Пропавшие в Бермудии - Слаповский Алексей Иванович (читать книги онлайн бесплатно регистрация txt) 📗
Наука желанообмена.
Самая необходимая наука Бермудии.
Если вы живете в государстве, то ваша свобода государством и ограничена. В Бермудии вместо государства непонятно что, поэтому местные жители вроде бы имеют полную свободу. Но это не так. Бермудянин действительно свободен делать что угодно, пока он занят собой. Но как только он вступает в отношения с другими людьми, тут же все усложняется. Ты хочешь кинуть чем-нибудь в сидящего впереди товарища? Пожалуйста, ты свободен это сделать. Но и он свободен обернуться и дать тебе за это по лбу. Поэтому наука желанообмена сводится к тому, чтобы всякий, кто хочет что-то сделать другому человеку, должен понять, насколько тому хочется, чтобы с ним это сделали. То есть если хочешь шлепнуть Смирнову тетрадью по голове, сначала спроси себя, понравится ли это Смирновой.
На первый взгляд все просто, и об этом давно сказано: не делай другому того, чего ты не желал бы себе.
Но!
Но откуда вы знаете, может быть, Смирнова только и ждет, чтобы вы ударили ее тетрадью по голове? Ведь тот, кого никто не бьет тетрадью по голове (заметим, тетрадью, а не кирпичом), может почувствовать себя никому не нужным. Других бьют, а его нет. Это обидно.
Видите, какие сложности?
Мы с ними еще столкнемся – на конкретных примерах.
Наука о воображелании.
Самая существенная наука Бермудии.
Сначала бермудян учат повышать уровень воображения, а потом, что гораздо сложнее, этот уровень ограничивать. Первому бермудяне учатся быстро и охотно – при наличии способностей, конечно, а второе дается с трудом.
Есть ведь такая штука – невольные мысли. Вы не хотите думать о белых слонах, а они появляются. Вы хотите о них не думать – слонов становится еще больше. Закон подлости, как говорит веселый Роджер-Обжора, да и другие бермудяне.
Некоторые невольные мысли понятны и объяснимы. Например, вы встаете утром, потягиваетесь, еле бредете умываться с желанием еще поспать и с нежеланием учиться. И невольно думаете: эх, если бы школа сгорела! При этом необязательно этого хотите. Просто так подумалось. Мимолетно. Случайно. Потом вы разомнетесь, позавтракаете, пойдете или поедете в школу, встретите верных друзей и поймете, что здесь не так уж плохо. А будь на вашем месте бермудянин, то пожара не миновать. Не желая зла, вы мысленно все-таки его конструируете хотя бы на минуту, представляя, что учительница заболела, что метро обвалилось, что на ваших глазах взорвался огромный дом, и, пока расчищают завалы, вы три дня никуда не ходите, отдыхаете. Вы так легко об этом думаете, потому что знаете – на самом деле этого, к сожалению, то есть не к сожалению, а, напротив, к счастью, не произойдет. Вы можете сколько угодно огорчаться, что нет у вас в руке пистолета, чтобы пальнуть в приставучего Петрова, но пистолета у вас не окажется, а у бермудянина – запросто. И в запальчивости он может и пальнуть, как это произошло с Ником, когда он начал стрелять в Роджера, вовсе не желая его убить.
А есть невольные мысли совсем дикие, которым человек не может найти объяснения – странные, как сны. Они вам тоже известны. Они появляются неизвестно откуда и неизвестно куда исчезают. Вот мелкий, но типичный пример: заходите вы в класс после звонка и жуете жвачку. И вдруг достаете ее изо рта и бросаете на учительский стул. Учитель входит, садится, что-то чувствует, ерзает, потом привстает, ощупывает себя – ну, и так далее. При этом самое интересное, что это ваш любимый учитель, ваш любимый предмет, вы готовились, собирались ответить, чтобы получить пятерку, а ваша жвачка все испортила, вас сдали одноклассники (или вы сами признались), вас ведут к директору, учитель при этом в недоумении, директор в недоумении, вызванные родители в недоумении и, самое главное, вы тоже в недоумении, так как абсолютно не понимаете, зачем вам в голову пришла эта идиотская идея.
