Жесткая посадка - Лезер (Лизер) Стивен (бесплатные книги полный формат TXT, FB2) 📗
Карпентер продолжал возить по полу мокрой шваброй, и его улыбка стала шире. Утром он получил хорошие новости. Эксперт по электронике, собиравшийся давать показания в суде, заявил, что не сможет участвовать в процессе по состоянию здоровья. Карпентер знал, что Гари Нелсона можно заменить, но на поиски другого эксперта уйдет время, если вообще найдутся желающие. В стране мало специалистов такого уровня, а слухи распространяются быстро. Избитый и напуганный Нелсон послужит живым примером для каждого, кто посмеет выступить против Джералда Карпентера.
Шаг за шагом Карпентер разрушал выстроенное против него дело. Материалы уголовной полиции похищены и уничтожены. С Джонатаном Элиотом разобрались. Яхта, главная улика обвинения, исчезла в клубах пламени. Однако на его пути к свободе еще оставалось важное препятствие — сотрудник таможенной службы Сэнди Роупер.
Карпентер ненавидел Роупера всей душой. Не только из-за того, что показания этого человека могли оставить его за решеткой на неопределенно долгий срок, но и потому, что раньше он был ему очень симпатичен. Вдвоем они пили, ходили на футбольные матчи и в стриптиз-клубы, смеялись, травили анекдоты. Со временем их отношения едва не превратились в дружбу, а Карпентер редко близко подпускал к себе людей. Предательство Роупера оскорбило его лично. Таможенник врал ему на каждом слове. Имя, возраст, школа, в которую он ходил, заключенные им сделки — все было враньем. Роупер буквально опутал Карпентера паутиной лжи. К тому же он таскал на себе подслушивающее устройство, записывая все, что говорил Карпентер. Он ввел его в свой самый ближний круг, а Роупер оказался предателем. И ладно бы еще из-за денег — тогда Карпентер сумел бы его понять, возможно, даже посочувствовать. Будь Роупер обычным стукачом и получи он от полицейских деньги за информацию, Карпентер не простил бы ему измены, но понял бы его мотивы. Полицейские могли на него надавить, чтобы выбить нужные им сведения, такое иногда случается. Карпентер знал, что под прессом человек часто работает охотнее, чем за деньги, а у полиции найдется немало способов заставить человека предать своих друзей. Однако Роупер заложил его лишь потому, что это была его работа. Ежедневная, тупая, безнадежная. От звонка до звонка. Сэнди Роупер был всего-навсего государственным чиновником, которому полагался пятинедельный оплачиваемый отпуск, именные часы на юбилей и убогая пенсия. Это бесило Карпентера больше всего. Его перехитрил чертов чинуша.
Но обманщиком был не только Роупер. Карпентер позволил обвести себя вокруг пальца полицейскому. Джонатан Элиот нравился ему не меньше Роупера. Симпатяга, вечно рассказывавший о своих романах с женщинами. Лишь после ареста Карпентер узнал, что у Элиота есть жена и множество наград за подпольную работу. Еще один чиновник, посадивший его за решетку по одной причине, — такое у него ремесло.
Убийство Элиота не доставило Карпентеру удовольствия. Он предпочитал покупать людей: полицейский на содержании представлял собой своего рода капиталовложение. Но когда выяснилось, что Элиот взяток не берет, убийство стало единственным способом убрать его с дороги. Существует простое уравнение: улики плюс свидетельства равны тюрьме. Нет свидетельств, нет улик — и Карпентер на свободе. Вот почему он готов сделать все, чтобы решить уравнение в свою пользу.
