Крестоносец в джинсах - Бекман Tea (е книги .txt) 📗
Внезапно гигантская колонна замерла: издалека слышался колокольный звон. Дети привычно бухнулись на колени. Некоторые растянулись на траве вдоль дороги.
Словно повинуясь таинственному призыву, все принялись молиться. Точно так же поступила и Марике. Даже Леонардо присоединился к ним. Долф понял, что нужно последовать их примеру, раз здесь так принято. Украдкой бросил взгляд на часы. Двадцать минут первого. Значит, колокола возвещают полдень, что-то вроде послеобеденного отдыха.
Марике стояла на коленях чуть впереди него, перед глазами Долфа мелькнули ступни ее маленьких ног. Любопытство одолело Долфа, и он незаметно дотронулся до них. Девочка ничего не почувствовала. Кончики его пальцев нащупали мозоль под коркой засохшей грязи, коросту, покрывающую свежую царапину. Как же она ходит, и кажется, что ей совсем не больно? Наверно, всю жизнь так и пробегала босиком по грязным улочкам старого Кельна, да и зимой, видно, тоже.
Завершив молитву, дети поудобнее устроились на земле и принялись за остатки припасов, принесенных горожанами. Те, кто ухитрился быстрее других покончить с едой, или те, у кого ничего не было, просто отдыхали. Откинувшись назад, прикрыв глаза, они собирались с силами перед началом нового пути. И тут Долф снова увидел одного из тех монахов, которых запомнил еще с утра. Монах в своей темной грубошерстной рясе, в сандалиях на босу ногу вышагивал между отдыхающими детьми. Суровое лицо его было неподвижно, колючие темные глаза изучающе скользили по рядам. Считает он их, что ли?
«Один из главарей похода? — задал себе вопрос Долф. — Но кому пришла в голову эта безумная затея? Сегодня я уже видел двух монахов — они сопровождают того парня в белом, которого трудно не заметить. Теперь один из них делает смотр растянувшейся колонне, словно генерал своим войскам перед боем. Что-то вчера его не было видно возле ребенка, замертво упавшего на дороге, а ведь как раз там должен был находиться этот человек!»
Теперь, когда он наконец опустился на траву и нескончаемое шарканье босых ног больше не мешало ему думать, вопросы снова подступили к нему. Захотелось проникнуть в самую суть тайны, которая окутывала этот загадочный поход. Кто лучше объяснит ему все это, нежели Марике, которая наверняка здесь с первого дня?
Едва они снова тронулись в путь, он взял девочку за руку и начал:
— Когда вы отправились из Кельна?
Пришлось повторить вопрос трижды, прежде чем она поняла его и захихикала, в точности как девчонка, которой показалось, что учитель на уроке сказал что-то очень забавное.
— Как странно ты разговариваешь, — переменил он тему.
— Так я же не отсюда.
— Это верно.
Кельнский диалект Марике больше походил на его родной нидерландский язык, нежели выспреннее старогерманское наречие, на котором изъяснялся Леонардо. Несмотря на то что девочка произносила слова с какими-то странными, клокочущими призвуками, к которым нужно было привыкнуть, он легко перенял от нее эту манеру, и разговор быстро наладился.
— Так когда же вы ушли из Кельна?
— До Троицы десять дней оставалось.
— А почему вы тронулись в путь?
— Николас принес нам весть. Он говорил так красиво, прямо заслушаешься!
— Николас?
Это имя он уже слышал.
Девочка махнула в сторону удаляющейся колонны.
— Николас слышал ангелов небесных, — благоговейно произнесла она, — они говорили с ним и возвестили ему Божью волю.
— Значит, ангелы повелели Николасу собрать целую армию ребят в поход? — недоверчиво переспросил Долф.
Марике согласно кивнула.
— Случилось чудо, — снова встрепенулась она, — правда, правда, я сама видела.
— Видела, как Николас разговаривал с ангелами?
— Нет, не то, я видела, как Николас проповедовал на Соборной площади в Кельне.
— И что же?
— Мы приняли крест и пошли за ним. И городских детей много было, и из окрестных деревень, красиво так…
— А теперь, значит, уже не так красиво? — спокойно продолжал Долф.
Он встретил вопросительный взгляд девочки.
