Перекресток одиночества 4 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов" (читаем книги онлайн txt, fb2) 📗

— Не откажусь — ответил я, продолжая осматриваться — Вечер добрый, Михаил Данилович. А тут… прямо уютный полевой лагерь… Хотя больше похоже на старый склад…

— Он им и был — кивнул глава Замка — Всякое лишнее барахло здесь хранилось. Но несколько дней назад мы перенесли все в соседний уплотненный склад, пробили пару дыр в стенах и получили то, что получили… да ты и сам видишь. Хотя мы все еще в процессе…

— Вижу — согласился я, усаживаясь на предложенный деревянный стул, вышедший из рук некоего здешнего умельца.

Вторая комната была превращена в зал оперативных совещаний, и он же место для встреч. Центр помещения был занят составленными в квадрат крытыми медвежьими шкурами скамьями, посередине несколько низких столов. У одной из стен узкий стол с кухонными принадлежностями — ничего лишнего, но чай заварить можно, если принести кипятка. Есть и пара узких нар с одеялами — чтобы отдохнуть прямо на месте. Как раз сейчас тот мужичок в кепке деловито закреплял на стене растяжку со шторой — можно будет отгородиться. А на другой стене то, к чему я сразу прикипел взглядом — карта. Круглая карта на склеенных воедино листах различной бумаги. Большая почти правильная окружностью… стоп… это не окружность. И не совсем овал. Это скорее правильный круг с чем-то вроде выпирающей широченной опухолью с одной стороны. Этакий смешной перекос правильных линий. Расширься «шишка» еще немного — и получится овал. И если сейчас обозначающая Столп круглая отметка находится в центре круга, то превратись он в овал, и пойманная льдом исполинская тварь окажется в стороне от центральной точки фигуры. Почему перекос вправо? Хотя это здесь отображено так, но на бумаге нет отметок севера или юга.

Заинтересовавшись, я подошел ближе и вгляделся пристальнее. В первую очередь я отметил десятки точек с именами. Вот точка поименованная «Бункер Старого Капитана». А раз она тут, то если проследить пальцем вот сюда, по прекрасно уже знакомому мне маршруту, то… мой палец уперся в точку, где располагался наше родное убежище, и я удивлением прочитал вслух его название «Аврора». Обернувшись, я встретился взглядом с Михаилом Даниловичем. Тот, уловив удивление в моем голосе, в свою очередь развел руками:

— А ты не знал, что ли?

— Да как-то…

— Хотя имен у убежища нашего хватает, но официальным считается Аврора.

— А назвали в честь богини, крейсера или…

— Крейсер Аврора, конечно! Но в эфире чаще всего звучало его народное название: «Добрый Дом».

— Да уж… — я снова повернулся к карте и быстро отыскал посещенный мной бункер луковианцев.

Да тут столько точек крупных и мелких, что глаза разбегаются. И отмечены не только убежища. Вот прямоугольные заштрихованные области, помеченные как «Лесоповал», а дальше «Кирпичный завод». Снова я повернулся в недоумении и опять получил пояснение:

— Дрова и кирпич, само собой.

— Там под снегом было что-то вроде…

— Старый парк с толстенными деревьями и пяток разрушенных до основания кирпичных домов и технических построек. Оттуда и взялась большая часть строительного материала, из которого возведен наш новый дом. Я порой гляжу на эту карту и дивлюсь — и откуда у наших предшественников находилось столько энергии и смелости? Ведь они жиле в адских условиях… едва выживали… и все равно организовывали поисковые экспедиции, копали снег и ведь находили многое… да и спасательные патрули отправляли — и ведь спасали кого-то! А мы вон какие усталые…

— Потому что сытые и в тепле — ответил я — И потому что завтра будет сытно и тепло. Тепличные условия утомляют и развращают. Так что там с луковианцами, Михаил Данилович?

— Да вроде как в порядке все с ними. Там в эфире такое началось после рассказанной нами истории о предательстве луковианца Пальмиры и его подлого саботажа. Из звездный бункер тут же публично отрекся от Вудро и пояснил — мы мол тут не при делах, всем желаем только процветания, все мы братья с одинаково поломанными судьбами. Ну… мы возражать не стали. Ведь не знаем как там на самом деле все произошло и что творилось в голове старого луковианца. И чуть позже их головной бункер снова на связь вышел.

