Дочь генерала - Демилль Нельсон (е книги txt) 📗
Рассказ генерала не прояснял ряд вопросов. Как кадет Кемпбелл оказалась ночью одна с пятью мужчинами? Как она откололась от дозорного отряда в сорок человек? Случайно? Намеренно? Второе: кадет Кемпбелл не знала, кто эти люди. Их лица не только были выкрашены в камуфляжную краску — на них были противомоскитные сетки. Стояла такая темень, что Энн не сумела различить форму и не могла с уверенностью сказать, были ли это товарищи-кадеты, сотрудники академии или солдаты Двадцать второй воздушно-десантной дивизии. В учениях участвовало до тысячи человек, и шансы, что она распознает пятерых среди них, сводились, по мнению генерала, к нулю.
Но мы с Синтией знали, что это не так. Методом исключения можно сузить поле поисков, и чем ближе подбираешься к группе насильников, тем вероятнее, что кто-нибудь из них расколется, чтобы избежать длительного срока. Кроме того, всегда есть возможность провести анализы спермы, слюны, волос, отпечатков пальцев благодаря чудодейственным средствам следственной науки и практики. В сущности, групповые изнасилования легче раскрываются, чем одиночные. Мы с Синтией это твердо знали, и я подозреваю, что генералу Кемпбеллу это тоже было известно.
Реальная проблема заключалась не в том, чтобы установить, кто совершил насилие, а в том, что насильники были либо кадеты, либо сотрудники академии, либо военнослужащие-десантники. Другими словами, проблема находилась не в сфере сыска, а в сфере служебных и личных отношений.
В сущности, все сводилось к факту, что пятеро дюжих мужиков уделали одну бабу, и этот факт нарушал размеренный распорядок жизни Военной академии сухопутных войск США в Уэст-Пойнте так же, как была нарушена целостность девственной плевы Энн Кемпбелл. Таково время, в которое мы живем. Изнасилование больше не считается половым актом, поскольку обоюдного секса хоть отбавляй, а физическим надругательством над личностью, грубым нарушением воинской дисциплины и долга, вызовом кодексу чести Уэст-Пойнта, голосом против совместного обучения в военных учебных заведениях, против набора женщин в армию, против женщин-офицеров, против идеи, что женщины могут нести службу наравне с мужчинами в дремучих лесах Форт-Бакнера или на поле боя, перед лицом противника.
Исключительно мужское поначалу, заведение Уэст-Пойнта стало постепенно заполняться людьми, которые вынуждены присесть, чтобы пописать, как выразился тот полковник в баре. В нормальных условиях, в классах, присутствие женщин еще терпимо, но в лесу, душной летней ночью, когда хоть глаз выколи, в мужчинах пробуждаются первобытные инстинкты.
Весь смысл полевых учений — я это прекрасно помню — заключался в том, чтобы научить молодежь носить оружие, убивать и самим стоять насмерть, напоминая обряд посвящения. Женщины тогда в лесах не попадались, а если бы они завелись — я им не завидую.
Но сыщики в Вашингтоне и Пентагоне услышали призыв «Даешь равноправие!» и откликнулись на него. Лозунг этот хорош, нам давно такой нужен. С тех пор как меня натаскивали перед отправкой во Вьетнам, много воды утекло, изменились умонастроения, времена и нравы. Но люди меняются по-другому, и тот лозунг воспринимался тоже по-разному. В одних областях жизни движение за гражданское равноправие, можно сказать, маршировало, в других еле тащилось. Оно давало сбои, то тут, то там возникали очаги сопротивления, конкретные обстоятельства ломали общие правила, у молодых людей по-прежнему появлялся зуд в паху. Этот зуд, этот вечный зов и привел к происшествию душной августовской ночью десять лет назад. Начальник академии не заявлял во всеуслышание, что сотни женщин на учениях сохранили честь среди тысячи мужчин, и он не собирался сообщать, что одна из них все-таки была изнасилована.
Шишки в Вашингтоне, Пентагоне и академии принялись убеждать генерала Кемпбелла. Их доводы в его изложении звучали здраво, разумно. Лучше не начинать расследование и вообще скрыть неприятный инцидент, чем допустить потрясение основ Уэст-Пойнта, вызвать сомнения относительно совместного обучения, бросить тень на тысячу мужчин, которые не насиловали женщин на ночных учениях. Генералу стоило только убедить дочь, что чем скорее она забудет о случившемся, тем большую пользу принесет академии, армии, делу равноправия, стране.
