Близнецы-соперники - Ладлэм Роберт (версия книг .TXT) 📗
На подробной туристической карте, которой пользовались альпинисты в горах близ Шамполюка, была отмечена железная дорога из Церматта: у горной гряды она делает поворот к западу, огибая горный массив. Перед станцией в Шамполюке миль пять бежит прямо. К востоку от полотна местность ровная, здесь круглый год полным-полно людей. Эти тропы описаны в журнале Гольдони. Если надо спрятать в горах что-то ценное, никто не станет прятать здесь.
Но зато дальше, севернее, там, где железнодорожное полотно изгибается к западу, одна за другой идут старые вырубки. От них начинаются многочисленные маршруты в горы, упоминаемые на вырванных им страницах из журнала. Страницах за 14 и 15 июля 1920 года. Любая из этих троп может оказаться искомой. Надо только осмотреть их при дневном свете – тогда он сразу определит, какую выбрать.
Его выбор будет основан на фактах. Факт первый: размеры и вес ларца таковы, что требовалась его перевозка на машине или гужевым транспортом. Факт второй: поезд из Салоник отправился в путь в декабре – в это время года здесь стоят лютые холода и все горные перевалы завалены снегом. Факт третий: весенние оттепели, летнее таяние снегов, талые воды, эрозия почвы – с учетом всех этих обстоятельств требовалось найти такое место в высокогорном районе, где ларец был бы неуязвим, его нужно было спрятать в каменный тайник. Факт четвертый: этот тайник должен находиться вдали от исхоженных троп, много выше обычных маршрутов, но там, куда можно легко добраться на машине или на запряженной повозке. Факт пятый: эта тропа непременно должна начинаться в непосредственной близости от железнодорожного полотна, у места стоянки поезда, то есть там, где местность по обе стороны колеи ровная. Факт шестой: от вырубки, ныне заброшенной, должен начинаться путь к горным тропам, упомянутым в журнале Гольдони. Проследив по карте каждую из этих троп и оценив возможность продвижения по ним от железной дороги – зимой, во время снегопада, на машине или на гужевой повозке, – можно будет свести количество вероятных троп до минимума, пока он не обнаружит ту единственную, которая и выведет его к тайнику.
Время есть. Много времени. Если понадобится – дни. В рюкзаке у него провизии на неделю. Этот обрубок Гольдони и старуха Капомонти, как и Лефрак, слишком напуганы и не станут рыпаться. Он блестяще обеспечил себе поле для маневра. В боевых условиях невидимые преграды всегда надежнее видимых глазом. Он сказал перепуганным швейцарцам, что в Шамполюке у него помощники. Что за ними будет постоянно вестись наблюдение. И ему тотчас доложат, едва кто-нибудь из Капомонти или Лефрак вызовет полицию. Солдатам ведь ничего не стоит организовать надежную связь. И как только ему станет известно об их попытках сообщить о случившемся, он убьет заложников – мальчишку и девчонку.
Он представил себе, что с ним «Зоркий корпус». Такой «Зоркий корпус», каким он был, – действенный, сильный, маневренный. Когда-нибудь он создаст новый «корпус», еще более сильный, еще более маневренный – неуязвимый. Он найдет ларец, завладеет рукописями, вызовет святых отцов и, глядя им прямо в глаза, объявит им о мировом крахе их церквей.
«Содержимое этого ларца представляет смертельную опасность для всего цивилизованного мира…»
Что ж, об этом приятно думать. Документы попадут в верные руки.
Они выбрались на плоскогорье. В миле от них возвышалась первая вершина. Девчонка, рыдая, упала на колени. Мальчишка смотрел на него: в его глазах застыли ужас, ненависть, мольба. Эндрю пристрелит их, но не сейчас. От заложников надо избавляться, когда они уже бесполезны.
Только идиоты убивают без разбора. Смерть – инструмент, средство, которое надо использовать для достижения цели или выполнения задачи, и все.
Эдриен свернул с шоссе в поля. В дно «Фиата» стучали камешки, летящие из-под колес. Дальше ехать было невозможно: он достиг горы, за которой начиналось первое плато, помеченное на карте Ляйнкрауса. Он находится в восьми с половиной милях от Шамполюка. А могила – ровно в пяти милях от этого плато, первой вехи маршрута к месту захоронения.
