Сирены - ван Ластбадер Эрик (книги без сокращений TXT) 📗

В тот момент, когда Рустера проносили мимо нее, его имя невольно сорвалось с губ Дайны. Один из полицейских обернулся, и она увидела перед собой свинячью физиономию сержанта Мартинеса. Его глаза округлились, когда он узнал девушку.

– Эй! – крикнул он. – Иди-ка сюда, я хочу потолковать с тобой!

Развернувшись, она кинулась прочь настолько быстро, насколько это было возможно в толпе. Она понимала, что он хочет поговорить с ней вовсе не об убийстве. Она оставалась единственным свидетелем, знавшим о его достоинстве.

– Куда? Стой! Назад! Putita! [20] Я доберусь до тебя!

Его голос продолжал преследовать ее, словно луч радара, всю дорогу, пока она выбиралась из толпы.

Судорожно дыша, она распихивала в стороны людей, которые стремясь помочь ей, беспорядочно двигались, переступая с места на место и создавая еще большую неразбериху и хаос. Тем не менее она все еще чувствовала за спиной близость преследующего ее Мартинеса и слышала громкий топот его тяжелых подошв.

Временами людская масса сгущалась до такой степени, что Дайне с трудом удавалось продвигаться в ней. Она начала задыхаться, пот выступил у нее под мышками и на спине.

Кто-то, Мартинес, а может быть один из задетых ею зевак, ухватил за рукав ее платья, и она пошатнулась, накренясь в сторону и теряя равновесие. Каким-то чудом все-таки выскользнув из толчеи, она свернула на Восьмую Авеню и припустилась изо всех сил, почувствовав боль в левой лодыжке.

Мгновенно она нырнула в узкий переулок и прижалась к стене. Она стояла совершенно неподвижно, если не считать тяжело вздымающейся и опускающейся груди, обливаясь потом и чувствуя жар во всем теле, как во время лихорадки.

Выждав пять минут. Дайна вышла из своего укрытия и спокойно, настолько, насколько вообще это было возможно в ее состоянии, зашла в «Бларни Стоун» – в кафе неподалеку от Сорок первой Авеню, полутемное, пропахшее насквозь запахом пива, заведение, где можно было купить сэндвич с ветчиной за девяносто пять центов. Усевшись за липкий столик возле бара. Дайна стала наблюдать за тем, как на экране телевизора «Нью-Йорк Нике» проигрывали кому-то встречу в равной борьбе.

Музыка внизу затихла, словно пойдя навстречу мысленному пожеланию Дайны. Мрачные мысли в душе Дайны лишь усиливали ее подсознательное настроение.

Она чувствовала себя какой-то беспомощной, как много лет назад в день убийства Бэба. И такой же напуганной, как в те мгновения, когда Мартинес дышал ей в спину. Впрочем, возможно, он продолжал преследовать ее, сказала она себе, заняв определенную нишу в ее памяти.

Она поднялась с места. Единственное, что может помочь ей избавиться от таких ощущений, – власть. Такая, какой обладает Рубенс и Мейер. Да, может быть им приходилось многое отдавать, но это возвращалось к ним сторицей! «Я, – размышляла Дайна, – знаю, в какую петлю сую голову. На моем пути могут встретиться ямы и даже ловушки, но если я постоянно буду настороже, чем они смогут навредить мне?»

Она знала, что Хэтер Дуэлл смогла бы проделать этот путь. Смогла бы, если бы все шло как надо.

В ванной она открыла кран и, высыпав под струю пригоршню ароматических шариков, дождалась, пока благоухание фиалок затопило маленькую комнату.

Раздевшись, она с блаженством погрузилась в горячую воду. Откинув голову на кафельные плитки, она взглянула на дверь и чуть не вскрикнула:

На пороге стоял Найл. Взгляд его сонных, полуприкрытых веками, глаз, устремленный на нее, был абсолютно спокоен и безмятежен, как у мирно пасущегося в поле вола.

– Какого черта ты здесь делаешь? – рявкнула Дайна.

– Все ушли, – ответил он грустно. – И музыка перестала играть у меня в голове.

– Ты хоть соображаешь, что я совсем голая? Он пожал плечами.

– Это не имеет значения.

– А как насчет меня? Я имею право голоса?

– Дверь была оставлена открытой. – Он подошел к унитазу и сел на него. – Крис познакомил нас?

– Да.