— И что сказали?

— Попросили встретить добром и теплом — улыбнулся Михаил Данилович.

— Погодите… так они сюда собрались?

— Они уже в пути. Движутся на двух вездеходах, прибытие ожидается где-то через сутки.

— Ого…

— Вот тут в точку — другого слова и я не подобрал. Не считая пары матерных.

— Вот сейчас все стало понятно — я оглянулся назад, на комнату заставленную аппаратурой, где появилось еще пара деловитых старичков и столько же старушек, прикативших на двух бесшумных деревянных тележках дополнительное оборудование. Они промелькнули мимо дверного проема и пропали, но я успел заметить пузатые колбы с алой смазкой, бухты проводов, стальные трубки с креплениями и вроде как большую ламповую плату — такие раньше были в старых телевизорах.

— Почему мы создали здесь резервную комнату связи?

— И скорей всего не только ее — заметил я, провожая взглядом очередную тележку.

Казалось бы мелочь — обычная деревянная двухъярусная тележка. На таких в старину по отелям развозили завтраки гостям — только прикрыв их белоснежными скатертями. Потом дерево сменилось на нержавеющую сталь и алюминий, но суть осталась та же. И восхищался я не самим самодельным ладным тележкам, выглядящим так красиво, что многие прикупили бы домой в качестве домашнего передвижного бара. Нет. Я восхищался старыми, но совсем не дряхлыми и не немощными умными жителями Замка. Их тела уже не были способны выдерживать чрезмерную физическую нагрузку — и они создали красивые бесшумные тележки, вырезав детали из найденной в снежной пустоши древесины. Понадобилась работоспособная техника и аппаратура — и нашлись создавшие ее светлые умы. Чего стоит только та ламповая плата с большой стеклянной колбой по центру — а ведь она действительно может быть вынута из чрева старого телевизора.

Вслух же я произнес иное:

— Вы перебираетесь в центр цитадели. Подальше от возможных рубежей обороны.

— Какие красивые слова — рассмеялся Михаил Данилович — Но слова верные. Замок защищен неплохо. Но он все же с краю. Если начнется кровавая война…

— Война? — я аж поперхнулся — Михаил Данилович… не слишком ли громкое слово для…

— Для кучки усталых стариков?

— Я так никогда не думал и думать не собираюсь. И буквально пару минут назад размышлял о том, сколько всего было достигнуто этими самыми «усталыми стариками» за пролетевшие десятилетия. Но слово «война»… Ладно… отбросив в сторону количество вооружения, просто задумаемся о том насколько это все глупо. Отсидевшие по сорок лет узники, сжимая в руках винтовки, обрезы и копья, хромая, идут на штурм какого-нибудь убежища? Я не пытаюсь принизить стариков, но…

— Скажи, Охотник… ты служил? В армии.

— Нет.

— О причинах не спрашиваю, но вряд дело в медицинских показателях.

— Не в них — подтвердил я.

— Ясно. А в тюрьме сидел? По моим ощущениям — нет.

— Не сидел.

— Но при этом ты мужик крепкий. К инструментам и оружию хваткий. Умеющий себя правильно настроить перед встречей с неизбежной опасностью.

— Это вы про охоту на медведей?

— И про нее. Ты вот так небрежно сейчас произнес эти слова, но многие крепкие и вооруженные мужики охотники в штаны опорожнялись, когда из-под кучи хвороста на них медведь вдруг выскакивал. Знаешь ведь анекдот про молодого и старого медведя, где старый учит, что сначала охотничка надо напугать получше и только потом убивать…

— Слышал — фыркнул я.

— Да ты и помимо охоты то и дело безопасный бункер покидаешь. Ты ведь постоянно потом рассказываешь всем желающим, что и как там с тобой приключилось — в Холле.

— Рассказываю. Но хвастовства ради, а…

— А чтобы предостеречь. Это я и сам понимаю. Но вцепись мне в загривок летающая тварюка и утащи в высоту… Я бы потом раз сто подумал, прежде чем снова за дверь соваться.

— Ну…