Ассасины - Гиффорд Томас (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .TXT) 📗

— Да какая вам разница, мистер Дрискил? Приехал сюда, потом женился на моей маме, потом, в 1952-м, родилась я. Он очень уважаемый человек, и вы не имеете права грубить ему.

— В каких он отношениях с Рихтером?

Она заметно напряглась.

— Они друзья, делают бизнес вместе, оба добрые католики. Но все это неважно. Не имеет никакого значения. Сперва приходит ваша сестра...

— Послушайте меня внимательно, мисс Лебек. Вдумайтесь, отчего так огорчился и испугался вдруг ваш отец, если, как вы говорите, это не имеет никакого значения? Почему он спросил меня, не прислан ли я каким-то Саймоном, чтобы его убить? Почему он спрашивал меня, не пришел ли я «убить нас всех», это его собственные слова. И лично мне кажется, все это не случайно. А вам? Моя сестра убита, ваш отец смертельно напуган... Чего он боится, скажите мне?

— Не знаю. Знаю одно: он боится вас! Мы оба это знаем! — Она резко поднялась с места.

— Послушайте...

— Пожалуйста, я вас очень прошу, оставьте его в покое, — сказала она. — Возвращайтесь туда, откуда приехали, и оставьте нашу семью в покое!

Не успел я возразить, как она развернулась и вышла из кофейни. Я расплатился, потом вышел на улицу, но Габриэль Лебек уже нигде не было видно.

Наутро я проснулся с тяжелой головой, сказывалось воздействие целой пригоршни снотворных, что были приняты на ночь. Меня немного знобило, но я старался убедить себя, что ничего страшного, спина в том же состоянии. Однако чуть позже все же проверил повязку и рану. Она слегка воспалилась в тех местах, где были наложены швы, а повязка немного намокла. Я принял таблетки, предназначенные именно на этот случай, и запил джином с тоником.

Какой-то пустой и бессмысленный выдался день. Я пытался не думать о несвязной и скудной информации, полученной от Этьена Лебека. Нет, безусловно, он знает куда больше, но как выбить это из него, если он категорически не желает говорить? Я наткнулся на очередную глухую стену и размышлял не слишком плодотворно, но, как гласит французская поговорка, даже слепая свинья находит иногда трюфель.

Я позвонил в Принстон, Маргарет Кордер. Она сказала, что об убийствах в Нью-Йорке и смерти Вэл в газетах почти перестали писать. Никаких заявлений о ходе расследования от полиции, никаких новостей. Затем она добавила, что отец подавлен, много спит и почти не отвечает, когда люди пытаются с ним разговаривать. И еще, похоже, он скучает по мне, и именно тот факт, что я отправился проводить собственное расследование, его и подкосил. Я распрощался с Маргарет и позвонил в больницу. Но отец спал, и они сочли, что будить его не стоит. Тогда я попросил передать, что со мной все в порядке, все замечательно и чтобы он не беспокоился.

Когда над Египтом уже начала спускаться ночь и ветер, дующий с моря, стал слишком уж освежающим, в номере вдруг зазвонил телефон. Это была Габриэль Лебек, и голос свой она на этот раз изменить не пыталась. Она была расстроена, это чувствовалось по голосу. Сказала, что долго думала, прежде чем позвонить мне, но затем поняла, что в этой проблеме могу помочь только я. Познания во французском у меня были слабоваты, а потому я по-английски посоветовал ей успокоиться и объяснить толком, что же такое произошло.

Она сказала, что пропал отец. В галерее последний раз его видели вскоре после того, как ушел я. Домой он не приходил, никакой записки или другого сообщения ей не оставлял.

— Боюсь, с ним случилось что-то плохое. Его так расстроил этот разговор с вами... Он был прямо сам не свой... — Она вздохнула. — Вы причина того, что он пропал. Если он что-то с собой сделал... — Голос ее осекся. — Зачем вы сюда приехали? — сердито крикнула она. — Что вообще происходит?

— Именно это я и стараюсь понять. Почему погибла моя сестра.

— Тогда мы должны поговорить еще раз. Приезжайте к нам... я дома. Я смогу кое-что рассказать и показать вам... боюсь, именно то, чего ждал и страшился отец все эти годы. И, пожалуйста, поторопитесь, мистер Дрискил, пока еще не слишком поздно.

