Сирены - ван Ластбадер Эрик (книги без сокращений TXT) 📗
Дайна потянулась было к ручке двери, но Крис успел перехватить ее руку.
– Что, черт возьми, тебе взбрело в голову?
– Там девушка, – задыхаясь, бормотала Дайна. – Она ранена. Мы должны помочь ей. Прикажи водителю остановиться.
– Ты сошла с ума? Если мы остановимся хоть на полминуты, нам – конец. Мы уже не выберемся из этой толпы.
– Но ведь ее затопчут!
– Ей не станет лучше от того, что нас затопчут вместе с ней, – возразил Крис. – Я скажу о ней первому полицейскому, который попадется нам на глаза, идет? – Он повернул голову и посмотрел за окно. Смотри, она опять уже на ногах. Вон. – Он показал рукой.
Машина свернула за угол и натолкнулась на полицейский кордон. Каски светились, отражая яркий электрический свет. Резиновые дубинки были наготове. Дайна увидела два больших полицейских фургона, припаркованных возле тротуара. Крис опустил стекло со своей стороны и что-то сказал, обращаясь к двум блюстителям порядка. Лимузин проследовал дальше, и впереди замаячил высокий черный силуэт концертного зала.
Первые ряды толпы, никак не желавшей отставать от своих кумиров, свернули за угол. Они двигались вперед неотвратимо, словно волны прибоя, безразличные к происходящему вокруг. Огромная рифленая стальная дверь скользнула вверх, открывая проход в бетонной стене, и лимузин въехал внутрь. Он остановился и секундой позже сзади к нему вплотную приблизился его двойник, доставивший Найла, Яна и Ролли. Тяжелая дверь опустилась с громким стуком. Дверцы открылись, и все пассажиры машины один за другим выбрались наружу.
– Никто не забыл свой пропуск? – осведомился Силка. Он проверил всех, не пропустив никого, и, удовлетворительно кивнув, повел их за собой.
Бетонная стена, окрашенная в унылый серо-зеленый цвет, вздымалась над их головами на высоту, по крайней мере, пяти этажей. В помещении могли с легкостью разместиться несколько транспортных самолетов и еще осталось бы свободное место. Во флуоресцентном свете ламп, висевших ровными рядами под потолком, лица всех присутствующих казались нездоровыми, мертвенно-бледными.
Повсюду были видны охранники в униформе. Двое из них, стоявшие у широкой двери лифта, скрупулезно изучали пропуска, всякий раз сверяя фотографии на карточках с лицами их владельцев. Сам лифт внутри оказался гигантских размеров. Он двигался вверх так медленно, что подъем практически не ощущался.
Поднявшись на двенадцатый этаж, где находились кулисы, Дайна и ее спутники наткнулись на еще четверых представителей службы безопасности, которые так же проверили их всех одного за другим. Едва Дайна миновала этот последний защитный барьер, как ее глазам предстало нечто вроде управляемого хаоса, царившего позади сцены. В одном углу она увидела согнанных в кучу рекламными агентами группу репортеров и фотокорреспондентов, среди которых она заметила людей из «Роллинг Стоун», приезжавших в отель днем. Помимо них она также узнала нескольких журналистов из «Тайм» и «Ньюсуик», встречавшихся ей прежде. Она обратила внимание, что пропуска на лацканах их пиджаков отличались по цвету от тех, что были у нее и ее спутников: газетчики имели доступ за кулисы, но не в комнаты, где музыканты переодевались, готовясь к выходу на сцену.
Появление «Хартбитс» было встречено щелканьем камер и огнями фотовспышек. В дальнем правом углу помещения, где столпились репортеры. Дайна заметила бордовые бархатные портьеры, за которыми, как она догадалась, находился выход на сцену.
Силка повел их влево через проем в стене. Там также стояли два человека в униформе, проверявшие цвета пропусков. За проемом начинался длинный узкий коридор, стены которого состояли из бетонных блоков, покрытых серой эмалью, как борта боевых кораблей.
Для переодевания группе было предоставлено две комнаты на противоположных сторонах коридора. Силка привел их в ту, что находилась слева. Бенно уже был там. Внутри комната походила на спортивную раздевалку. Вдоль двух стен тянулись длинные лавки, а слева от входа располагалась открытая, отделанная кафелем, душевая с несколькими душами и настенными писуарами, висевших возле закрытых дверей трех туалетов.
