Струна и люстра (сборник) - Крапивин Владислав Петрович (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью TXT) 📗
Мысль о кристаллическом строении Вселенной (где каждая грань кристалла к тому же является многомерным пространством и все эти грани могут соединяться между собой) появилась у автора после экспериментов с кольцом Мебиуса, а затем с вытянутыми пластилиновыми многогранниками, которые он разными способами замыкал в кольца. Но, разумеется, гипотеза о Великом Кристалле послужила лишь фоном для развития сюжетов разных повестей этого цикла. Главная же тема — та, что беспокоила автора и раньше: судьбы детей и ответственность за них взрослых (отсюда — идея командорства).
Первые пять повестей изначального (от «Выстрела…» до «Белого шарика…») цикла сразу были задуманы как целостное произведение, и автор последовательно работал над ними, как над единой книгой. Чуть позже возникли мысли про «Лоцмана», затем — про «Сказки о рыбаках и рыбках».
Первая публикация «Выстрела с монитора» — «Пионер», 1988 г., №№ 10–12.
«Гуси-гуси, га-га-га…» Впервые повесть напечатана в журнале «Урал», 1989 г., №№ 8 и 9. Была отмечена в числе лучших публикаций года.
Застава на Якорном поле. Впервые — в журнале «Пионер», 1989 г. №№ 10–12 и 1990 г., №№ 1 и 2.
Книга 7
СКАЗКИ О РЫБАКАХ И РЫБКАХ
Крик петуха. Повесть.
Белый шарик Матроса Вильсона. Повесть.
Сказки о рыбаках и рыбках. Повесть.
Эта книга — продолжение цикла «В глубине Великого Кристалла».
КРИК ПЕТУХА
Впервые — в журнале «Уральский следопыт», 1990 г., №№ 8-10.
БЕЛЫЙ ШАРИК МАТРОСА ВИЛЬСОНА
Первая публикация — «Уральский следопыт», 1991 г., №№ 6–8.
Следует заметить, что, вставляя «Белый шарик Матроса Вильсона» в данный том, издательство каким-то образом утеряло его эпилог. Слова, сказанные в адрес редакции, автор здесь помещать не хочет (тем более что извинения были принесены, а виновники события наказаны). А утерянные страницы, исходя из интересов читателей, считает необходимым поместить. Итак…
Эпилог ДРЕМЛЮЩИЙ МАЛЬЧИК
Академик Я. М. Скицын. Из некролога. «Академический вестник», № 4123/2, стр. 114.
«…старейшего ученого с мировым именем, на трудах которого воспитаны несколько поколений исследователей Вселенной, известных своим нестандартным подходом к решению проблем темпоральных эффектов и взаимодействия совмещенных пространств.
Начало биографии Якова Матвеевича Скицына лежит в тех временах, которые большинству из нас представляются глубокой историей. Он родился перед Второй мировой войной, во время войны потерял родителей, беспризорничал, был усыновлен жительницей сибирского города Турени, а после ее смерти жил в семье Скицыных, где нашел себе названого брата и будущего многолетнего соратника. Со Станиславом Матвеевичем Скицыным создал ряд научных трудов: «Локальность темпоральных колец», «Диалектика гипотез кристаллического строения Вселенной» и др. Сотрудничество это в известной мере имело место и в сфере общественной деятельности, когда С. М. Скицын активно поддерживал движение по защите Детства, именуемое в некоторых областях совмещенных граней «командорским». Совместная деятельность Я. М. и С. М. Скицыных продолжалась до момента, когда
С. М. Скицын, вопреки мнению академического большинства, организовал и возглавил экспедицию «Кольцо-антивектор» на экспериментальном межпространственном катамаране «Дабл-стар» под командованием капитана В. Е. Пантюхина (как известно, «Даблстар» не вернулся, и судьба экспедиции до сих пор не выяснена).