Она дала мне адрес. Я помчался вниз, забыв на какое-то время о спине и дурном самочувствии. На улице поймал такси. Я так и не понял, о чем, черт побери, она толковала. Для меня важней было двигаться, мчаться куда-то, создавать иллюзию активных действий.

Невысокий дом отсвечивал белым в лунном свете. Казалось, он вырастает из гребня огромной дюны, и без влияния Фрэнка Ллойда Райта [11] тут явно не обошлось. От ворот я прошел через аллею, обсаженную пальмами, цветами и кустарником. Света в доме видно не было. Позади раздался какой-то шум, явно не природного происхождения.

Я нервно обернулся. Сестра Лорейн оказалась пророком: я начал оглядываться через плечо. И это заставило меня вспомнить о Вэл, которая в самом конце своей жизни не слишком внимательно присматривалась к тому, что происходит у нее за спиной. Я прислушался, ожидая увидеть сверкающее в лунном свете лезвие ножа, но услышал лишь шум прибоя на пляже за домом да шелест ветра в пальмовых ветвях.

Дверь оказалась двойной, панель из цельного дерева, а за ней вторая, металлическая, фигурного литья. Я стоял и искал взглядом кнопку звонка, как вдруг деревянная дверь резко распахнулась. Я отпрянул, меня даже затошнило от страха. Но затем я увидел, как открывается вторая, решетчатая дверь, и услышал голос Габриэль:

— Простите, не хотела вас пугать.

— Ничего страшного.

Тусклая лампа в прихожей отбрасывала свет на ее лицо. Она подняла голову, и я увидел, что глаза у нее покраснели от слез.

— Прошу вас, входите. — Она отступила на шаг, и на секунду показалось, что меня заманивают в ловушку. Но это ощущение тут же прошло.

Габриэль провела меня по длинному и широкому темному коридору. В конце его брезжил свет. Несмотря на царивший там полумрак, я все же разглядел на стенах полотно Ренуара, византийскую икону, пару полотен Моне. И еще в этом коридоре находилась какая-то громоздкая мебель, растения в горшках, несколько гобеленов на стенах, толстые ковры. И все эти предметы казались какими-то нереальными в свете луны, заглядывавшей в окна.

— Сюда, — сказала она. — Я пыталась разобраться, о чем думал и чего боялся отец. И совсем запуталась. — Мы находились в кабинете. Повсюду горы бумаг, ящики письменного стола выдвинуты. Здесь горели три настольные лампы. На стене напротив письменного стола — полотно Дега в тяжелой резной позолоченной раме. Она стала перекладывать бумаги на столе, потом прислонилась к нему спиной, откинула со лба прядь густых темных волос и закурила, щелкнув массивной зажигалкой. — Расскажите мне все, что говорили отцу. Должна же быть причина, по которой он... ушел. — Сигарета в пальцах дрожала.

— Я показал ему фотографию, снятую много лет тому назад в Париже. Во время немецкой оккупации. Тут и последовала реакция. Он страшно испугался, начал говорить, что я пришел убить его. Словом, сплошная бессмыслица, бред какой-то! Он боялся человека по имени Саймон. Спросил, не Рим ли меня послал... Согласен с вами, он смертельно перепугался. Ну а потом все же взял себя в руки и попросил уйти.

— Фотографию... — задумчиво протянула она. На ней был кашемировый свитер с V-образным вырезом, рукава подвернуты, на запястьях позвякивают золотые браслеты. Лицо усталое, измученное, под большими черными глазами — темные круги. Она была близка к нервному срыву, еще бы — отец отсутствует вот уже двадцать четыре часа, даже больше. Было ей где-то около тридцати, вполне взрослая, даже зрелая женщина, но ей явно не удавалось совладать с ситуацией. — Могу я взглянуть на этот ваш снимок?

Я достал фотографию и выложил на стол, в круг света от лампы. На шее у нее была цепочка, с нее свисали очки. Она надела их, наклонилась и стала разглядывать снимок.

— Рихтер, — пробормотала она. — А это, это отец?... Хотя не думаю, что...

— Он сказал, что это его брат, Ги. Священник.

— Ах, ну да, да, конечно, это не отец, но сходство просто поразительное. — Она ткнула пальцем в одну из фигур и вопросительно подняла на меня глаза.