Иначе не выжить - Ковалев Анатолий Евгеньевич (чтение книг .TXT) 📗
Он достал из сейфа конверт и трясущимися пальцами распечатал его.
Написанный от руки текст прыгал перед глазами, не давал сосредоточиться, сконцентрировать мысли.
"Я ушел, господа. Не надо обо мне сильно горевать, хоть и был я неплохим «отцом». Я старался быть справедливым. Может, кто-то посмеется в душе, припомнит какую-нибудь несправедливость с моей стороны. В конце концов Бог всех рассудит – и правых, и не правых.
Вы собрались здесь, в моем кабинете, чтобы выбрать нового хозяина.
Трудная задача, если учесть к тому же, что я всегда пренебрегал помощниками и относился к людям с большой осторожностью. Про каждого из вас я знаю очень много, куда больше, чем любой из вас обо мне, хотя я был на виду, а вы пребывали в моей тени. Не могу сказать, что это знание мне доставило большое удовольствие. Среди вас нет людей кристально чистых. Впрочем, то же самое я могу сказать и о себе. Как же быть, господа? Вы, конечно, возмутитесь и заявите, что вам не требуется кристально чистый хозяин, что это не главное качество для босса. Соглашусь. Разведу руками. И лишь осмелюсь спросить: а грязный босс вас у строит, господа? Тогда идите, поклонитесь в ножки гробовщику Поликарпу. Лучшей кандидатуры я не знаю.
Это все философия. Есть такая старческая болезнь. Вы, конечно, способны сами решать, без дедушки Лося, но предвижу разногласия и споры – от этого никто не застрахован. Однако споры могут привести к междоусобице. Это мы знаем не только из учебника истории, а на примере наших уважаемых соседей.
Поэтому прошу прислушаться напоследок к моему субъективному мнению.
Я хотел бы передать мою организацию, мое детище человеку, который на деле доказал свою преданность старому Лосю. Я говорю о президенте фирмы «Экстра ЕАК» господине Шаталине. Надеюсь, никто из вас не может усомниться в деловых качествах этого молодого человека? Он всем доказал, как высоко может подняться простой парень. Мне нравится, что при этом он честен и не идет на компромиссы, когда даже выгодное дело расходится с его представлениями о морали.
Впрочем, вам решать. Это мое последнее слово. Умолкаю навсегда.
Лосев".
– Старый осел! – перечитав несколько раз завещание, воскликнул Миша. – Какую ты роль отвел мне, неблагодарная скотина? Решил, что Шаталин возьмет меня в помощники? Дудки!
Бородач бросился к телефонному аппарату, начал судорожно тыкать в кнопки, потом крикнул в трубку:
– Срочно соедините меня с мэром! Ему ответили, что мэр еще спит.
– Разбудите! Это очень срочно! – Бородач назвал свою фамилию.
Ждать пришлось долго. Истекая потом и барабаня пальцами по столу, он снова и снова перечитывал завещание.
– Миша, ты что, охренел? – раздался сонный голос на другом конце провода, и последовал громкий зевок. – Еще нет восьми, мерзавец! Сегодня же воскресенье!
– Дело сделано, – произнес Миша, когда его перестали отчитывать, и добавил:
– Как вы просили.
– Молодец, – похвалил без особого воодушевления мэр, – но мог бы сообщить об этом попозже.
– Это еще не все. Я звоню из кабинета Лося. Он оставил завещание. Он предлагает в боссы Шаталина!
– Пусть он на том свете предлагает, – сострил мэр. – Об этом завещании еще кто-нибудь знает, кроме тебя?
– Нет.
– Уничтожь, и дело с концом.
– Уничтожить-то я уничтожу, но Шаталин…
– Забудь эту фамилию! – крикнул окончательно проснувшийся мэр. – Ты свое дело сделал, а Шаталин – это уже не твоя забота!
Бородач положил трубку, улыбнулся всеми зубами и принялся рвать на мелкие кусочки «последнее слово» босса.
Хромой сторож восставшего из праха, но пока еще не освященного монастыря был разбужен среди ночи громким стуком в деревянные ворота, окованные железом.
Открыл смотровое окошко, посветил фонариком. Отшатнулся. Лицо человека казалось мертвым: провалившиеся щеки, неподвижный взгляд. Сторож перекрестился и спросил:
– Тебе чего, мил человек?
Тот не ответил, только помялся на месте.
