История, конца которой нет - Энде Михаэль Андреас Гельмут (бесплатная регистрация книга txt) 📗
— Господин, ты можешь услышать звук, который тебя испугает. Но пусть тебя это не беспокоит! Пока на тебе Знак Власти, с тобой ничего не случится!
Бастиан кивнул и переступил через порог.
Он попал в великолепно убранное помещение. Пол был устлан роскошными узорными коврами, ткаными золотом. Стройные колонны, поддерживающие свод, отражали тысячами бликов разноцветный, как и в пещере, свет ламп. В углу стоял широкий диван с мягкими одеялами и множеством разноцветных подушек, а над ним был натянут полог голубого шелка. В другом углу в каменном полу был выдолблен бассейн. Над золотой светящейся жидкостью подымался пар. На низком столике стояли миски и пиалы с едой, графин с рубиново-красным напитком и золотой кубок.
Бастиан уселся по-турецки на ковре у столика и стал все пробовать. Напиток был терпким, крепким и чудесным образом утолял жажду. Что он ел, он не мог бы сказать: то ли это были пирожки, то ли крупные стручки, то ли диковинные орехи. Были там плоды, по виду похожие на тыкву или дыню, но вкус у них оказался совсем другой — острый и пряный. Все это возбуждало аппетит и было на редкость вкусно. Бастиан ел, пока не насытился.
Потом он разделся, но Знака Власти не снял, лег в бассейн и долго плескался в светящейся воде, плавал, нырял, фыркал, как морж. Взгляд его упал на бутылочки странной формы, стоявшие на краю бассейна, и он решил, что это эссенции для купания. Недолго думая он плеснул понемногу из каждой в бассейн — кое-где вспыхнули зеленые, красные и желтые язычки пламени, они пробежали, шипя, по всей поверхности воды, к своду поднялся легкий дымок, запахло смолой и горьковатыми травами.
Бастиан вылез из бассейна, вытерся белой простыней — она лежала наготове — и оделся. Вдруг ему показалось, что свет в светильниках стал менее ярким. И тут он услышал звук, от которого у него по спине побежали мурашки: скрежет и треск — словно большая скала разламывается льдом — перешли в душераздирающий стон, но вскоре и он стал стихать.
Бастиан вслушивался в этот звук с замиранием сердца. Но он помнил слова Граограмана о том, что, пока у него на шее Знак, ему ничто не угрожает.
Звук заглох и больше не повторился. Однако воцарившаяся тишина была едва ли не страшнее. Необходимо узнать, что случилось!
Он открыл дверцу и заглянул в огромную пещеру. Сперва он не заметил здесь никаких изменений, только свет висячих ламп стал гораздо более тусклым и пульсировал, словно замедляющиеся удары сердца. Лев сидел все в той же позе на каменной глыбе и, казалось, смотрел на Бастиана.
— Граограман! — тихо окликнул его Бастиан. — Что здесь происходит? Что это был за звук? Это ты?..
Лев не ответил и не шевельнулся, но, пока Бастиан к нему шел, следил за ним глазами.
Бастиан нерешительно протянул руку, чтобы погладить гриву Льва, но едва ее коснулся, в ужасе отпрянул. Грива была ледяная и твердая, как черная скала. И морда Граограмана, и его лапы были на ощупь такими же.
Бастиан не знал, что ему делать. Он увидел, что черные каменные створки большой двери медленно растворились. Только когда он поднялся по лестнице и оказался в длинном темном проходе, он вдруг задал себе вопрос: а зачем он выходит из пещеры? Что ему там делать? Ведь в пустыне нет никого, кто мог бы спасти Граограмана.
Но пустыни там уже не было.
В ночной тьме повсюду что-то поблескивало. Великое множество крохотных ростков прорастало из песчинок, которые были уже не песчинками, а опять стали семенами. Перелин, Ночной Лес, снова начал расти!
Бастиана вдруг осенило, что с этим каким-то образом связано окаменение Граограмана.
Он вернулся в пещеру. Пламя в светильниках вздрагивало, готовое вот-вот погаснуть. Он подошел ко Льву, обхватил руками его могучую шею и уткнулся лицом в его морду.
Теперь и глаза Льва были черными и твердыми, как скала. Граограман окаменел. Огонь в лампах вспыхнул в последний раз и погас. В пещере стало темно, как в склепе.
