Вороний парламент - Кертис Джек (библиотека книг бесплатно без регистрации txt) 📗
Когда он остановился футах в двадцати от нее, она сразу почувствовала это. Она стояла между двумя мужчинами, которые не могли слышать маниакального смеха, от которого сотрясалась и разрывалась ей грудь. Как нашкодившая школьница, она плотно сжимала губы, чтобы не рассмеяться вслух раньше времени и не сорвать задуманную ею злую шутку.
«Подожди. – Герни мог поклясться, что слышал каждое ее слово. – Подожди, и ты увидишь, что будет».
Он не сразу заметил, как подошла Рейчел. На авансцене появился человек, который представил Хоулмана. Раздались аплодисменты. Те, кто сидел, встали, чтобы лучше разглядеть его.
Рейчел схватила Герни за руку, повернула его лицом к себе и обняла, лоб в лоб, изображая влюбленную девицу, замершую в объятиях друга.
– Послушай... послушай... – Ей не хватало дыхания. – Я знаю, как она это сделает.
Она плотнее прижалась к нему всем телом и быстро проговорила:
– Два года назад Хоулман перенес серьезную операцию на сердце. Это я слышала из разговоров. Ему имплантировали стимулятор – электронное устройство для поддержания сердечного ритма.
Гинсберг посмотрел на телевизионное оборудование, установленное над толпой, и вспомнил инструкции, полученные от Джеффриза перед отлетом из Лондона:
«Он должен стоять в центре помоста, чтобы все его видели и слышали. Миллионы очевидцев станут свидетелями смерти, наступившей по естественной причине. Это будет настоящая трагедия, которая на три дня захватит все средства массовой информации. Таким образом, мы вырвем жало у осы, обезглавим гидру. Очень жаль, что в свое время подобным образом не расправились с Кастро. – Он взял сигарету и рассмеялся. – Она знает, что ей делать. Хоулман начнет говорить, и через несколько минут, – он щелкнул зажигалкой, прикурил и со стуком закрыл ее, – все будет кончено».
После этого они спокойно выйдут из парка, оставив за собой посеянный ими хаос и ужас. На следующий день они с Полой улетают. После отчета в Вашингтоне дело будет окончательно закончено.
Гинсберг не знал, что она скажет. В последнее время Пола пугала его непредсказуемостью своих настроений. Пока Хоулман шел к микрофону, ее лицо стало сосредоточенно-внимательным и напряглось.
Колдуэлл приподнялся на цыпочках, чувствуя, как ножны впились ему в подмышку. Он оторвал взгляд от спины Полы, озираясь по сторонам и гадая, в каком именно месте будет совершена диверсия. Ему и раньше доводилось видеть охваченную паникой толпу, когда люди, спасаясь бегством, сталкивались друг с другом, спотыкались, падали, ослепленные страхом, не замечая ничего вокруг.
– ...Игнорируют манифестацию рядовых граждан... – Хоулман говорил в микрофон без шпаргалки, раскинув руки, словно хотел обнять всю толпу, в его голосе звучала страстная убежденность.
В сознании Герни пронеслась череда лиц – Кинга, Кеннеди, Хоулмана, его самого, молодого человека в саду.
Когда он представил себе это последнее лицо, он ощутил легкий удар, похожий на плеск кильватерной волны о сваи пристани. Он увидел, как качнулась вперед Пола, словно ее толкнули, как стоящий справа от не мужчина подхватил ее под руку, чтобы поддержать, внимательно посмотрел по сторонам, потом наклонился и зашептал ей что-то на ухо.
Герни мысленно воссоздал картину: сад, дождеватель на лужайке, химерическая радуга над его струями и человек, подрезающий электросекатором непокорные ветви живой изгороди. Маленькая девочка на лужайке, не отрываясь, смотрит на него. Все эти разрозненные детали головоломки Герни уже видел во сне, но по-прежнему не мог сложить, чтобы разгадать ее. Он лишь знал, что этот сон наводил на Полу страх и каким-то странным образом был связан с событиями, происходившими в данный момент в парке.
Он закрыл глаза и напряг все силы, стараясь рассеять туман, мешавший нормальной видимости. Сломанная радуга над струями дождевателя дрожала и переливалась во всем великолепии своего семицветья. Очертания предметов заострились, а черты лица девочки стали более определенными и ясными, как будто кто-то кистью подправил изображение, прибавив яркости и света. Ее напряженное лицо застыло от негодования.
