Гильотина в подарок - Ковалев Анатолий Евгеньевич (читать полную версию книги .TXT) 📗
– У нее вчера был день рождения.
– Бедная Коко! – искренне посочувствовала Патя.
– И в холодильнике стоял нетронутый торт в виде крепости, с надписью «Моя любовь – моя Бастилия!». Ты что-нибудь в этом понимаешь?
– В торте или в Бастилии?
– Разумеется, в Бастилии.
– Только то, что для моего знаменитого предка пребывание там окончилось плачевно.
– Ну да. Ты говорила. И все же хотелось бы знать, при чем здесь Бастилия?
– Не усложняй. Французы любят свою революцию и даже гордятся ею. Почему Коко, будучи полукровкой, не могла позволить себе миленький тортик в виде бывшей тюряги? Бастилия, конечно, не Зимний дворец, но зато символ, который дорог сердцу каждого француза.
– А что ты скажешь на это?
Он протянул ей листок с напечатанным текстом, найденный в столе у Констанции Лазарчук. Девушка пробежала его глазами и воскликнула:
– Фантастика! Как это возможно? Ее убили по задуманному сценарию? А сценарий положили в стол?
– Не забывай, что Констанция задушена, а девушка в тексте отравлена тортом, который в реальности оказался нетронутым. И потом, не было в ванной никакого трупа… – Он осекся. – Хотя вообще-то труп, наверно, был.
– О чем ты? – не поняла Патя.
– Журналист, которого я вчера искал, наверняка тоже убит.
– С чего ты взял?
И тогда он показал ей первый текст, найденный у Шведенко.
– Стиль разный, – заметила Патя.
– Молодец! – похвалил Полежаев. – И я на это сразу обратил внимание. Но сюжетная связь между текстами несомненная.
– Как интересно! Как интересно! – легкомысленно шептала она, снова и снова перечитывая отрывки. – Тебе не интересно, что там случилось дальше?
Антон поморщился.
– Если каждый отрывочек будет сопровождаться всамделишным трупом, тогда не знаю…
– Тот, что найден у Коко, написан получше, – продолжала она свой литературный анализ.
– Констанция была не просто переводчицей, а еще и членом двух Союзов, – просветил Антон.
– Вот как?
– Думаю, что они с журналистом задумали совместный триллер…
– …который вышел им боком?
– Не знаю. Разве могут кому-то помешать эти невинные опусы?
– Ты находишь их невинными?
– Только не надо вдаваться в моралитэ! Я уже выслушал столько упреков о кощунстве и безнравственности за свою недолгую книжно-детективную деятельность, что можно подумать – кругом одни ангелы! Ненавижу ханжей!
– Что ты так завелся? Я совсем не это имела в виду. Сразу видно – наступила на больную мозоль!
Патрисия примиренчески улыбнулась. Села рядом, закутавшись в простыню, уткнулась подбородком ему в плечо и прошептала в самое ухо:
– А может, убийца – маньяк?! Прочитал их опусы, возбудился и решил расправиться с обоими, по мере возможности воплотив в действительность их фантазию?
– Не смеши меня! Тут действовал опытный профессионал. К тому же маньяк вряд ли стал бы похищать журналиста. Это уж совсем ни к чему.
– Наверно, ты прав.
Патя начала одеваться.
– Загостилась я у тебя, женишок. Надо проведать мамочку. А то ведь старушка беспокоится!
– Подожди-ка. – Он взял ее за руку. – А кто тебе вчера дал адрес Констанции?
– Одна общая знакомая, – неопределенно ответила Патя. – Я ведь тебе говорила, что с Коко я не знакома, но много слышала про нее от одной подруги.
– Ты не можешь меня с ней свести?
– Могу, но вряд ли она захочет с тобой откровенничать.
– Почему?
– Она жуткая феминистка. Мужиков на дух не переносит. Никогда не была замужем, а лет ей уже немало.
– Понятно. Старая дева и феминистка – явление довольно распространенное. А как вы познакомились?
Вопрос привел ее в некоторое замешательство.
– Понимаешь… она– профессиональный психолог, а я еще в девятом классе собиралась поступать… Короче, меня с ней свела моя учительница.
– Психолог? Это интересно. – Полежаев задумался. – Она француженка.
– Нет.
