Экстренный случай - Крайтон Майкл (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Блейк коллекционирует медицинско-философские софизмы. Он возносится на вершины блаженства всякий раз, когда ему удается путем логических рассуждений доказать хирургу, что тот не имеет морального права оперировать больного, а терапевту, что его главная обязанность – угробить как можно больше пациентов. Блейк обожает слова и играет понятиями, как ребенок – тряпичным мячом. И забавляется этой игрой, потому что она не требует от него никаких усилий. С Артом он поладил мгновенно. Год назад они, помнится, четыре часа кряду спорили о том, несет ли акушер моральную ответственность за судьбу детей, которым он помогает появиться на свет.
Вспоминая разговоры с Блейком, я понимаю, что они не более важны и полезны, чем, скажем, созерцание тренировки атлета в гимнастическом зале. Но Блейк умеет распалить собеседника. У него очень строгий ум, и это дает ему преимущества при общении с представителями самой строгой профессии на свете.
Слоняясь по комнате, я слышал обрывки разговоров и анекдотов и думал о том, что попал на типично медицинское сборище.
– ..а вы слышали о том французском биохимике, у которого родились близнецы? Одного он окрестил, а другого не стал и использует его как контрольный образец…
– ..у них у всех рано или поздно начинается заражение крови…
– ..и он ходил. Ходил, представляете? С содержанием калия…
– ..черт, а чего еще вы ждали от подпевалы Хопкинса?
– ..вот он и говорит: курить я бросил, но лучше сдохну, чем откажусь от выпивки…
– ..конечно, можно регулировать газы крови, но это не поможет вылечить сосуды…
– ..она была славная девчушка. А как одевалась! Наверное, они потратили на ее гардероб целое состояние…
– ..конечно, он взбесился. А кто бы не взбесился…
– ..какая там олигурия. Он пять суток не мочился и все равно выжил…
– ..у семидесятичетырехлетнего старика. Мы провели частичное иссечение и спровадили его домой. Все равно она медленно растет…
– ..печень провисла до колен, честное слово, и никакой патологии!
– ..она грозилась выписаться, если мы не прооперируем, так что, понятное дело…
– ..а студенты вечно ропщут, их хлебом не корми…
– ..похоже, девчонка просто откусила ему эту деталь…
– ..правда? Гарри – с той маленькой сестричкой из седьмой палаты? Белокурая такая?
– ..просто не верю. Он публикует столько научных статей, что человеку жизни не хва…
– ..метастазы до самого сердца…
– Короче, история такая. Тюрьма в пустыне и двое заключенных. Один – старик с пожизненным сроком, другой – молодой новичок. Парень без умолку болтает о побеге. Проходит несколько месяцев, и он рвет когти. Через неделю охранники водворяют его обратно в камеру, полуживого от голода и жажды, и он рассказывает старику, какие страсти-мордасти пережил на воле. Песок до горизонта, нигде ни одного оазиса, никакой жизни. Старик послушал малость и говорит: «Да знаю я, знаю. Двенадцать лет назад сам бежать пытался». – «Правда? – спрашивает молодой. – Так чего ж ты мне ни разу за все эти месяцы не сказал, что лучше не рыпаться? Почему не предупредил, что это бесполезно?» А старик пожал плечами и отвечает: «Так кто же станет публиковать отрицательные результаты?»
***
Часам к восьми, когда я уже начал уставать, в комнату вошел Фриц Вернер. Он приветственно махал рукой и что-то весело говорил. Я двинулся к нему, но на полпути меня перехватил Чарли Фрэнк.
Чарли стоял, согнувшись пополам, с физиономией, искаженной гримасой боли, как будто его только что пырнули ножом в живот. Вытаращенные округлившиеся глаза смотрели скорбно и печально. Можно было подумать, что Чарли лицедействует, но это был самый что ни на есть подлинный его облик. От него веяло приближающейся бедой, тяжко нависшей над согбенными плечами, гнувшей его к земле. Я ни разу не видел на лице Чарли улыбку.
– Ну, как он там? – сдавленным полушепотом спросил он.
– Кто?
– Арт Ли.
– Все в порядке.
Я не испытывал ни малейшего желания говорить о Ли с Чарли Фрэнком.
– Его и правда арестовали?
– Да.