Возможно, именно горячая и порой выходящая за рамки академических отношений поддержка этой экспедиции Я. М. Скицыным осложнила на долгие годы его отношения с бывшим руководством Академии и затруднила его научную деятельность. Да и неординарный подход к решению ряда философских проблем в определенные годы не мог не служить тормозом для полноценной работы ученого. Такие труды, как «Многослойность Времени», «Антивектор. Влияние будущего на прошлое», встречались тогдашней официальной наукой в штыки. И даже теперь, в пору новых подходов к проблемам Мироздания и осознания всеобщей неоднозначности Бытия, мы не можем до конца оценить вклад Якова Матвеевича Ски-цына в решение глобальных проблем Пространства и Времени. Его главные труды ждут еще своих исследователей, они помогут нам по-новому подойти к решению вопросов, которые до недавней поры казались неразрешимыми.
И это значит, что Я. М. Скицын будет современником еще многих поколений».
В конце августа, вечером, в комнате Михаила Скицына собрались: Витька Мохов — внук директора обсерватории «Сфера», его лучший друг Цезарь из города Реттерберга, четвероклассник Филипп Кукушкин из поселка Лугового, Матвей Радомир, по прозвищу Ежики, и Ярик — жители Полуострова, а еще — юный владетель княжества Юр-Танка-пал и маленький Юкки, который наконец осел в этом княжестве и стал командиром мальчишек-трубачей.
Сидели на диване, на столе и на подоконнике. Необычно спокойные, притихшие. Михаил только сегодня вернулся из Ветрогорска, он жил там несколько дней после похорон прадеда.
…— Да ерунду говорят, что он болел, — сказал Михаил. — Он работал до последнего дня. Еще утром модель Большого Маятника отлаживал. А вечером вдруг лег и сказал: «Ну, братцы, пора. Надо отправляться искать Вильсона…» Ну и… будто уснул. Сперва никто и не понял даже…
Мальчишки молчали. Только простуженный Филипп осторожно посапывал и вытирал разноцветным ситцевым рукавом нос. Да маленький командор Цезарь Лот покачивал медной пуговицей на шнурке, постукивал о пластик подоконника.
— Странная там еще вышла история, — задумчиво сказал Михаил. — Прочитали в завещании, что хочет Яков Матвеевич необычный памятник. Мол, в детстве, в Турени, была в заброшенном парке скульптура — дремлющий мальчик. Видимо, работа какого-то старого мастера, может быть даже итальянца. В старину купцы, любители искусства, завозили такие редкости в самые глухие города… Он даже фотографию приложил, вот…
Пошел по рукам старинный, плоский, нецветной снимок с надломленным уголком. На фоне кустов и полуразрушенной кирпичной стены с церковным окном белел сидящий на низком постаменте мраморный мальчик с растрепанными локонами. Он сидел, поджав ногу, опирался о постамент одной рукой, а другую поставил локтем на колено и подпер голову ладонью. Словно в самом деле задремал, выйдя из воды после купанья и пригревшись на теплом прибрежном песке… Сбоку стояли двое мальчишек — настоящие. В просторных перекошенных трусах, обвисших майках, босые и серьезные. Они держали воздушный змей из газеты, на которой, приглядевшись, можно было разобрать заголовок «Туренская правда».
— Вот этот, лохматый, как Филипп, и есть прадед, — вздохнул Михаил. — А второй — друг Вильсон. Стасик… Здесь, у этого мраморного пацана, они часто играли…
Юкки подержал карточку дольше других.
— Встречались, что ли? — шепотом спросил Ежики.
— Может быть…
Князь Юр-Танка потрогал на голой груди серебряный орех-амулет, сказал тихо и будто стесняясь:
— Ну, а что странного? Ну захотел такой памятник…
— Да в том, что захотел, ничего…
Стереографом взяли со снимка форму, рассчитали, сделали матрицу в натуральную величину, отлили из зернистого пластика — по виду и по весу совсем как мрамор. Укрепили на плите. Все потом разошлись, а мы с Володей Рябцевым, тамошним аспирантом, задержались еще, выпили, по правде говоря, маленько, у него фляжка была… А наутро он ко мне заходит. «Слушай, — говорит, — я вчера там, кажется, карманный нейроблок от институтского «Кентавра» посеял, без него — как слепой. Пойдем поищем…» Ну, пошли. Блок-то увидели сразу, а… мальчишки нет.
— Как нет? — удивился Филипп Кукушкин. — Совсем?
— Да. Голая плита…
— Украли, что ли? — сказал простодушный Ярик.