Энн Кемпбелл пичкали лекарствами от беременности, делали анализы на венерические болезни, заживляли ссадины и царапины. Срочно прилетела из Германии ее мать и привезла любимую куклу дочери. Затаив дыхание все ждали, что будет дальше.
Генерала Кемпбелла убедили. Миссис Кемпбелл осталась при своих сомнениях. Несмотря на то что Энн немало потаскали по свету в качестве военно-полевого выкормыша, в свои двадцать лет она все еще была послушная папина дочка. Желая угодить отцу, она забыла, что ее изнасиловали. Правда, потом вспомнила, поэтому мы и сидели в тот вечер в кабинете генерала.
Такова была печальная история Энн Кемпбелл и ее отца. Голос у генерала то и дело срывался, хрипел, замирал. Синтия тоже несколько раз хлюпнула носом. У меня у самого комок к горлу подкатывал.
Генерал поднялся и сделал нам знак, чтобы мы сидели.
— Извините, я оставлю вас на минуту.
Он прошел через какую-то дверь, и мы услышали шум спускаемой воды. Как ни мелодраматично звучит, я почти ожидал, что раздастся выстрел.
— Я понимаю, почему он это сделал, — тихо сказала Синтия, не сводя глаз с двери. — Но как женщина я вне себя.
— Я не женщина, но тоже вне себя. Пятеро мужиков позабавились, а нам расхлебывать кашу. Если это были кадеты, то все они благополучно прошли курс обучения, стали офицерами, джентльменами. Может быть, они были одноклассники и сталкивались с Энн каждый день. Косвенно или прямо они несут ответственность за ее смерть и, уж безусловно, за душевное состояние.
— А если это были солдаты, — подхватила Синтия, — то, вернувшись в расположение части, они несколько дней хвастались, как впятером уделали эту ученую сучку.
— И им сошло это с рук.
Тем временем вернулся генерал и тяжело опустился в кресло.
— Как видите, я получил по заслугам, но расплатилась за мое вероломство Энн. Из живой открытой общительной девушки она за несколько месяцев превратилась в замкнутую недоверчивую особу. Инцидент не сказался на ее учебе, она окончила одной из лучших на потоке, поступила в аспирантуру. Но отношения между нами разладились. Естественное последствие моего поступка... Я потерял дочь, когда она перестала доверять мне. — Генерал глубоко вздохнул. — Знаете, легче становится, когда выговоришься.
— Конечно, сэр.
— Вам известно о ее беспорядочных связях. Психиатры объяснили мне, что они значат. Энн не просто хотела совратить людей из моего окружения и тем самым поставить меня в неудобное положение. Помню, она говорила: «Ты нисколько не заботился о моем целомудрии, был безразличен к моему решению оставаться девственницей до тех пор, когда я не буду готова к браку. Я даю каждому мужчине то, что он хочет, и тебя это не касается. Так что, пожалуйста, не читай мне нотаций».
Ну что тут скажешь?
— Шли годы, — продолжал генерал, — и вот она приезжает сюда. Перевод не случаен, его устроил я. Влиятельный человек в Пентагоне, который принимал активное участие в уэст-пойнтском инциденте, настоятельно порекомендовал мне выбрать одно из двух. Первое: я подаю в отставку, дабы Энн поняла, что ее выходки больше не имеют смысла... Уволить ее из армии не решались, боялись, что она выступит с разоблачениями. Второе: возглавить Форт-Хадли, где имеется Учебный центр особых операций, куда Энн получит назначение. Там, сказали, и улаживайте свои проблемы, не вынося сор из избы. Я выбрал второе, хотя после многолетней службы и успешных боевых действий в Персидском заливе мог рассчитывать на должность при президенте или быструю политическую карьеру. Но Энн однажды предупредила, что если я ввяжусь в политику, то инцидент в Уэст-Пойнте станет достоянием широкой публики. Так я стал как бы заложником собственной дочери, который мог либо продолжать службу в армии, либо начать жизнь частного лица.