А пришла она потому, что голова большая, мыслей много, встречаются и дурацкие. А есть вообще чужие. То есть такие, которые заглядывают к вам в голову случайно, на минутку и даже на секунду. И самое главное – не принять их за свои. А отличить очень просто: если мысль хорошая и умная, то она, скорее всего, ваша. Если мысль идиотская и злая, то она, скорее всего, чужая.
Вообще удивительно, до чего мы плохо и неуважительно относимся сами к себе. Ведь мы же очень разборчивы, когда заводим друзей и знакомимся, правда? У нас есть всякие выражения – «наш человек, не наш человек» и так далее. А в голову свою впускаем что попало, вот и становится она иногда похожа на мусорную яму.
Короче, вот мой совет: прежде чем начать думать какую-то мысль, подумайте, а ваша ли она? И если не ваша, если чужая, не тратьте зря время. Пусть ее тот думает, кому она нравится, если он такой злой и подлый.
36. Уроки
Первым уроком в обеих школах была самая скучная наука здоровья. Скауты и Ник невнимательно слушали Кривого Блюма, которому, похоже, самому было не очень интересно вести урок, хотя он то и дело повышал голос, требуя внимания. «Не отвлекаться, сорок четыре микроба вам в нос!» – покрикивал он, ругаясь при этом по теме. Вик очень старался усвоить все, что говорила Солнце Лучезарова, но через десять минут его стало клонить в сон, а одноклассники давно уже дремали с открытыми глазами – они это умели. И обещали научить Вика. Трудно только первые лет семь, а потом само будет получаться.
Наука будущего преподавалась наглядно. Солнце Лучезарова, сторонница теории разумного распределения, расставила на своем столе стаканчики с йогуртом и сказала печальным голосом:
– Давайте представим, что у нас ничего нет…
Ученики представили – и йогурты тут же исчезли.
– Дослушайте меня! – попросила Солнце, вернув йогурты. (Умник Жень Чжао опять попытался мысленно их убрать, но Солнце это почувствовала и удержала йогурты: уровень ее воображелания был намного выше.)
– Итак, у нас ничего нет, кроме этих йогуртов. Их шесть, а нас восемь. Надо решить, кому они достанутся, исходя не из личностей, а их качеств, – не совсем понятно, как показалось Вику, объяснила Солнце. – При этом ориентируйтесь не на ваши эгоистические побуждения, а на соображения высокой морали! – выразилась она еще туманнее.
Ученики начали рассуждать вслух – для них это было привычное дело.
Крошка Жун Фен сказала, что йогурты надо дать самым слабым, иначе они умрут. А сильные потерпят.
Умник Жень Чжао сказал, что йогурты надо дать самым умным, чтобы они придумали выход из положения. А глупые подождут – от них все равно нет толка.
Мечтатель Янг Ли сказал, что нужно дать самым талантливым.
Хозяйственная Ли Чен – что самым полезным.
Воздухоплаватель Патрик – что самым влюбленным, потому что где любовь, там жизнь.
Худышка Мойра поморщилась и сказала, что лучше уж тогда никому не давать!
Ждали, что ответит Вик. А он размышлял. Он любил логические задачи, ему нравилось решать их быстрее всех в классе. Сейчас, думая об оптимальном решении, он понял, что самое правильное – съесть йогурты кому-то одному. У него останутся силы, чтобы найти или воображелать другую пищу. Иначе все останутся голодными, ослабнут и умрут. Но он постеснялся высказать свои соображения – подумал, что его сочтут жестоким. Да еще обвинят в том, что он имеет в виду себя. Вик вспомнил учителя математики Евгения Абрамовича, который в подобных случаях говорил: «Некорректное условие!» Или: «Некорректное решение!» Или: «Мухин, ты ведешь себя некорректно!» – в то время, когда Мухин не то что некорректно, а просто нагло пихал локтем соседку Белухину, мешая ей писать.
И Вик сказал:
– Это некорректно. Почему шесть йогуртов?
– Потому что таково условие задачи, – сказала Солнце Лучезарова.
– А откуда оно взялось, это условие?
– Из допущения, что у нас ограниченное количество продуктов.
– Тогда лучше заранее подумать над тем, чтобы этого не случилось! – предложил Вик.
