Тайны острова Плам - Демилль Нельсон (первая книга TXT) 📗
Я пропустил это мимо ушей и произнес:
– У Нэша малюсенький член.
– Спасибо, что сообщил.
– Я просто хотел, чтобы ты знала. Я заметил твой интерес к нему, и мне не хочется, чтобы ты попусту тратила свое время с человеком, у которого между ног болтается третий мизинец.
– Ты очень предупредителен. Почему ты лезешь не в свое дело?
– Ну ладно.
Посреди залива море стало неспокойным, и я прислонился к перилам. Я взглянул на Бет, она стояла с закрытыми глазами и, откинув голову, ловила ультрафиолетовые лучи. Я бы сказал, что у нее было лицо купидона, невинное и в то же время чувствительное. Ей, как я уже говорил, чуть за тридцать и, как она утверждала, один развод. Мне не терпелось узнать, был ли ее муж полицейским или он не вынес, что его жена полицейский. Люди ее возраста уже накопили кое-какой багаж, люди моего возраста накопили кучу больших квадратных чемоданов в своих чуланах.
Не открывая глаз, Бет спросила:
– Что бы ты сказал, если бы тебя уволили по нетрудоспособности?
– Не знаю. Макс бы нанял меня.
– Мне кажется, не стоит заниматься работой полицейского, если пенсия не составит три четверти зарплаты. Как ты думаешь?
– Думаю, не стоит. Не знаю, чем бы я занялся. Жизнь на Манхэттене не дешева. А я там живу. Пожалуй, мне бы пришлось переехать. Может быть, сюда.
– Что бы ты здесь делал?
– Выращивал виноград.
– Виноград? Выращивая виноград, надо делать вино.
– Верно.
Она открыла голубовато-зеленые глаза и посмотрела на меня. Наши взгляды встретились. Она снова закрыла глаза.
Мы оба молчали, затем она снова открыла глаза и спросила:
– Почему нельзя допустить, что Гордоны украли чудесную вакцину, чтобы сделать состояние?
– Потому что эта версия оставляет без ответа слишком много вопросов. Быстроходный катер – один из них. Когда создаешь одноразовую вакцину, какой смысл выбрасывать сто тысяч на катер. Ведь так?
– Возможно, они предполагали, что скоро украдут вакцину и, значит, в конце концов смогут купить катер. Эта мысль, наверное, забавляла их. Когда был приобретен катер?
– В апреле прошлого года, – ответил я. – Как раз перед началом сезона лодочных прогулок. Внесли десять тысяч предоплаты, остальное в рассрочку.
– Ладно. По какой еще причине мы не верим версии, изложенной нам на острове Плам?
– Зачем покупателям этой вакцины убивать двоих сразу? Особенно если тот или те, кто был на борту катера Гордонов, не могли знать, что находится у них в этом ящике.
Она сказала:
– Раз уж речь идет об убийствах, то мы оба знаем, что людей иногда убирают почти ни за что. А содержимое ящика... что, если у Гордонов на острове были сообщники, которые погрузили вакцину в катер? Кто-то на острове звонит тем, кто ждет Гордонов, и сообщает, что груз находится в пути. Представь сообщника на острове. Представь Стивенса. Или Золлнера. Или доктора Чен. Или Кеннета Гиббса. Да им мог быть кто угодно.
– Хорошо... пополним этим пакет наших версий.
– Что еще? – спросила она.
– Я не эксперт по геополитике, однако эбола встречается редко, и возможность того, что Всемирная организация здравоохранения или африканские государства, страдающие от этой болезни, начнут заказывать вакцину в больших количествах, маловероятна. В Африке люди умирают от разных излечимых болезней, таких как малярия, туберкулез, и никто не покупает для них двести миллионов доз чего бы то ни было.
– Правильно... Но нам неизвестны все тонкости торговли законными лекарствами. Их можно украсть, подделать, продавать на черном рынке...
– Хорошо, но согласись, версия о краже Гордонами вакцины звучит неправдоподобно.
– Нет, правдоподобно. Я только чувствую, что это ложь.
– Верно. Правдоподобная ложь.
– Огромная ложь.
– Огромная ложь, – согласился я. – И это меняет дело.
– Разумеется. Что еще?
– Есть еще атлас морских карт, – сказал я. – Там ничего особенного нет, но хотелось бы знать, что означает набор цифр: 44106818.
