Свинпет - Пушной Валерий (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
— Заставь их уносить отсюда ноги! — с угрозой прошипел ей в затылок. — Тогда поверю, что не ты подставила нас.
— Наплевать мне на твое доверие, — задохнулась от хрипа Анька, крутнулась и завизжала, обращая на себя внимание горожан: — Философ сказал: «Темная ночь пробуждает к жизни, потому что нет света, когда его нет!»
Толпа приостановилась и на короткое время замерла, как бы принюхиваясь к запаху, исходящему от Аньки, и этот запах толпе явно не понравился, орава заурчала, после чего из ее чрева раздался все тот же громовой басовитый голос:
— Философ прав всегда! «Ночь приходит, когда все оживает, и все оживает, когда приходит ночь». Мудрость Философа виднее в ночи. «Нет жизни, когда жизни нет». Ночью не нужен свет, ночью он вреден. Ночь без света преумножает мудрость Философа. Ночью запах крови манит сильнее.
— Собачья кровь всегда черна, — напористо выдала Анька. — Когда потухнет фонарь, тогда наступит все! Когда наступит все, тогда все будет для всех и всем будет хватать всего!
— Мечу нужна кровь собак! — взорвался тот же голос, и этот взрыв ничего хорошего не предвещал. — Меч возвратится в ночь! Мечу необходима мудрость Философа!
Надрывный голос горожанина угрожал. Выкрикивая слова, горожанин нелепо топтался, будто приплясывал, приподнимался на пальцах и шнырял горящими волчьими глазами поверх людей, опускался на пятки и приседал.
Люди не поняли смысла сказанного, повели глазами по лезвию меча в крепких руках Малкина, сверкающему в наэлектризованном вечернем воздухе. Лезвие чистое, ни единой капли крови.
Трава тысячами штыков вытянулась к небу, верхушки закачались, зазвенели металлом. Звенящий воздух прорвался к ушным перепонкам, начал нажимать на них и приносить издалека, из глубин безоблачного неба, раскатный шум надвигающегося разрыва молнии.
Ладони Малкина спаялись с рукоятью меча.
— Сосуд пустой, сосуд пустой! В нем нет того, чего нет! — пискляво, но отчаянно выкрикнула Анька, по-звериному закружилась, откинув накидку и обнажая налитую грудь и живот, выгнула спину, как перед прыжком, осклабилась и зарычала по-волчьи.
— Пуля умна! — дикий гул толпы заглушил Аньку, и ближайшая вскинутая винтовка изрыгнула первую огненную порцию.
Следом полыхнули еще несколько огненных отрыжек. Люди вздрогнули от грохота, не сразу поняли, что все сгустки огня направлены в грудь Аньке. Когда та, изрешеченная, опрокинулась на землю, они увидали в траве окровавленное месиво. Катюха кинулась к волчице, склонилась, глаза Аньки померкли, из горла выпал последний булькающий выдох.
— Дикари! — задрожала Катюха, вскакивая. — За что? Она же ваша! Такая же, как вы! Вы не просто дикари, вы звери, вы волки!
Но ее никто не услышал, толпа набросилась на людей, как голодная волчья стая. Рычала и ревела, клацала зубами, размахивала кольями и прутами, тянулась руками. И только Ванькино проворство спасло приятелей от неминуемой гибели. Не окажись он рядом — смяли бы в два счета, порвали заживо. Лугатику и Раппопету чуть не перебили хребты, Катюхе с Сашкой едва мозги не выбили. Меч Магов разрядил ситуацию, вдобавок Раппопет и Лугатик подхватили оружие заколотых перевертышей и начали торопливо стрелять в нападающих. Схлестнулось бешенство горожан с исступленным криком людей.
Вечер быстро сгущал темноту. Солнце сваливалось за горизонт, тонуло в вязких болотах. Бойня длилась долго, однако противостоять мечу Магов было невозможно. Орда редела, оставляя трупы. Закат начинал маячить красным горбом исчезающего солнца. Горб медленно опускался, жирно расползаясь по горизонту красной полосой.
Вскоре схватка подошла к концу. Последнему горожанину Ванька сохранил жизнь. Отступил от него, тяжело дыша, опустил меч, утомленно отвернулся, глянул туда, где тихо сужался умирающий диск солнца и ярко горела линия горизонта.
