Кризис личности - Мэрфи Уоррен (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Глава 2
Человек по имени Римо никогда не посещал свою могилу. Именно поэтому он никогда не бывал в Ньюарке, штат Нью-Джерси, где вырос в приюте святой Терезы под именем Римо Уильямса. Он знал только то, что родился в Ньюарке. Монахиням же было известно, что ребенка зовут Римо Уильямс: однажды утром они обнаружили на ступеньках крыльца младенца и анонимную записку, сообщавшую имя ребенка. Под этим именем они его вырастили и, когда подошло время, отправили в большой мир, где он стал патрульным полицейским. Из молодого и честного Римо Уильямса получился хороший полицейский: Ньюарк, казалось, навсегда стал его домом. Парень никуда отсюда не выезжал, за исключением того времени, когда служил в морской пехоте. В этом городе он и умер.
Это случилось более двадцати лет назад. В ньюаркском переулке был найден избитый до смерти уличный торговец наркотиками. Рядом с трупом лежал значок полицейского. Значок Римо Уильямса. Следствие развивалось с поразительной быстротой. Не успев понять, что стал жертвой показательного процесса, призванного продемонстрировать беспристрастность американского правосудия, коп оказался на электрическом стуле. Против него специально состряпали ложное обвинение, и никто и не подумал верить его словам. На стороне Римо не было никого и ничего: ни модных адвокатов, ни поданных в последнюю минуту прошений, ни отсрочек казни. Случись подобное сейчас, все было бы по-другому. Но тогда произошло именно то, что произошло. В конце концов Римо понял, что обвинение против него сфальсифицировано. И его тут же подвергли казни.
Однако он не умер на электрическом стуле. Оказалось, это всего лишь инсценировка. Под именем Римо Уильямса в могилу лег кто-то другой, а лицо бывшего копа вновь и вновь подвергалось пластическим операциям. Ничто не мешало ему вернуться в Ньюарк с новым лицом, но Римо так устал от ежегодных изменений своего облика, что в конце концов стал выглядеть по-старому. То есть приблизительно так, как прежде. А значит, он больше не сможет прогуливаться по улицам родного города — потому что те, кто загнал его в ловушку и те, кто инсценировал казнь на электрическом стуле, не могли допустить ничего подобного.
Вот почему Римо никогда не приходил почтить память своего прежнего "я".
Прибыв сюда на закате, Римо долго стоял и смотрел на свою могилу. Несмотря на овладевшие им чувства, волевое, обтянутое кожей лицо с высокими скулами и глубоко посаженными карими глазами напоминало посмертную маску. Римо застыл в неподвижности, ни разу не шевельнувшись в течение часа.
На дешевой могильной плите было высечено его имя, крест — и больше ничего. Никаких дат рождения и смерти. Правда, никто и не знал даты его рождения — даже сам Римо.
Под плитой лежал безвестный бродяга, но Римо сейчас о нем не думал. Он просто стоял и смотрел на то единственное, что осталось от его прежней жизни. Имя да крест на гранитном камне — вот и все. Время от времени осенние листья подхватывало с могилы порывом ветра и перегоняло с одного места на другое. Большую часть жизни Римо прожил так же, как эти листья, — в одиночестве, без всяких привязанностей.
Постояв еще немного, молодой человек скрестил ноги и сел перед собственной могилой в позе лотоса. Сухие, увядшие листья беззвучно смялись под его весом. Римо прекрасно владел своим телом и в случае необходимости действовал бесшумно.
Положив на колени свои необычайно крепкие руки с широкими запястьями, Римо расслабил кисти и закрыл глаза.
Тот, кто много лет назад обучал его, говорил, что ответы на все вопросы таятся в самом себе. Так оно и оказалось. Римо научился правильно дышать, не допускать в свой организм ту отраву, которую цивилизация называет пищей, и полностью, не поддаваясь иллюзиям, использовать все пять чувств. Овладев подобными премудростями, Римо действительно стал хозяином своего тела и сознания.
— Я знаю, как дышать, — однажды сказал Римо своему учителю.
— Благодаря мне.
— Я знаю, как убивать.
