Месть - Гаррисон Джим (серия книг TXT) 📗

Добравшись до дому, он принял две таблетки снотворного, горячий душ и едва дополз до постели, забросав предварительно телефон подушками. Он улыбался, засыпая, – вспомнил письмо отца. Он послал дочери фотографию, где снялся с завоеванным кубком теннисного турнира. Его жена вышла замуж за самого старшего из его братьев, который теперь вместе с отцом ловил тунца с семейной лодки у Сан-Диего. Семья уехала из Индианы, когда он только вступил в отроческий возраст, и его до сих пор печалило это воспоминание, но в Калифорнии отец преуспел. В письме говорилось: "Я видел твою фотографию, ты великий спортсмен. Как надоест бегать туда-сюда в коротких штанишках, имей в виду, тебе всегда найдется место на лодке. Крепко обнимаю, отец".

Но проснулся он, сильно за полдень, от стука в дверь, и кошмар начался заново. Мирейя прислала с посыльным тщательно завернутый ящик книг из собственной библиотеки, все в кожаных переплетах, на многих страницах – ее пометки. Тут были романы Барохи, "Семья Паскуаля Дуарте" Камило Хосе Села, "Нинья Уанка" Фаустино Гонсалеса-Аллера и сборники стихов Мачадо, Гильена, Октавио Паса, Неруды и Никанора Парры [24]. В записке говорилось лишь: «Вот кое-какие из моих любимых книг. Надеюсь, они вам понравятся. Мирейя». Она добавила постскриптум: «Za luz del endimiento / Me hace ser muy comedido» («Проникнувшись пониманьем, / Я тайну хранить умею»).

Он выпил три чашки кофе, последнюю – с добавкой бренди, пока искал источник цитаты, – он сразу предположил, что строчки взяты из Лорки. Наконец он нашел их в стихотворении "La Casada Infiel" ("Неверная жена"). Он опять налил себе спиртного и поднял трубку телефона, но попал на слугу, который сказал, что сеньор Мендес уехал в Мериду. Он не осмелился прямо попросить к телефону Мирейю. Он ходил по гостиной словно в бреду и ругался. Теперь он не мог просто так заехать, прикинувшись, что хотел повидать Тиби. Слуги Тиби, кажется, по совместительству были еще и охранниками, во всяком случае, у них не было обычно свойственного слугам летаргического вида. В первый раз он позволил себе вообразить ее голой. Он выругался и швырнул стакан в стену над диваном. Кукла истерически залаяла, пришлось бросить ей сырой гамбургер, чтобы успокоилась. Он опять набрал номер Тиби, надеясь, что вдруг подойдет она сама, но ответил тот же слуга, словно стоял на посту у телефона. Он вытащил из оружейного шкафчика ружье, чтобы пойти пострелять по тарелочкам, но поставил его обратно, понимая, что не хочет и не сможет сейчас этим заниматься. Он надел походные ботинки, думая, что долгая вечерняя прогулка по пустыне поможет успокоиться.

Он садился в машину, когда она подъехала и встала на свободном месте рядом с ним. Он настолько растерялся, что, даже когда она сказала, что не хочет мешать его вечерним занятиям, ничего не ответил. Она пригладила волосы и поправила шарф на шее, потом засмеялась, видя, что он потерял дар речи. Он взял ее руку и поцеловал, шутовски изображая галантного дурака. Она поцеловала его руку, потом укусила и опять засмеялась.

– Я так давно мечтала быть с вами.

Они занимались любовью весь вечер, но в девять часов она сказала, что ей нужно домой, дабы не возбудить подозрений. Он сказал, но ведь Тиби в Мериде, а она сказала, да, но у меня полдюжины мужей, и они убьют любого, кто меня обидит. Потом велела ему выйти – она сейчас напишет ему записку, которую он не должен открывать до утра. Она ушла, пока он стоял в ванной и смотрел на свою счастливую рожу в зеркале. Он услышал, как хлопнула дверь, и вылетел из ванной, а потом наружу, но только и успел увидеть, как она садится в белый "БМВ". Она махнула ему и умчалась. Кукла встретила его у дверей. Когда к нему приходили женщины, она обычно спала или притворялась, что спит, выражая таким образом свою робкую ревность. Он растерзал конверт, но в письме говорилось лишь, что она терпеть не может прощаться, а потом было семь раз написано "Я тебя люблю". Он пожарил себе огромный бифштекс, распевая нетвердым голосом, но съел только половину и швырнул остатки Кукле. В эту ночь он спал хорошо – впервые за последние месяцы. Словно у его души перестали болеть ужасно и давно мучившие ее зубы мудрости.