– Гм. Гм. Я знал, что твоя внешность мне знакома. – Он наклонил огромную голову. – Ты ведь – кинозвезда, кажется.

– Можно сказать и так. Найл вдруг принюхался.

– Ты клево пахнешь.

– Спасибо. – Дайна взглянула на него и, увидев, что он говорит совершенно серьезно, расхохоталась. Найл был слишком милым, чтобы прогонять его. В нем присутствовало что-то от заблудившегося мальчика, ищущего мать. Эдакого Питера Пэна, даже не понимающего смысл своих поисков или суть желаний.

– Ты придешь сегодня на концерт? – поинтересовалась она.

– Ага. И на вечеринку, которая состоится после него тоже. – Он потер щеку. – Ты умеешь хранить секреты?

– Конечно.

Он улыбнулся, и его белые зубы сверкнули как солнце на темной коже лица.

– Мы устроим «джем». [21] Мы вместе – я и Крис – задумали его. Врубим гитары, и барабанные перепонки полопаются. Ха-ха-ха! – Он поднес указательный палец к губам и, понизив голос до хриплого шепота, продолжал. – Это большой секрет. Никто не знает, кроме Криса и меня. Теперь – и тебя. Смотри! Не проболтайся никому о нем. Мы хотим сделать сюрприз для всех. Хм. Сюрпризы помогают не впадать в спячку. В противном случае жизнь становится слишком, слишком утомительной, и все время хочется спать.

– Судя по тому, как ты играешь, я ни за что бы не поверила, что тебе бывает скучно.

Найл улыбнулся ей так грустно, что она невольно вздрогнула.

– Нет, нет. На самом деле все наоборот. Все, кроме игры на гитаре, вызывает у меня скуку. – Его сильные пальцы забегали в воздухе по воображаемому грифу. Дайна увидела бледно-желтые бугорки мозолей на их кончиках, натертые за долгие годы шестью струнами.

– Ты играешь просто чудесно, Найл. И совершенно непохоже ни на кого из других музыкантов. Знаешь, ты – настоящий гений.

– Ага. Мои друзья говорили то же самое, когда я начинал. Да, друзья. – Он покачал головой. – Теперь я слышу от них: «Эй, Найл, зачем тебе все эти выверты и блеск на сцене? Психоделирий, световое шоу? Зачем ты рвешь зубами струны гитары? Все это – дерьмо. Ты – лучший среди лучших, и должен вести себя соответственно. Другими словами, тебе следует просто выходить на сцену и играть без всяких фокусов...»

Опустив голову на ладони, он погрузился в молчание.

Его красноречивая поза не ускользнула от внимания Дайны.

– Тот, кто выходит перед толпой зрителей на концерте не имеет со мной ничего общего. – Он опять покачал головой. – Это просто другой человек.

– Тогда зачем ты делаешь это? – Дайна, слегка плеснув водой на пол, села.

Найл поднял голову, точно собака, высматривающая дичь, и пожал плечами.

– Нельзя отставать от времени. Я должен жить в соответствии со своей репутацией. В течение стольких лет, унылых и мрачных, когда никто не хотел слушать мою музыку, я создавал себе эту репутацию. Я пожертвовал ради нее всем, и вот теперь, – он горько усмехнулся, – оказывается, что она гораздо важней играемой мной музыки. – Найл повернулся и взглянул на нее. – Видишь ли, сейчас музыка считается чем-то само собой разумеющимся..., а репутацию необходимо постоянно поддерживать. В прошлом я создавал ее при помощи музыки, но теперь это словно бы две ничем несвязанные вещи, как планеты из разных солнечных систем. – Он покачал головой. – Разумеется, мне не удалось бы достичь своего положения без помощи друзей: Криса, Найджела, а в прежние дни и Иона...

– Ты знал Иона?

– О да, хотя и недолго. В то время у всех нас было по горло проблем. Психоделирий постепенно отступал на второй план. «Битлз» уже выпустил свой шедевр – «Сержанта Пеппера», буквально за ночь преобразивший представление о нашей музыке. Ион считал, что «Хартбитс» тоже должен создать нечто подобное, чтобы не отставать от битлов и «Роллинг Стоун». Так появился альбом «Восковые фигуры», ставший, как утверждал Ион, ответом на «Сержанта...», но помимо этого, еще и гимном «святому Иону». Ведь весь интересный материал на альбоме, по крайней мере, был написан им.