– Ты, наверно, в послушники наниматься пришел? – высказал предположение старик.
– В послушники… – пробормотал тот.
– А пораньше нельзя было? Ночь все-таки на дворе.
– Нельзя было… – эхом отозвался человек.
– Впущу, конечно, – покровительственно пообещал сторож, – не ночевать же тебе за воротами, на сырой земле. – И отпер засов.
– Спасибо… – как ветерок по листве, прошелестел тот.
– Чего уж там благодарить. – Хромой распахнул ворота. – Тут уже несколько человек живут. Собирается помаленьку братва! – Последнее слово его самого покоробило, и он снова перекрестился. – Бес иногда щекочет мне язычок!
Пришелец был одет, как подобает, во все черное.
– У тебя умер кто? – полюбопытствовал старик, запирая ворота.
– Умер… – снова превратился в эхо человек.
– Так я и понял. Сам-то на живого не похож. Сюда в основном такие и приходят. Полумертвецы. Правда, есть и другие, веселые, шебутные. Те, как правило, от армии отлынивают. Совсем еще отроки. А ты, по всему видно, повидал-таки жизнь.
Старику хотелось вызвать пришельца на откровенность, но тот не поддавался на хитрые уловки. Отчаявшись, сторож указал фонариком куда-то вглубь, в сторону от храма, где чернела невзрачная постройка.
– Тебе туда! Там всякого рода пришельцы живут, ждет поводыря послушное стадо! – Он даже заважничал от красивости собственных слов. – К ним и ступай!
Они тебя примут. Только постучись хорошенько, у них сон молодой.
Однако человек не сделал и шага в сторону указанного места.
– А храм открыт? – спросил он.
– Зачем тебе храм?
– Мне бы помолиться.
Сторож нехорошо посмотрел на пришельца.
– Ты что, мил человек, с печки упал? Храм не освящен. Как ты молиться будешь? Со дня на день владыку ждем.
– Мне все равно, – сказал тот таким отрешенным голосом, что старик сразу задумался о психическом состоянии странника, а задумавшись, испугался и решил не перечить.
– Хорошо, мил человек. Хочешь молиться – помолись. Я тебе открою.
Уже в храме, когда включил свет, всего одну люстру – зачем зря жечь электричество?! – сторож заметил в руке у пришельца небольшой коричневый чемоданчик. «Нет, он все-таки того, – подумал хромой. – Поперся с чемоданом в храм! Мог бы оставить у меня в каморке!»
– Я хочу побыть один, – озадачил его пришелец. «Оставлю его, а он иконостас попортит! – закралась недобрая мысль. – Чего можно ждать от сумасшедшего?»
– Я хочу остаться наедине с Богом! – твердо заявил тот.
– Только недолго. Ладно? – робким голосом попросил сторож и, вздыхая, охая, вышел наружу.
Человек, оглядевшись вокруг прищуренными глазами, будто оценивая приблизительную стоимость этих стен, произнес:
– А деньги немалые. Так ведь и страдания немалые. Повезло монахам в белых капюшонах.
Он презрительно усмехнулся. Если бы хромой сторож видел эту циничную усмешку, то составил бы иное мнение о пришельце. Отрешенность его разом выветрилась, от полумертвой благости на лице не осталось и следа. Глаза заблестели, озорно заиграли, словно человек оказался не в храме, а в комнате смеха, где на стенах отражаются уродцы, жутковатые монстры из его собственного тела. Храм же всегда являлся отражением души.
Он подошел к алтарю. Внимательно рассмотрел иконостас. Апостолы, нарисованные в примитивной манере, выглядели довольно странно, будто их дикарь нацарапал на скале.
– Какое все неживое! Перевелись на Руси богомазы. Человек и не думал молиться. Он сунул под алтарь свой коричневый чемоданчик, посмотрел на часы и быстро зашагал вон.
– Помолился, мил человек? Отвел душу? – встретил его с благодушной улыбкой старик и принялся закрывать храм.
Пришелец не ответил, только сделал несколько шагов в сторону ворот.
– Эй! – окликнул его тут же сторож. – Ты не туда пошел! Пришельцы в другой стороне живут!
Человек оглянулся. Маленькая фигурка хромого старика, неловко тыкающего в темноте ключом в замок, вызвала в нем жалость. Он вернулся, схватил сторожа за руку и потащил к воротам.