– О боже! – ахнул Чарли.
– В конце концов все утрясется, – сказал я.
– Вы действительно так думаете?
– Да, – ответил я. – Действительно.
– Господи! – Чарли закусил губу. – Могу ли я чем-то помочь?
– Едва ли.
Он все никак не отпускал мой локоть. Я многозначительно посмотрел на Фрица, в надежде, что Чарли заметит мой взгляд и отцепится, но этого не произошло.
– Послушайте, Джон… Тут некоторые говорят, что и вы тоже замешаны.
– Давайте скажем так: я интересуюсь этим делом.
– Я обязан вам сообщить, – Чарли подался ко мне. – По больницам поползли слухи. Люди считают, что вы причастны и поэтому вас так заботит исход дела.
– Мало ли что болтают.
– Джон, вы можете нажить себе целый сонм врагов.
Мне подумалось, что эти враги, скорее всего, приятели самого Чарли. Он был детским врачом и пользовался огромным успехом, потому что заботился о своих юных пациентах даже больше, чем их мамаши.
– Почему вы так говорите?
– Потому что у меня предчувствие, – скорбно промолвил Чарли.
– И что вы мне посоветуете?
– Не лезьте в это дело, Джон. Оно слишком мерзкое.
– Спасибо, я запомню ваши слова.
– Очень многие люди убеждены…
– У меня тоже есть убеждения.
– ..что с Ли должен разбираться суд.
– Благодарю за совет.
Чарли еще крепче ухватил меня за локоть:
– Это я вам как друг говорю, Джон.
– Хорошо, Чарли, я запомню.
– Премерзкое дело…
– Ладно, ладно, спаси…
– Эти люди не остановятся ни перед чем.
– Какие люди?
Неожиданно Чарли выпустил мою руку и растерянно передернул плечами.
– Впрочем, вы должны поступать так, как находите нужным, – сказал он и повернулся ко мне согбенной спиной.
***
Фриц Вернер, по своему обыкновению, отирался возле бара. Он был высок и болезненно худосочен, словно страдал дистрофией. Фриц стригся очень коротко, отчего его огромные черные задумчивые глаза казались еще огромнее, чернее и задумчивее. Повадки его изрядно смахивали на птичьи: Фриц ходил вперевалку, а когда кто-то заговаривал с ним, проворно вытягивал шею, как будто был туговат на ухо. Но при этом от него веяло мощью. Может быть, благодаря австрийским корням. Или потому, что он обладал душой истинного художника. Фриц увлекался живописью и рисованием, и его рабочий кабинет был похож на захламленную мастерскую. Но источником средств к существованию ему служила психиатрия, и Фрицу приходилось подолгу внимать речам усталых пожилых матрон, которым на старости лет вдруг начинало казаться, что они сходят с ума.
Он с улыбкой пожал мне руку.
– Будь я проклят, если это не стебелек ядовитого плюща!
– И не говорите. Я уже и сам начинаю так думать.
Фриц оглядел комнату.
– Много лекций успели выслушать?
– Всего одну. От Чарли Фрэнка.
– Да, если вам нужен дурной совет, Чарли всегда готов его подать.
– А вы?
– Ваша супруга сегодня просто очаровательна, – проговорил Фриц. – Голубое ей к лицу.
– Я ей передам.
– Просто прелестна. Как детишки?
– Спасибо, хорошо. Фриц…
– Как работа?
– Послушайте, Фриц, мне нужна помощь.
Он рассмеялся мягким бархатистым смехом:
– Какое там помощь! Вас впору спасать.
– Фриц…
– Вы виделись с людьми. Полагаю, уже со всеми успели поговорить. Что вы думаете о Бабблз?
– О Бабблз?
– Да.
Я нахмурился, потому что сроду не слыхал этого имени.
– Бабблз? Стриптизерка какая-нибудь?
– Нет, соседка по комнате.
– Вы хотите сказать, соседка Карен?
– Разумеется.
– Которая учится в колледже Смита?
– Господи, да нет же! Я о той, которая прошлым летом жила вместе с Карен на Холме. Три девчонки сообща снимали там квартиру. Карен, Бабблз и еще одна. Эта третья имела какое-то отношение к медицине – была то ли медсестрой, то ли лаборанткой. Та еще компания.