Эдриен вышел из машины и зашагал по высокой траве. Задрал голову. Прямо перед ним точно из-под земли вырос утес. Сюрприз природы: голая скала, кое-где поросшая зеленью. Он поискал глазами тропу, ведущую к вершине. Тропы не было. Он опустился на колени и потуже зашнуровал ботинки на резиновом ходу. Карман дождевика тяжело оттягивал пистолет Гольдони.
На мгновение он прикрыл глаза. Только бы не думать! О Господи! Дай мне силы не думать.
Теперь надо только идти вперед. Он встал с колен и начал восхождение.
Первые две вырубки оказались, по его прикидкам, непригодными. Ни запряженная повозка, ни машина не могли бы двигаться по этим тропам к востоку от Церматтской ветки. Оставались еще две. На старой шамполюкской карте они были помечены как «Ошибка охотников» и «Воробьиная ветка» – ястреб не упоминался. И все же это одна из них!
Эндрю взглянул на своих заложников. Брат и сестра сидели на земле и тихо переговаривались испуганным шепотом, поглядывая на него. В их глазах теперь не было ненависти – только испуг и мольба. «Мерзкие создания», – подумал майор. Он не сразу понял, что именно вызывало у него омерзение. В Юго-Восточной Азии дети их возраста уже участвовали в войне наравне со взрослыми, носили оружие поверх военной формы, похожей на пижаму. Они были его врагами, но он уважал их.
А к этим детям он не испытывал никакого уважения. В их лицах не было силы. Только страх, а страх вызывал у майора омерзение.
– Встать! – Он не сдержался и заорал, глядя на эту перепуганную мелюзгу, в чьих глазах не было и следа достоинства.
Господи, как же он презирает этих бесхребетных слабаков!
Oн прикончит их – обязательно!
Эдриен взглянул на виднеющееся вдалеке за хребтом плато. Хорошо, что старик Гольдони дал ему перчатки. Сейчас, в теплое время года, они спасали его не от холода, а от острых камней и уступов в скалах. Без перчаток он тут же изодрал бы себе ладони и пальцы в кровь. Для человека, привыкшего хоть к мало-мальской физической нагрузке, восхождение на эту гору не представляло бы труда. Но он бывал в горах только как лыжник и поднимался на вершины, сидя в кабинке фуникулера. В жизни ему редко приходилось полагаться на мускулы, и он не был уверен в своем чувстве равновесия.
Самыми трудными оказались последние несколько сотен ярдов. На карте Ляйнкрауса это место было помечено: скопление серых скал у подножия сланцевых гор, которых, как знает каждый скалолаз, надо избегать, ибо в таких местах порода очень ломкая. Кристаллическая сланцевая гора выше переходила в крутой утес, вздымающийся на высоту в сотню футов над сланцевой горой. Левее слоистых гор сразу начинался непроходимый альпийский лес: деревья поднимались вертикально из каменистой почвы склона. Невесть как выросшая зеленая стена, обрамленная голыми горами. Тропа Ляйнкрауса была отмечена в пятидесяти футах от сланцевых гор. Она вела на вершину лесистого склона, заканчивающегося еще одним плато: тут завершался второй этап его путешествия.
Эдриен потерял тропу из виду. Ею не пользовались многие годы, и она заросла. Однако за деревьями ясно виднелся хребет. Раз он его видит, там есть подъем.
Он вошел в густой альпийский лес и стал карабкаться по крутому склону, продираясь сквозь колючий кустарник и острую хвою.
Добравшись до хребта, он сел и перевел дыхание. Плечи ныли от постоянного напряжения. По его подсчетам, расстояние от того плато до этого хребта составляло три мили. Он добрался сюда за три часа. Миля в час – через скалы и миниатюрные долины, через холодные горные ручьи, все выше и выше по бесконечным горным склонам. Только три мили. Он взглянул вверх. Тучевая завеса продержалась все утро. И день будет хмурым. Небо здесь походило на небо над Норт-Шором перед штормом.
Когда-то они вместе плавали на яхте в шторм. Смеясь, вступали в единоборство со стихией. Уверенные, что им под силу справиться с волнами, они бесстрашно летели навстречу дождю и ураганным ветрам в открытое море.