– И была вчера на концерте?
– Что тут удивительного?
– Ничего. Просто я не видел, чтобы ты с ней общалась. В антракте разговаривала с молодыми людьми…
– Она проходила мимо, когда мы с тобой сидели в кафе перед началом концерта, и скорчила недовольную мину. Еще бы! Я посмела прийти с мужчиной! Есть от чего побеситься! Слышал бы ты, как я упрашивала ее дать адрес Коко. Сколько вопросов она мне задала! И зачем, и почему, и кто ты такой. Не хотелось бы мне опять с ней сталкиваться!
– А мне это необходимо.
– Как знаешь. Я тебя предупредила.
– Постараюсь найти с ней общий язык. У меня хорошо налаживаются контакты со старыми девами.
– И с молодыми девами тоже неплохо! – нервно дернула плечиком Патя и выпалила вдруг: – Я ревную, черт возьми!
Он встал, притянул ее к себе, запустил пальцы в ее густые каштановые волосы и потерся носом о нос.
– Я люблю тебя…
«И это действительно так! Я не кривлю душой, не притворяюсь. Из меня не вышел бы альфонс. Я влюбляюсь не понарошку. Близко подпускаю к сердцу, как поэтично выражалась моя бывшая жена. Неужели снова j'aime? Сумасшествие!..»
В милом подмосковном городке, куда они приехали, Еремин не раз бывал, неплохо ориентировался. Но это вовсе не обязательно было знать его спутнику.
Старцев гнал на максимальной скорости, будто пытался уйти от погони.
«Торопится? Времени в обрез? – задавался вопросами следователь. – Можно подумать, что занимает важную государственную должность! Впрочем, у них своя государственность, свои законы, своя армия!»
– Вчера, в ресторане, вы мне так и не сказали, что именно у вас пропало.
– Я и сегодня этого не сделаю, – был ответ.
Еремин внимательно посмотрел на парня, по привычке прищурив глаз.
«С кем только не приходилось иметь дело! Но с идиотом – впервые!»
– Что же, по-вашему, я должен искать? О чем расспрашивать подозреваемых? О некоей штуковине? Безделушке?
– Я вам плачу, а ваше дело найти похитителя. Не штуковину, а похитителя, – уточнил Старцев.
– Короче, «пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что»?
– Вроде того, – усмехнулся парень. И за остаток пути – ни слова.
Они въехали во двор кирпичного пятиэтажного дома. Квартира бабушки располагалась на первом этаже. Еремин обратил внимание, что на окнах нет решеток и дверь не бронированная.
«И здесь он хранил уникальную коллекцию? Верится с трудом. Темнит малыш. А зачем темнит?»
Парень быстро справился с двумя замками и шагнул внутрь. Константин последовал за ним.
Квартира оказалась однокомнатной. Оба окна выходили во двор.
Еремин проверил шпингалеты, хотя понимал, что в этом нет особой нужды. На дворе лето, а старушка вполне могла оставить открытым окно, а сама уйти в магазин. Стариковская забывчивость – дело известное.
– Сколько лет было бабушке? – поинтересовался он.
– Семьдесят семь.
– Не очень-то надежный страж для ваших сокровищ.
– Это мое дело, – недовольно пробурчал Старцев.
Убогая допотопная мебель источала запах старости и запущенности. Односпальная высокая кровать с панцирной сеткой и тронутыми ржавчиной стальными спинками. На таких еще в детстве доводилось прыгать, изображая акробата на батуте, – уже тогда подобные реликвии без сожаления отправлялись на помойку. Почерневший от времени буфет предоставил убежище многочисленному семейству тарелок, блюдечек и чашек с незатейливыми советскими орнаментами, а также всякого рода представителям советского кича. Здесь был и светящийся в темноте белый орел, и стеклянная пепельница с молотобойцем-стахановцем, нарисованным на дне, и крохотный ночник в виде Дворца съездов. Колченогий шкаф хранил бабушкину одежду, усердно сдобренную нафталином. На маленьком круглом столике лежала выцветшая клеенка и стоял горшок с погибшей фиалкой, подставкой которому служила какая-то пожелтевшая книга без переплета.
«Небогато жила бабулька, – прокомментировал про себя Еремин. – А может, вся эта нищета – лишь для отвода глаз?»