Пола сосредоточилась на Хоулмане, ее слегка приоткрытые губы изогнулись в торжествующей улыбке. Но вдруг она пошатнулась, судорожно глотая воздух, и встревоженный Гинсберг снова поддержал ее. Она схватилась рукой за горло.
– Что? Что? – глядя на нее, спрашивал Маунтджой.
Ее безжизненное от ужаса лицо вновь повернулось к Хоулману.
– Папочка! – вырвалось у нее. Это единственное слово было похоже на подавленный крик.
Она привлекла внимание людей, посмотревших на нее с любопытством и тревогой.
Она снова видела перед собой его лицо и заново переживала обрушившийся на нее кошмар, спроецированный из прошлого. Сейчас он навсегда покинет ее, – ее, которая должна опять его убить. Этот кошмар происходил не во сне, а наяву. Со всех сторон ее плотным кольцом обступили образы, и она поняла, что ей делать. Она резко повернулась на сто восемьдесят градусов, не в силах сдержать крик, в котором прозвучало имя:
– Герни!
Но, повернувшись, она встретилась взглядом не с Герни, а с незнакомым ей человеком, который пристально смотрел на нее, затаив одну-единственную мысль, – как игрок в покер, в мозгу которого доминирует образ секретной карты, туза. Эта мысль полностью ей открылась.
Колдуэлл похолодел от ужаса. Девушка повернулась точно на него, как стрелка компаса, всегда указывающая на север, и задрожала, заглянув в его глаза. Его никто не знал, что должно было служить надежной защитой. Однако произошло невозможное, и она нашла его, как иголку в стоге сена, чем повергла Колдуэлла в шоковое состояние.
Они смотрели друг на друга, как разлученные влюбленные, неожиданно встретившиеся в чужой стране. Колдуэлл видел, что Пола зашевелила губами и один из сопровождающих ее, мужчин стал нервно озираться по сторонам. Притворяться было бесполезно, и Колдуэлл, не дожидаясь дальнейшего развития событий, устремился к выходу, с трудом пробираясь сквозь толпу.
Пола качнулась, не выдержав натиска темноты, навалившейся на нее. Она не справилась с поставленной задачей, остановленная этим человеком, точнее, его доминирующей мыслью, которая несла ей смерть.
Она запричитала, вцепившись в свою одежду, как будто пыталась сорвать ее, и пошла, спотыкаясь и почти падая, пока Маунтджой не поймал ее. Люди вокруг расступились, чтобы ей легче было дышать, и стали звать на помощь.
Многие приняли в ней самое живое участие, предлагали свои услуги, давали советы и образовали широкий круг, внутри которого Маунтджой осторожно опустил ее на траву.
Она металась и билась в конвульсиях, закатив глаза, отчаянно мотала головой, как будто что-то отрицала и настаивала на этом, зубы у нее стучали. Маунтджой сгреб Полу в крепкие объятия, чтобы она успокоилась, но тело ее билось в его руках, как пойманная и брошенная на лед рыба. Она тяжело и отрывисто дышала, словно ее легкие разрывались от переполнявшего их воздуха.
Маунтджой обвел взглядом окружавшие их лица и не увидел среди них Гинсберга.
Хоулман, стоявший на помосте, краем глаза заметил в толпе некоторое волнение, означавшее, по-видимому, что кто-то упал в обморок, но он был слишком искушенным политиком, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. Как хороший дирижер, он полностью владел вниманием аудитории, захваченной его оригинальной трактовкой темы. Умело расставляя акценты и добиваясь тонкой нюансировки, он срывал аплодисменты толпы, которая к концу его выступления уже неистовствовала от восторга.
Глава 34
Гинсберг преследовал Колдуэлла, держась на расстоянии тридцати футов. Они быстро шли, насколько это было возможно в создавшейся толчее, увертываясь от столкновений с двигавшимися им навстречу людьми. Когда толпа поредела, они ускорили шаг, продолжая петлять, словно строго придерживались намеченного маршрута.
Колдуэлл направлялся к Серпантину, искусственному озеру в Гайд-парке с лодочной станцией и пляжем. Сквозь ряды платанов и каштанов он видел, как сверкает рассыпавшимся серебром водная гладь озера под солнечными лучами. Вокруг озера и по дорожкам, сходящимся к нему, прогуливалось не более трех десятков человек, да группа всадников шла рысью по верховой тропе, проложенной с краю парка. Добравшись до озера, Колдуэлл повернул на запад, позволив себе обернуться назад. Гинсберг не отставал от него ни на шаг, выжидая удобный момент, чтобы сократить расстояние между ними.
