Карусели над городом (С иллюстрациями) - Томин Юрий Геннадьевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗

— И много вы про нас знаете? — спросил Алексей Палыч.

— Что значит много? — спросил мальчик. — Много ли ты знаешь обо мне?

— По сравнению со вчерашним днем — очень много. По сравнению с тем, что я еще смогу о тебе узнать, наверное, очень мало.

— Ты сам ответил на свой вопрос, — сказал мальчик. — Повторяю: мы о вас не знаем чего-то очень важного. Это может оказаться важнее всех ваших изобретений. Для нас они не секрет.

— Н-да… — сказал Алексей Палыч, который на секунду вдруг отвлекся от этого разговора и взглянул на себя как-то со стороны.

Со стороны выглядело это, наверное, не совсем обычно: взрослый дядя, мужчина, прилично, как говорят, одетый, стоял возле дурацкой загородки, в которой сидел голый ребенок; на лбу мужчины от напряжения выступила испарина, а ладонь то и дело взъерошивала и без того потрепанную шевелюру. Ребенок сидел в позе восточного божества и спокойно рассказывал дяде веселенькую космическую историю.

Алексею Палычу стало даже слегка досадно. Легкий укол самолюбия — земного, если так можно сказать, самолюбия — ощутил Алексей Палыч.

— Чего же это вы… — сказал Алексей Палыч. — Я хочу сказать, вот послали тебя в такую даль… да… через весь, так сказать, космос… а пупка тебе не приделали…

Мальчик вздохнул тяжело, по-взрослому.

— Это у нас проблема, — сказал он. — Сколько раз пробовали — не получается, чтоб его четвертое солнце забрало, этот пупок!

— Ага! — с торжеством сказал Алексей Палыч. — Значит, вы тоже не все умеете! Интересно бы узнать — почему?

— Почему, почему… Потому что кончается на «у»! — ответил мальчик.

— Господи, ты и это знаешь?!

— Это потому, что я подключился. Я скоро отключусь, и тогда тебе будет легко со мной разговаривать.

— Ну, — заметил Алексей Палыч, — я бы не сказал, что мне так уж и трудно. Я, видишь ли, большую часть жизни только и делаю, что разговариваю с такими, как ты. Правда, они немного постарше. Так что ты можешь не отключаться, если тебе не хочется.

— Не хочется, — откровенно признался мальчик. — Но это необходимо. Все должно происходить естественно. Ведь у вас нет младенцев, которые знали бы столько, сколько взрослый землянин.

— Гм… — сказал Алексей Палыч. — Возможно, где-то уже и есть. Во всяком случае, имеется точная тенденция. Я хочу сказать: среди подростков встречается нечто похожее.

Мальчик задумался.

— Знаю, — сказал он. — Это называется — бройлер.

— Не совсем так, — мягко сказал Алексей Палыч. — Бройлер — это цыпленок, который за два месяца становится крупней взрослой курицы. От этого он, правда, не делается умнее ее. Нет. У людей это называется акселерация.

— Так бы и говорил, — сказал мальчик. — Это уже понятно. Но все же мне придется отключиться. Ты ведь не отошлешь меня обратно?

— Даже если б и захотел, то не смог бы, — сказал Алексей Палыч.

— Нет, — вздохнул мальчик, — это проще простого. Я тебе уже говорил: если ты или Боря расскажете кому-нибудь, кто я такой, меня немедленно отзовут. Ты можешь избавиться от меня в любую секунду.

— А тебе самому хотелось бы остаться? — спросил Алексей Палыч.

Задавая этот простой вопрос, Алексей Палыч надеялся услышать в ответ что-нибудь вроде «да, ты мне понравился» или «да, мне на Земле хорошо», но услышал вполне спокойный и деловой ответ:

— Я должен остаться, пока это возможно. Тогда, может быть, я узнаю…

— Сложное у тебя задание, — сказал Алексей Палыч. — «Пойди туда, не знаю куда. Принеси то, не знаю что…»

— Не совсем так, — ответил мальчик. — Куда — известно. А вот узнать пока не удавалось. Каждый раз что-то мешало. Один сразу помчался в газету. Другой испугался и выбросил ребенка в реку. От мальчика после так пахло, что его не приняли даже в школу наездников. А некоторые из ваших требуют за молчание миллионы… этих…

— Долларов, — подсказал Алексей Палыч.

