Канал Грез - Бэнкс Иэн М. (прочитать книгу TXT) 📗
Блевинс и Филипп попробовали возражать, но это не возымело действия. Их всех заставили сесть. Сукре исчез на пять минут, оставив пленников под дулами трех автоматов, затем вернулся с ящиком пластиковых наручников. Это были плотно затягивающиеся нейлоновые петли, которые надевались на запястья. Сукре и несколько венсеристов начали с оставшихся марокканцев и алжирцев. Хисако наблюдала; пленникам заводили руки за спину и обматывали кисти нейлоновыми петлями. Филипп попробовал что-то сказать ей, но, едва он заговорил, один из венсеристов шикнул на него и покачал головой. Филипп взял Хисако за руку.
Третий боевик вытаскивал тела. Он хватал их за руки или за ноги и тащил волоком к двери. Несмотря на звон в ушах, Хисако была уверена, что, когда мимо нее волокли марокканцев и алжирцев, она слышала стоны. Венсерист каждый раз отсутствовал несколько минут. «Неужели он просто выкидывает тела за борт?» – подумала она, затем решила, что вряд ли.
Она сидела на ковре, стараясь определить свое состояние. Похоже на расстроенный карильон: как будто ее тело состояло из тонко сбалансированных, тщательно настроенных компонентов, и сейчас все в нем звенит после грубой встряски. Ее щеки, там, где их хлестал Сукре, несколько саднили. Во рту чувствовался слабый привкус крови, но она так и не поняла, что именно у нее кровоточит. Тяжелая атмосфера в салоне еще больше сгустилась; воздух пропах дымом и кровью, и все помещение казалось старым и изношенным, за одну ночь оно приобрело неряшливый вид. Она почувствовала, что дрожит в своей юкате, хотя холодно ей не было.
– Товарищ майор, – обратился Блевинс к Сукре, когда венсеристы связали сидевших посередине салона корейцев и направились к остальным. – Не трогайте женщин, а?
Сукре взглянул вниз на Блевинса, который ответил ему спокойным взглядом. Сукре слегка улыбнулся. Миссис Блевинс сидела, сжавшись в комок между мужем и диванчиком, на котором лежал Дженни; его глаза снова были открыты, и он растерянно моргал, глядя в потолок. У Сукре в руке была одна из веревок. Он крутил ее жестом, похожим на тот, которым подбрасывают монету.
Блевинс, сложив запястья вместе, протянул руки:
– Так как?
Сукре одной рукой взял сложенные руки Блевинса и развернул американца, как партнера в танцевальном пируэте. Когда Сукре его выпустил, Блевинс по очереди заложил руки за спину; Сукре накинул ему на руки петлю и туго затянул. Он придвинулся губами близко к уху Блевинса и произнес:
– Скажи пожалуйста, капитан.
– Пожалуйста, товарищ майор, – спокойно сказал Блевинс.
Сукре отвернулся с безразличным видом. Он взглянул на лежащего Гордона Дженни: из-под его толстой повязки выглядывали полуоткрытые глаза, а губы шевелились, как у человека, который видит плохой сон. Сукре воспользовался двумя веревками, чтобы привязать раненого за щиколотку к подлокотнику диванчика. Миссис Блевинс он словно бы не заметил.
Филипп спокойно дал себя связать. Сукре, потирая шею в том месте, где его ударила Хисако, немного постоял, глядя на нее. Что же он собирается сделать с ней, думала Хисако; может быть, все-таки свяжет.
Сукре схватил ее за правую щиколотку и притянул к себе, протащив примерно с полметра по ковру.
– Су… товарищ майор, – начал было просить Филипп. Сукре и его взял за щиколотку. Надев одну нейлоновую петлю на его ногу, он другим концом веревки обернул щиколотку Хисако, а затем продел петли одну в другую и затянул узел, стреножив обоих.
Брукман дал себя связать без всяких комментариев.
– Товарищ майор, в этом действительно нет никакой необходимости, – зачастил Мандамус. Он сильно вспотел, а на его щеке можно было заметить нервный тик. – Я не представляю для вас никакой угрозы. Не с моими габаритами лазить через иллюминаторы и совершать другие отчаянные подвиги. Может быть, я и не совсем согласен с методами венсеристов, но в целом я полностью на вашей стороне. Позвольте вас попросить…
– Заткнись, пока я не заклеил тебе рот, – сказал Сукре.