Но не стоило отворачиваться от недобитого, ярость подкинула того с земли, и Малкин получил удар по голове. Чуть не выронил меч. Обернулся, выставляя острие перед собой. Перевертыш ринулся вновь и напоролся, меч вошел ему в живот. Горожанин рухнул замертво, а на перекошенном лице осталось лютое выражение, скрытое темнотой.
Неумолимо близилась полночь. Ванька был сумрачен и молчалив. От бессмысленной крови тошнило, уже не верилось, что совсем недавно он жил другой жизнью, среди нормальных людей: рыжим, нескладным, с дурацкой прической, не высовываясь и терпя насмешки девчат. Все перевернулось в одночасье. Этот горожанин мог бы еще жить, но он выбрал смерть. Или смерть выбрала его по воле Философа. Ванька уже не пытался понять суть происходящего, но знал, что меч защищал людей.
Малкин положил его на плечо и нескладной походкой, раздвигая копья трав, направился прочь от места побоища. Его силуэт в темноте стал таять. В небе скоро должны были проклюнуться неяркие звезды. Это небо Ваньке было и знакомым и незнакомым одновременно. С одной стороны, он видел его таким привычным, как будто смотрел со своего балкона, но, с другой стороны, земля будто вращалась в обратную сторону. Раппопет сорвался вдогон, догадываясь, куда направляется Ванька:
— Возвращаешься в город? — поравнялся он с Малкиным. — Сдается мне, туда нам хода нет, как к людям-собакам. В конце концов, когда-нибудь волки нас порвут. Не может бесконечно продолжаться везение. Ты сам помозгуй, меч однажды может исчезнуть неожиданно, как появился. И что тогда? Я бы сейчас не рисковал возвращаться. Сколько можно испытывать судьбу? И потом, все на тебя надеются, а ты их снова тащишь в самое логово зверя. Хотя, по большому счету, я не знаю, где сейчас безопаснее. Просто все непредсказуемо. Может, не пойдем в город? Что скажешь?
— Там Карюха, — глухо откликнулся Малкин. — Рядом. Глупо упускать такую возможность. Повезет — Карюха будет с нами, не повезет — останемся при своих. Риск, конечно, но, может быть, другого случая больше не представится. — Ванька большими шагами шел вперед, будто хорошо видел дорогу. На самом деле, шагал наугад, полагаясь на удачу.
— Скоро полночь, — напомнил Андрюха. — В полночь в городе кишат волки. Идем на дуро. Я никогда не был трусом, но сам головой в пекло не лез. Не верю, что Анька сказала правду. Сомневаюсь, что вообще знала, где Карюха. Философ играет в кошки-мышки, хотя я уже сомневаюсь, что он существует. Зачем бы он отдал на съедение Аньку? Ведь она старалась для него. Этот Философ тоже перевертыш, коли пожирает своих подопечных. Хотя мне не жалко волчицу. Она была тварью, туда ей и дорога.
Трава хлестала по ногам людей жестким частоколом зеленых штыков и особенно измывалась над Малкиным, как щупальцами спрута обвивала его лодыжки, мешала двигаться. Ваньке приходилось прибегать к помощи меча, погружая его в черную густую массу ожившей зелени и отсекая черные щупальца. Сашка и Катюха подминали траву по следу Андрюхи. Лугатик опасливо замыкал цепочку. В темноте силуэты людей едва различались.
— Не бузи, Андрюха, — сказала Сашка, когда Раппопет умолк. — На этот раз Анька не соврала. Если бы соврала, осталась бы живой. Ее убили за то, что привела нас к Карюхе, и, возможно, не только за это. Ответ есть у Философа.
— Давайте поспешим, чтобы успеть до полуночи! — вклинилась Катюха и громко ойкнула, схватившись случайно за жгучую крапиву, прикусила язык, ощущая жжение в ладонях.
Ванька ускорил шаг.
Он шел впереди и больше других испытывал сопротивление травы, воздуха и мрачных духов надвигающейся полуночи. Духи проникали под одежды и глубже — в сознание людей, наполняли тела нерешительностью, заставляли рассудки блуждать по лабиринтам безысходности. Все больше довлела зависимость от обстоятельств, нежели от собственных устремлений. Словно люди оказались в каком-то порочном круге, разъедаемые изнутри сомнениями, как лямблиями. Сердца не стучали, они барабанили в грудных клетках, дыхание захлебывалось, а утомленные ноги сами переходили на короткие перебежки. Быстрее, быстрее добраться до цели, чтобы наступила, наконец, развязка.
Темнота сгущалась. Тревожная, душная, чужая.