Карпентер перестал мыть пол, облокотился на перила и посмотрел сквозь защитную сетку. Один из уборщиков на первом этаже махнул рукой, и Карпентер ответил ему кивком. Антон Юржак, мужчина средних лет, нелегал из Восточной Европы, убил в своей лондонской квартире сотрудника иммиграционной службы. На взгляд Карпентера, преступление Юржака — как и многих здешних заключенных — не имело смысла. Сотрудник не был вооружен, так же как его напарница и двое полицейских в штатском, которые решили провести допрос на кухне Юржака. Тот запаниковал, схватил нож и вонзил его в грудь офицеру, а потом попытался выскочить через кухонное окно. После обыска у него нашли три килограмма афганского героина и двести тысяч фунтов стерлингов в подкладке пиджака. Если бы он умел держать себя в руках, в худшем случае ему грозила депортация, но для человека с такими деньгами это не проблема. А теперь он проведет остаток жизни за решеткой. В блоке предварительного заключения у многих похожие истории. Правда, большинство не особенно стремилось распространяться о своих подвигах. Все старались лгать. Некоторые твердили, что невинны, как младенцы. Их подставили. Ошиблось следствие. У них находились тысячи причин для оправданий. Ни один не признался Карпентеру, что его арестовали справедливо. Но Карпентер знал всю правду о соседях. Он превратил это в настоящий бизнес. Надо щедро платить за информацию, поскольку она дает власть. Юржак никому не говорил, что по-крупному торговал наркотиками, но Карпентер был в курсе его дел. В секции сидели два насильника и один педофил: проведай об этом тюремное сообщество, они не протянули бы и минуты. А Карпентер знал их тайны, но молчат как рыба — пока они делали то, что он им велел.
Карпентер снова взялся за швабру. Он тихо насвистывал себе под нос. Еще немного, и он вернется домой, к жене и детям. На пути к свободе остался только Сэнди Роупер. Но если все пойдет по плану, скоро с ним случится то же самое, что с Джонатаном Элиотом.
* * *
Шеферд лежал на спине и смотрел в белый потолок. Он услышал голоса и шум отпираемых дверей. С первого этажа доносились крики и смех заключенных, ждавших вечерний чай.
На площадке раздались шаги, и дверь в его камеру открылась. На пороге появился надзиратель, которого он раньше не видел, — огромный латиноамериканец с ослепительной улыбкой. Шеферд спрыгнул с койки.
— Меня зовут Хэл Хили, — сказал охранник. — Как устроились?
Он был на три дюйма выше Шеферда, с широкими плечами, едва помещавшимися в дверном проеме, и толстой шеей, которая грозила разорвать его воротник. Шеферд мысленно пробежался по своей базе данных и нашел нужное досье. Родился 12 апреля 1968 года. Разведен. Служба алиментов каждый месяц вычитала из его зарплаты 450 фунтов. До Шелтона работал в тюрьме Белмарш, где дважды обвинялся в насилии над заключенными. В обоих случаях пострадавшие отказались от своих претензий.
— Спасибо, хорошо, мистер Хили, — ответил Шеферд.
Он хотел пройти мимо, но надзирателя остановил его.
— Я слышал, вы плохо обошлись с Гамилтоном, — произнес он.
— Мне был нужен экземпляр «Тюремных правил».
— Вы не выполнили приказ, так мне сообщили.
— Все уже улажено.
Улыбка Хили стала еще шире.
— Все будет улажено, когда мы закончим этот разговор. Вы здесь всего пару дней и, наверное, не знаете, как мы тут работаем.
— Мне уже все объяснили.
Хили пропустил его слова мимо ушей.
— Жизнь в тюрьме основана на сотрудничестве. Это главное правило. Мы не можем вас ни к чему принудить. По крайней мере физически.
Шеферд не удержался от улыбки. Хили был достаточно мощным и крупным, чтобы принудить кого угодно к чему угодно.
— Наши наказания заключаются главным образом в лишении привилегий. Мы не можем на вас наброситься и задать хорошую трепку. Во всяком случае, официально.
В его улыбке чувствовалось что-то жестокое, и Шеферд удивился, почему те парни из тюрьмы Белмарш решили отозвать свои заявления.
— Поясните, мистер Хили.
— Когда надзиратель говорит вам что-то делать, вы это делаете. Мы стараемся просить вас вежливо, рассчитывая на ваше сотрудничество. И вы тоже просите нас вежливо. Так у нас заведено. Но если кто-нибудь отказывается сотрудничать...
Шеферд кивнул:
— Понятно.
— Но сегодня утром вы этого не поняли. Вы оскорбили мистера Гамилтона в присутствии других заключенных.
— Они были на первом этаже.
— Но все слышали. Теперь ему будет гораздо труднее настаивать на выполнении своих приказов. А если заключенные перестанут подчиняться ему, скоро они перестанут слушать и меня. Я этого не хочу. В моей секции этого не будет. Вы меня поняли?