Он связал Мандамуса, затем Эндо, который к тому времени уже спокойно сидел, заложив руки за спину. Мари Булар он также не стал связывать.
– Это было глупо, – объявил Сукре, когда закончил.
Он подцепил носком последнее оставшееся на полу тело и перевернул его. Венсерист, который выносил трупы, вернулся в салон; Сукре кивнул ему, и тот утащил тело, оставив на испачканном ковре еще одну кровавую дорожку.
Сукре взглянул на Хисако:
– Я хочу знать, кто был этот белобрысый мальчонка.
Его взгляд скользнул в сторону Блевинса, но тут же вернулся к ней.
Она взглянула на образующую восьмерку петлю, которая связывала ее и Филиппа.
– Стив Оррик, – ответила она.
Ей пришлось повторить имя. Она объяснила, кто это был; остальные, к которым обратился Сукре, подтвердили ее слова.
– Хорошо, – сказал он. – На этот раз мы с вами по-хорошему, договорились? – Он оглядел собравшихся, как будто ожидал каких-то возражений. – Ладно. Вы останетесь так, пока мы не уйдем.
– Ага, а как насчет гальюна, товарищ майор? – спросил Блевинс.
Сукре изобразил удивление:
– Здесь вам потребуется помощь, капитан.
– Но раньше нам было сказано, что нельзя выходить вдвоем, – напомнил ему Блевинс.
– Тем хуже для вас, – пожал плечами Сукре.
– Сколько еще вы собираетесь нас здесь продержать, товарищ майор? – спросил Блевинс.
Вместо ответа Сукре только улыбнулся.
Венсерист за стойкой бара отсчитывал использованные гильзы, кидая их в расставленные перед ним пивные кружки. С таким звяканьем могли бы ссыпаться монеты в кассу. Пленникам было разрешено негромко переговариваться. Теперь они разделились на вполне определенные группы: офицеры и пассажиры образовали одну, оставшиеся алжирцы и марокканцы другую – самую маленькую; наиболее многочисленную группу составляли корейцы, остальные тоже сбились в кучку. Разрешались разговоры в своей группе, общение между группами было запрещено.
– Как только послышалась стрельба, они начали переговариваться, а некоторые подниматься… вставать на ноги, – рассказал Филипп, когда Хисако спросила его о том, что здесь произошло без нее. – Думаю, они строили планы заранее. Казалось, они сейчас бросятся, но они медлили, а охранник с пулеметом начал на них кричать – на всех нас – а потом, когда прекратилась стрельба, они бросились вперед… к пулемету. – Филипп глубоко вздохнул, закрыл глаза. Она положила руку ему на затылок и начала поглаживать. Он открыл глаза и, грустно улыбнувшись, взял ее руку. – Это было малоприятно. Они падали… – Он покачал головой. – Падали со всех сторон. Это большой пулемет. – Он взглянул в сторону бара. – Пули большие… целая лента. Так что он стрелял, стрелял и стрелял.
Его ладонь сжалась, почти раздавив ее руку. Ей пришлось напрячь свою.
В салоне было тихо. Дело было уже к вечеру, стояла изнуряющая жара. Тяжелая атмосфера салона давила на всех. Пропитавшийся кровью ковер издавал сильный, неприятный запах с явным оттенком железа. Некоторые пытались уснуть, привалившись к стульям и диванчикам или растянувшись на полу, и постоянно ворочались, стараясь найти удобное положение для своих связанных рук, чтобы уменьшить боль в плечах. Мандамус жалобно всхрапывал.
– Может быть, – сказал Филипп, взглянув в сторону бара, – если бы мы побежали en masse… Возможно, мы бы и захватили пулемет. Но мы не поддержали… мы не побежали… вместе.
Он повернулся к ней, Хисако никогда раньше не видела его таким; он казался моложе своих лет, почти мальчиком, растерянным и беспомощным.
Она уже рассказала ему во всех подробностях о том, что произошло после звонка господина Мории; остальным она лишь вкратце сообщила о неудачной попытке Оррика помочь своим товарищам.
Филипп восхищался, но не удержался от упреков; он преклонялся перед ее смелостью, узнав, что она отважилась напасть на Сукре, но задним числом переволновался, испугавшись за ее безопасность, – ведь что ни говори, все они отданы на милость этих людей.
