нашу тренировку: как помогать тем, кого тошнит, как давать кислород астматикам и сердечникам и другое в том же роде.
– Значит, вы не поняли бы, сон миссис Келлог был естествен или нет?
– Что значит "естествен"?
– Обошлось ли тут без наркотиков?
Миссис Райнер потеребила свои жемчужные нити:
– Муж дал ей дозу драмамина.
– Как вы догадались, что это драмамин?
– Ну, маленькая белая пилюля, очень похожая на драмамин.
– Множество наркотиков и лекарств – маленькие белые пилюли.
– Пожалуй, я просто восприняла это как драмамин, потому что многие пассажиры пользуются им сейчас. Не забудьте, драмамин часто действует как снотворное. Может быть, это мне показалось, но так случается.
Она связала жемчужные нитки в узел, развязала, потянулась за своей чашкой.
– Не могу поверить – не хочу верить, – что кто-то из моих пассажиров принял наркотик против воли прямо у меня под носом.
– Она не сопротивлялась, получая пилюлю или пилюли?
– Я видела только одну. Могли быть и другие. Нет, она не сопротивлялась. Но показалась мне немного испуганной. Не из-за таблетки, а испуганной вообще. Многие пассажиры выглядят так, особенно в плохую погоду.
– Мистер и миссис Келлог ехали вдвоем или с ними был кто-то третий?
– Они были одни.
– Вы уверены? Предполагалось, что мистер Келлог найдет сиделку – сопровождать его жену в поездке.
– С ними никого не было, – отрезала миссис Райнер. – Они ни на кого не обращали внимания, насколько я знаю. Часто бывает, когда мы пролетаем над чем-нибудь интересным, пассажиры вылезают из своих кресел и завязывают знакомства. Мистер и миссис Келлог не вставали.
– Это был рейс первого класса?
– Да.
– Двойной ряд кресел по обе стороны салона?
– Да. Миссис Келлог сидела у иллюминатора.
– Кто сидел через проход от мистера Келлога?
Миссис Райнер сморщила лоб, потом разгладила морщины кончиками пальцев:
– Не могу поклясться, но кажется, там была пара мексиканок, выглядели они как мать и дочь.
– Которая из них сидела у окна?
– Не помню. Боюсь, вы не понимаете, мистер Додд. Если десятки раз проделаешь один и тот же рейс, как я, например, их уже трудно различать. Я никогда не узнала бы по фотографии миссис Келлог, если бы не подбитый глаз. Только что-нибудь особое, вроде этого, позволяет отличить один рейс от другого и расшевелить память.