— Ну так как, тебе это по-прежнему нравится? — повторил он свой вопрос. — Может быть, путешествие оказалось совсем не таким, как ты мечтала, и ты жалеешь, что сбежала из дому?
Она поняла только его последние слова.
— У меня нет дома.
— А в Кельне?
— В Кельне тоже нет — я сирота…
Долф опешил. Может ли статься, что эта хорошенькая девчушка с таким нежным лицом — сирота, отверженная всеми нищенка, которая бродяжничает на улицах большого города. Никто не заботится о ней, никому нет дела, на что она живет. Даже представить себе трудно.
— Heyжто у тебя нет отца, нет семьи?
Марике покачала головой.
— А мама?
— Умерла.
И впрямь сирота, забытый всеми ребенок. Ничего удивительного, если ее потянуло за Николасом, который наобещал им золотые горы.
— Так что же ангелы возвестили Николасу? — продолжал допытываться он.
— Господь приказал ему собрать под свои знамена столько детей, сколько он сможет. Одних только безгрешных детей. Господь укажет им путь в Святую землю — сначала через высокие горы, а потом по морю. И море расступится, едва Николас возведет руки, а мы пройдем по воде, даже не замочив ноги, не погружаясь в нее. Николас приведет нас в Иерусалим.
— Но там же турки!
— Бог направил нас туда, Бог и защитит нас. Он поразит сарацин слепотой и опалит их молниями. Он повелит земле расступиться и поглотить этих неверных, эти исчадия ада. А мы навеки пребудем в прекрасном белокаменном Иерусалиме, и никогда больше мы не будем терпеть голод и холод. Вечное блаженство ожидает нас там. Мы уберем цветами гроб Господень, позаботимся о святых местах. Пилигримы всегда найдут у нас кров и еду.
Таков был приблизительно рассказ Марике. Совершенно очевидно, что она повторяла все это с чужого голоса.
Долф удивленно заморгал. Что же это за народ такой, который легко одурачить подобной чепухой? Кто вложил в голову Николасу идею этой сумасбродной авантюры? Да и сам Николас — обыкновенный мошенник или душевнобольной, которого преследуют видения, голоса?
— Кто эти монахи? — посерьезнев, спросил он.
— Дон Ансельм и дон Йоханнес, эти святые люди пришли в Кельн вместе с Николасом. Они и сказали нам, что Николас тоже святой, которому явлено было знамение небесное. Они своими глазами видели, как Николас пас овец, и вдруг в небесах прямо над ним загорелся сверкающий крест, зазвучали трубные голоса. Истинная правда.
— Правда, только потому что всю историю рассказали монахи? — стоял на своем Долф.
Марике удивленно глядела на него.
— Святые отцы не могут лгать.
— Ну, разумеется, — поторопился согласиться Долф.
Ему вспомнился буравящий взгляд монаха, который осматривал шеренги путников во время привала.
— Кто это? — осведомился он у девочки.
— Дон Ансельм, хоть нам больше по душе дон Йоханнес.
— Хорошо ли монахи заботятся о вас?
— Не понимаю.
— Ну, следят, чтобы у вас было вдоволь еды? Ухаживают за больными? Смотрят, чтобы не заблудились отставшие?
Глаза Марике изумленно расширились.
— Кто же заботится о тысячах детей? — напирал Долф.
— Всех нас охраняет Бог! — вскричала Марике, до которой наконец дошел смысл его вопросов.
— И часто он это делает? — скептически поинтересовался Долф.
— До чего же ты глуп, Рудолф ван Амстелвеен! — потеряв терпение, заявила Марике. — Разве ты не видел, как жители города принесли нам пищу? Значит, Бог повелел им.
— И ты веришь, Марике, что море расступится перед вами?
— Конечно, дон Ансельм поведал нам, как воды расступились перед Моисеем. Море покоряется воле святых.
«Дались им эти святые! Сколько можно повторять одно и то же, — раздраженно подумал Долф. — Хороши святые! Детей вокруг пальца обводят. Неужто и взрослые верят россказням ненормального подпаска?»
— Сам архиепископ Кельнский напутствовал нас и дал нам свое благословение, — мечтательно продолжала Марике. — Красиво…