— Нет, марок.

— Марки есть в разных странах, — сказал Алексей Палыч.

— В разных и требовали.

— Мне ничего от тебя не нужно, — сердито сказал Алексей Палыч.

— Значит, ты не хочешь, чтобы меня отозвали?

— Нет! — сгоряча сказал Алексей Палыч.

Сказал… и тут же задумался. Теперь-то уж ясно было, что мальчик этот вовсе даже не мальчик, а как бы разведчик, который должен что-то выяснить, чего не удалось прежним разведчикам. Правда, его, кажется, не интересовали технические секреты. Он хотел узнать что-то о людях. Технических секретов Алексей Палыч выдать не мог по причине простой: он их не знал. Потом, подумал Алексей Палыч, вряд ли те, кто швыряется младенцами на такие расстояния (на какие?), будут интересоваться чертежами. Да и мальчик об этом говорил…

Но с другой стороны…

Когда ребенок — ребенок, то с ним чаще всего нелегко. Его надо кормить, одевать, лечить, смотреть, чтобы он не совал в рот куличики из грязи и не выткнул себе глаз вилкой. Такой Алексею Палычу не нужен, потому что у него есть Андрюша, который ничуть не хуже и, честно говоря, не лучше.

Когда ребенок — не ребенок, а такое вот чудо, способное «подключиться», «отзываться», толковать о серьезных вещах, то еще неизвестно, что может он выкинуть в дальнейшем. Такой ребенок тоже не нужен нормальному человеку.

Но дело в том, что Алексей Палыч был человеком ненормальным.

Мир, в основном, заполняют нормальные люди. Они едят, спят, ходят на работу, радуются и огорчаются — живут, как все.

Ненормальные [20] люди тоже едят. Но, кроме того, они отличаются одной особенностью: задумываются над тем, до чего им вроде бы не должно быть никакого дела.

Всегда было известно, что Солнце вращается вокруг Земли. Это было ясно; кроме того, это было просто-напросто видно. Но появился Коперник и сказал:

— Не верьте глазам своим, это Земля вращается вокруг Солнца. [21]

— Как так? — сказали ему. — Ты, Коперник, очки-то протри. Вот оно, Солнце. Отсюда оно выходит, а туда входит, разве не видно?

— Видно. Но это потому, что и ты вместе с Землей вращаешься.

— И церковь наша, выходит, вращается?

— И церковь.

— Куда же она вращается, если уже двести лет на месте стоит.

И Коперника объявили сумасшедшим.

Но вот сумасшедшего Коперника мы помним, а тех умных забыли.

Всегда было известно, что дождевая капля падает на Землю. Но появился Ньютон и сказал:

— Земля тоже падает на каплю. Более того, она падает на все, что падает на нее, даже на Луну, которая с виду вообще никуда не падает.

— А чего же Луна на нас до сих пор не упала? — спросили его.

— Потому что она удаляется от нас с такой же скоростью, с какой приближается.

— Как же она удаляется, если приближается? И как приближается, если удаляется?

— А вот это вы узнаете в восьмом классе, — ответил Ньютон.

Многие считали, что Ньютон не в своем уме. Но теперь-то мы знаем: он был не в уме тех, которые так считали.

А однажды появился человек, который сумел оскорбить весь мир. Он заявил, что люди и обезьяны родились в одной колыбели. Оскорбились, конечно, не самые умные, но и умных достаточно.

Говорят, что на одном весьма научном собрании образовался целый хор недовольных и между ними и Дарвином произошел примерно такой разговор:

— Как? — кричал возмущенный хор. — И мы — тоже?..

— И вы тоже, — ответил Дарвин.

— И даже король?

— И даже королева.

— Как же так?!

— А вот так, — сказал Дарвин. — Читать надо больше, учиться.

— У-ху, у-ху, — закричали недовольные и стали бросать в Дарвина сучьями и недозрелыми фруктами.

Портрет Дарвина можно найти в каждой школе.

Алексей Палыч не был ни Коперником, ни Ньютоном, ни Дарвином. Он даже не стал обыкновенным научным работником. Но ненормальность в нем все же была — он мог поверить в невероятное.

Невероятное было все, что произошло с ним за эти два дня. Но это произошло.