Это было всего лишь три недели назад. Страх, пронизавший его при укладке теннисных принадлежностей, имел под собой основания. Как-то вечером она пролила горячий кофе на обнаженную грудь и расплакалась. Он было побежал за лекарствами, но она отмахнулась, сказав, что не обожглась, а плачет просто потому, что им некуда деваться. Он попытался поцеловать розовое пятно от кофе на белой груди, но Мирейя вдруг вскинулась и стала умолять, чтобы он ее не трогал. Он стоял в течение получаса, а она сидела, оцепенело уставившись на него. Он никогда не видел такого совершенного и прекрасного тела, и в конце концов опустился на колени и поцеловал ее колено, и она привлекла его к себе. Он сбивчиво сказал, что все продумал, он возьмет свои сбережения, и они убегут в Севилью, это его самый любимый город на земле, и там их никто не найдет. Но она сказала, что если он еще хоть раз об этом заикнется, она вообще перестанет с ним встречаться. В тот вечер, уходя, она держалась необычно холодно.

Целуясь у ее машины, они понятия не имели, что за ними наблюдает "слуга", прислонившийся к пальме в сотне метров от них.

По-настоящему предупреждение было получено и тайна разглашена, когда он, счастливый, проболтался за выпивкой своему теннисному напарнику, который незамедлительно побелел. Напарник был его единственный друг и наперсник в Тусоне, пилот компании "Аэромексико". И он сказал, идиот, болван, как ты думаешь, почему Тиби зовут Тиби, а он, страшно пораженный такой реакцией, сказал, не знаю, а напарник сказал:

– Тиби – это сокращение от tiburdn tiburdn tiburdn, что значит акула. Убирайся отсюда завтра же и не возвращайся больше. Эта течная сучка – твоя смерть, если ты не уедешь. Тебя закопают очень глубоко в пустыне.

Он ударил друга, а друг словно и не заметил, налил обоим по огромному стакану и сказал, что у него есть связи, он может достать фальшивый паспорт для тайного отъезда и даст денег, если нужно.

Тот некрасивый и страшный вечер наутро показался ему безобидным. Хотя он вскользь упомянул про это в разговоре с Мирейей, и она засмеялась своим высоким переливчатым смехом и сказала, не будь дураком, он тебя не убьет, он меня убьет, и потом наотрез отказалась возвращаться к этой теме. То было лишь несколько дней назад. Сейчас, после турнира, у них будет целых три дня, потому что Тиби уехал в Каракас. Она придумала, что собирается навестить сестру, которая была замужем за сотрудником ООН и жила в Нью-Йорке. После турнира шофер отвезет ее в аэропорт, а он ее там подберет; оттуда – в Дуглас, небольшой приграничный город рядом с Агуа-Приета, и наутро они в охотничьем домике.

Все прошло хорошо, кроме теннисного матча, который невыносимо тянулся в раскаленный послеполуденный час. Мирейи не было видно в толпе, они выиграли первый сет исключительно усилиями его напарника, второй проиграли со счетом 2:6, а третий начали неудачно. Партнер сверлил его сердитым взглядом, а ноги словно налились свинцом. Он рявкнул на женщину в толпе, что встала во время его подачи. Потом явилась Мирейя, застенчиво подмигнула ему, он вспомнил, что должен быть невероятно счастлив, и закончил третий сет с огоньком. Пока он мылся в душе, в раздевалку зашел шофер Тиби и безмятежно протянул ему конверт, говоря, что сеньор Тиби хочет сделать ему подарок. Он вытерся, открыл конверт и обнаружил билет в один конец до Мадрида через Париж, несколько тысяч долларов сотенными бумажками и записку, в которой говорилось: друг мой, я заранее знал, что ты выиграешь. Он старательно осмотрел билет несколько раз, думая, что про обратный, может быть, забыли случайно. Он решил ничего не говорить Мирейе. Зачем портить выходные, думал он, пытаясь утишить ощутимое беспокойство, сосущее под ложечкой.