– А как насчет археологических раскопок на острове? – спросила она.
– Верно. Это было сюрпризом для меня и породило разные вопросы.
– Почему Пол Стивенс сообщил нам о раскопках?
– Потому что все это знают, и нам бы рано или поздно рассказали.
– Правильно. Что кроется за этими раскопками?
– Понятия не имею. Ясно, что они никак не связаны с наукой, именуемой археологией. Раскопки служили ширмой для чего-то, поводом для того, чтобы совершать далекие вылазки.
– Может быть, за этим ничего не стоит.
– Может быть. Потом эта красная глина, которую я обнаружил в кроссовках Гордонов, а затем увидел на острове. На всем пути из лаборатории до пристани нет такого места, где к подошвам могла бы прилипнуть мягкая красная глина.
Она кивнула.
– Ты, наверное, взял эту глину, когда ходил по делу?
Я улыбнулся:
– Честно говоря, я именно так и сделал. Но, одеваясь после душа, я обнаружил, что кто-то постирал мои шорты.
Она расхохоталась:
– Жаль, что они не выстирали мои шорты.
Мы оба улыбнулись.
– Я затребую образцы почвы, – сказала она. – Они начнут обеззараживать ее, если захотят соблюсти "линию невозвращения". Я вижу, ты предпочитаешь действовать напрямую. Стащил финансовые распечатки, украл комок государственной почвы и Бог знает что еще. Тебе следует учиться соблюдать приличия, детектив Кори. Тем более что это твое дело. Ты попадешь в беду, а я не собираюсь подставлять свою шею ради тебя.
– Конечно. Кстати, я хорошо разбираюсь в уликах, правах подозреваемых, в субординации и во многом другом, когда речь идет о рядовых убийствах. Это дело может преградить путь любой чуме. Поэтому я шел по кратчайшему пути. С учетом фактора времени, преследования по горячим следам и так далее. Если я спасу планету, то стану героем.
– Ты будешь играть по правилам и соблюдать установленные процедуры. Не делай ничего, что может поставить под сомнение обвинение в этом деле.
– У нас нет даже намека на подозреваемого, а ты уже говоришь так, словно находишься в суде.
– Таков мой стиль работы.
– Кажется, я здесь сделал все возможное. Ухожу с должности городского консультанта по убийствам.
– Перестань дуться. – Она не знала, что сказать дальше. – Хочу, чтобы ты остался. Я действительно смогу чему-то научиться у тебя.
Мы явно нравились друг другу, несмотря на ссоры и недоразумения, расхождение во взглядах, разные характеры, возрасты, происхождение и, вероятно, группы крови, музыкальные вкусы и Бог знает что еще. Действительно, если все это принять во внимание, то у нас не было ничего общего, кроме работы. Даже в работе у нас не было согласия. И к тому же я был влюблен. Точнее сказать, меня охватила страсть. Сильная страсть. И я с собой ничего не мог поделать.
Мы снова посмотрели друг на друга и снова улыбнулись. Глупо. В этом ощущалось что-то наркотическое. Я чувствовал себя идиотом. Она была такая изящная и красивая... Мне нравился ее голос, улыбка, блестевшие на солнце, словно медь, волосы, движения, руки. От нее после душа пахло мылом. Мне нравится этот запах. Запах мыла у меня ассоциируется с сексом. Впрочем, это долгая история.
Наконец она сказала:
– Что это за кусок бесполезной земли?.
– А?.. Да. Гордоны. – Я рассказал о чеке и телефонном разговоре с Маргарет Уили. – Я не садовод, но кажется, люди, у которых мало денег, не станут выбрасывать двадцать тысяч долларов ради удовольствия обнять несколько собственных деревьев.
– Странно, – согласилась она. – Но земля привлекает. Мой отец оказался одним из последних фермеров в западном Суффолке. Он любил свою землю, однако в сельскую местность пришли перемены – исчезли леса, реки, другие фермы. Он продал землю, но после этого, даже имея миллион долларов в банке, был сам не свой. – Она умолкла, затем добавила: – Думаю, надо поговорить с Маргарет Уили, осмотреть тот кусок земли, хотя вряд ли это прояснит дело.
– По-моему, то обстоятельство, что Гордоны ни словом не обмолвились о собственной земле, говорит о многом. Как и археологические раскопки. Вещи, кажущиеся нелогичными, требуют объяснения.