— Потому что я научил тебя.
— Я знаю о себе все.
— Кроме одного.
— Да, — ответил ученик, захваченный врасплох. Учитель всегда умел застать его врасплох. — Я не знаю, кто я.
— Ты мой ученик. Продолжатель моего рода. Ты из Синанджу. Остальное не имеет значения.
— Происхождение имеет значение.
— Но не для моих предков, которые приняли тебя в свою семью.
— Большая честь для меня, папочка. Но чтобы идти вперед, мне надо знать, кто я.
— Ты должен идти вперед уже потому, что иначе зачахнешь и умрешь. Если на своем пути ты найдешь ответы на эти чепуховые вопросы — что ж, хорошо.
— Знать, кто мои родители, — это не чепуха.
— Если родители не оставили тебя дома, значит, они сочли твое появление на свет незначительным событием. Зачем же отвечать почтением на небрежение?
— Я хочу видеть их лица.
— Так посмотри в зеркало! Любой взрослый человек, сделав это, увидит в нем знакомые тени тех, кто пришел до него.
Римо последовал совету, но не увидел в зеркале ничего, кроме разочарования на своем лице.
— Зеркало лжет, — заявил он, повернувшись к учителю.
— Значит, ты не желаешь видеть ту правду, которую оно пытается до тебя донести.
— Что ты имеешь в виду?
— В твоем лице отражаются черты твоего отца и твоей матери. Но все перемешалось так, что у тебя может быть нос одного и глаза другого. Чтобы узнать правду, нужно разделить эти элементы. Кроме того, ребенок часто берет больше от одного родителя, чем от другого.
Римо дотронулся до своего лица.
— Я никогда об этом не думал. Нельзя ли как-нибудь определить, на кого я больше похож — на отца или на мать?
Мастер Синанджу беспомощно пожал плечами.
— У корейца — да. У тебя — нет.
— Но почему?
— Одна обезьяна очень похожа на другую. Хе-хе! Одна обезьяна очень похожа на другую!
Римо нахмурился, но, после того как мастер Синанджу вдоволь посмеялся над собственной шуткой, продолжил разговор:
— И все же я хочу найти своих родителей!
— Тогда посмотри в зеркало памяти — загляни в свою собственное сознание. Ибо ни один ребенок не появился на свет, не увидев лица хотя бы одного из родителей. И пусть это самое первое воспоминание глубоко запрятано, оно сохраняется навсегда.
— Я совсем не помню своих родителей.
— А сознание твое помнит. Надо только разбудить свою память.
Римо удалился. Пять дней он медитировал, употребляя только холодный рис и очищенную воду. Но перед его мысленным взором не возникли лица родителей.
Когда он пожаловался мастеру Синанджу, тот только коротко ответил:
— Значит, ты не готов.
— Когда же я буду готов?
— Когда твоя память сможет распускаться, подобно лепесткам хризантемы.
Римо задвинул вопрос о судьбе своих родителей в дальний угол сознания и многие годы держал его там. Он убеждал себя, что его не бросили, что родители, возможно, попали в автомобильную катастрофу, а может, была еще какая-то веская причина, чтобы оставить его в плетеной корзинке на крыльце приюта. Думать иначе было бы слишком мучительно.
Теперь, через много лет, Римо почувствовал, что наконец готов.
Потому-то он и сидел, закрыв глаза, перед собственной могилой. Если понадобится, он будет медитировать всю ночь — пока не найдет ответ.
Вокруг шуршали листья, а восходящая луна бросала отсвет на ветви буков, похожих на мертвые нервные окончания. Где-то заухал филин.
Римо полностью ушел в себя. Образы приходили и уходили. Первое лицо, которое ему вспомнилось, принадлежало сестре Мэри Маргарет — спокойное лицо, обрамленное головным убором монахини. Эта женщина уделяла ему внимание больше других монахинь, можно сказать, она его и вырастила. Скорая на расправу, монахиня тем не менее была очень сердобольна.
В день, когда Римо, покидая приют, отправлялся в большой мир, в глазах сестры Мэри Маргарет светилась гордость. Впрочем, только в этом и проявилось ее участие.