Бастиан горько заплакал, и каменная морда Льва стала мокрой от его слез. Потом мальчик свернулся калачиком между огромными лапами Льва и заснул.
Глава 15
Граограман, Огненная Смерть
— Ты так провел всю ночь, мой Господин? — раздался громыхающий голос Льва. Бастиан очнулся и протер глаза. Он сидел между лапами Льва. Лев наклонил к нему морду, в глазах его было изумление.
— А я… я думал, — запинаясь, пробормотал Бастиан, — я думал, ты окаменел.
— Так оно и было, — сказал Лев. — Я умираю, как только спускается ночь, и каждое утро снова пробуждаюсь к жизни.
— Я думал, это навсегда.
— Это всякий раз навсегда, — загадочно ответил Граограман.
Он встал, потянулся и принялся бегать по пещере взад и вперед, как это делают львы. Его огненная шерсть все ярче сверкала, отражаясь разноцветными бликами на плитах. Вдруг он остановил свой бег и поглядел на мальчика.
— Ты плакал из-за меня? Бастиан молча кивнул.
— Тогда ты не только единственный, кто спал между лапами Огненной Смерти, — сказал Лев, — но и единственный, кто когда-либо оплакивал его смерть.
Бастиан взглянул на Льва — тот уже снова бегал взад и вперед — и тихо спросил:
— Ты всегда один?
Лев опять остановился, но на этот раз он не посмотрел на Бастиана. Он даже отвернулся от него и повторил громыхающим голосом:
— Один…
Слово это эхом отозвалось в пещере.
— Мое владение — пустыня, и она мое творение. Куда бы я ни направился, все вокруг меня превращается в пустыню. Я несу ее в себе. Я сам из смертоносного огня. Что же еще может быть моим уделом, как не одиночество?
Бастиан сокрушенно молчал.
— Скажи… мой Господин, — продолжал Лев, подойдя к мальчику и глядя ему в лицо своими пылающими глазами, — не можешь ли ты мне объяснить, раз на тебе Знак Девочки Королевы, почему я должен умирать, как только наступает ночь?
— Чтобы в Разноцветной Пустыне мог вырасти Ночной Лес Перелин, — ответил Бастиан.
— Перелин? — повторил Лев. — А что это? И тогда Бастиан стал рассказывать ему о чудесах джунглей из живого света. Граограман, не двигаясь, удивленно слушал, а мальчик все описывал разнообразие и великолепие мерцающих и фосфоресцирующих растений, их непрерывный беззвучный рост, их сказочную красоту и невиданные размеры. Он захлебывался от восторга, а глаза Граограмана разгорались все ярче.
— И это чудо происходит только в те часы, когда ты окаменел. Но Перелин поглотил бы все и задушил бы сам себя, не будь ему суждено всякий раз погибать и превращаться в прах, как только ты пробуждаешься. Перелин и ты, Граограман, неразрывно связаны друг с другом, вы — одно целое.
Граограман долго молчал.
— Господин, — сказал он наконец, — теперь я вижу, что моя смерть рождает жизнь, а моя жизнь — смерть. И то и другое хорошо. Теперь я понимаю смысл своего существования. Я благодарю тебя.
Медленно и торжественно прошел он в самый темный угол пещеры. Что он там делал, Бастиан не видел, но до него донесся звон металла. Граограман вернулся, неся что-то в зубах. Он подошел к Бастиану и, низко склонив голову, положил свою ношу к его ногам.
Это был меч.
Однако выглядел он довольно неказисто. Железные ножны, в которых он лежал, заржавели, а рукоятка напоминала эфес игрушечной сабли, вырезанный из завалявшегося бруска.
— Ты можешь дать ему имя? — спросил Граограман.
Бастиан задумчиво разглядывал меч.
— Зиканда! — сказал он.
И в то же мгновение меч сам выскочил из ножен и прыгнул ему в руку. Он сверкал так ослепительно, что Бастиан едва мог на него глядеть. Заточенный с двух сторон клинок был легким, как перышко.
— Этот меч, — сказал Граограман, — изначально предназначался тебе, ибо только тот может без риска до него дотронуться, кто скакал на мне верхом и отведал моего огня: ел и пил у меня и выкупался в нем, как ты. Но он принадлежит тебе только потому, что ты смог верно назвать его имя.