Однако, в отличие от обычной раздевалки, в центре комнаты стоял длинный, похожий на обеденный, стол, весь заставленный блюдами со свежими фруктами и овощами, а также ведерками со льдом для шампанского. В углу находился красно-белый ящик с банками «Кока-колы», окруженными целыми горами льда.
Ян и Ролли, осмотрев другую комнату, предназначенную для них, появились на пороге вместе с двумя девушками. Ролли подцепил себе пухленькую пышногрудую блондинку, а Ян – длинноногую шатенку в узких черных джинсах и белой майке, разрисованной красно-синими кружочками и украшенной надписью «Кайф» на груди.
Ян тут же повел свою подругу в душевую. Через мгновение оттуда донеслось шипение воды и вслед за этим резкий визг. Раздался взрыв смеха, и Ян вывалился из душа, таща за собой рыжеволосую девушку, вся ее одежда промокла насквозь, волосы начали завиваться в колечки у щек, грудь ясно обрисовывалась под прилипшей к телу майкой. Притянув девушку к себе, Ян облапал ее, потом разжал руки и спросил, повернувшись к Найлу:
– Эй, дружище, как тебе эта куколка? Хочешь ее? – Он ухмыльнулся. – Могу порекомендовать, исключительно талантливый рот.
Однако Найл, разглядывавший собственные талантливые пальцы, даже не удосужился покачать головой в ответ.
– Нет?
– Ян выпрямился. – Значит, только ты и я, верно? – Он обратился к Ролли. – Тогда пожалуй устроим честный обмен. Как ты считаешь? – Он опять притянул к себе рыжеволосую и, раскрутив податливое тело, толкнул ее в сторону Ролли. Тот в свою очередь эффектным жестом отправил блондинку Яну.
На мгновение пути девушек скрестились, и она, подобно начинающим звездам в мюзикле Басби Беркли, проскользнули мимо друг друга, кружась в совершенной хореографической грациозностью.
Обняв шатенку за талию, Ролли критически осмотрел ее с ног до головы.
– Ты говоришь, честный обмен? Как бы не так. Ты только взгляни, какая грудь у светленькой! А эта...
– А! – перебил его Ян. – Я предвидел, что ты затянешь свою старую песню идиота. Дело в том, что шатенки встречаются довольно редко по сравнению с блондинками. Я полагал, что это может служить компенсацией за ... уф... так называемые недостатки.
Ролли засмеялся и провел пальцем по все еще мокрой майке рыжеволосой.
– Пошли, малышка, – сказал он, направляясь к выходу и ведя ее за собой. – Давай найдем тебе какую-нибудь сухую одежду.
Ян и блондинка последовали за ними к выходу, и через пару мгновений все четверо исчезли за порогом.
Крис и Найджел начали переодеваться. Их сценические костюмы висели на стене, аккуратно завернутые в полиэтиленовую пленку.
– Эй, Найл, – тихо позвал Найджел. – Ты спишь?
– Ничуть не бывало.
– Тогда о чем ты так задумался?
– О моей музыке. Просто о музыке. Хм. – Найл слегка перебирал пальцами, словно играя мелодию, которую не было слышно никому, кроме него.
– В чем дело? Тебе даже не хочется поразвлечься с девочками? С тобой творится что-то неладное, приятель.
– Начинаю работать в студии со следующей недели, – безмятежно отозвался Найл. – Пока вы будете в дороге, я запишу альбом, какого вам еще не доводилось слышать. Гм, гм. О, да! Музыка сейчас внутри меня, словно бурный поток. – Его пальцы замерли и расслабились. -
Мое тело играет мелодию,
Которой нет конца.
Дорога без конца:
только закат... ночь... и новый рассвет.
Найджел повернулся к Крису.
– Этот придурок опять несет бог знает что. Он опять наглотался всякой дряни.
– Я знаю, что говорю, – возразил Найл. – Ты просто не в состоянии понять. Внутри себя я могу делать все, что мне заблагорассудится. Некому говорить мне: «Найл, сделай это», или «Найл, тебе следует поступить так». Я слушаю только себя одного.
– Ха! – Найджел крякнул. – Конечно. В студии ты превращаешься просто в еще один шнур, который инженер включает в пульт, во время турне ты видишь перед собой залы, набитые толпами зрителей, прыгающих, орущих, швыряющих на сцену, что попало. И когда ты, стоя в свете прожекторов, говоришь им: сделай то или это, они, черт возьми, делают. Скажи им, чтобы они пошли и утопились в море, и они пойдут. Пойдут!
