Румо и чудеса в темноте. Книга II - Моэрс Вальтер (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
– Ты – ужас океана.
– Ты – акула, Смайк!
– Никогда не забывай, Смайк. Ты – акула.
Вьющиеся нити
Ушан де Люкка точно знал, кого генерал Тиктак захочет убить следующим. Это будет Урс Снежный.
Если бы кто-то знал столько о сражениях и об игре в шахматы, как Ушан, то ему не составило бы труда увязать всё воедино. Генерал Тиктак намного превышал в силе и в подвижности всех воинов на поле боя – он был королевой. Если он думал стратегически, то он должен будет сконцентрироваться на противниках, наносящих максимальный ущерб его солдатам. А это были Румо и Рольф, Урс и Таско, Олег и Биала. И, конечно, он сам, Ушан де Люкка. Там, где появлялись эти вольпертингеры, солдаты гибли как мухи.
Значит следующим ходом Тиктак должен сбить одного из них. Румо? Нет, он находился слишком далеко. Рольф был намного ближе. А Таско был ближе, чем Рольф. Олег ближе, чем Таско. Биала ближе, чем Олег. И ближе всех был Урс Снежный.
Урс сражался стоя спиной к стальной машине и в данный момент был занят одновременно с пятью противниками. Нет, теперь уже с четырьмя. Тиктаку нужно сделать лишь пару шагов и одного из самых опасных противников больше не будет. Логичный ход.
Ушан анализировал ситуацию, как будто он склонился над полем битвы театра, как над шахматной доской. Что делать, если одна из самых ценных фигур находится под угрозой? Пожертвовать пешкой? Это было единственной возможностью. И кто должен стать пешкой, которая должна погибнуть вместо Урса? Конечно, он сам, Ушан де Люкка.
Ушан отбросил в сторону шпагу, так как в этом сражении она ни как не могла ему помочь. Ему вообще больше никогда не понадобится шпага. Уверенным шагом направился он в сторону генерала Тиктака. Как хорошо он себя чувствовал, как легко, он был полон сил! Никогда в жизни он не чувствовал себя так хорошо.
Урс сделал быстрый выпад и одним противником стало меньше. То, что этот парень хорош, Ушан знал, но здесь на арене он превзошёл себя. Когда-нибудь Урс Снежный станет лучшим фехтовальщиком Вольпертинга, а может даже и всей Замонии. Ушан был в этом уверен.
– Эй! – крикнул учитель фехтования, подойдя вплотную к генералу Тиктаку. – Эй, генерал Тиктак! Тебя так зовут?
Стальной гигант медленно повернулся к Ушану.
– Да, это ‹тик› я. А кто ‹так› ты?
– Меня зовут Ушан де Люкка.
– Очень приятно, – сказал генерал, слегка поклонившись. – Скажи-ка мне, Ушан, почему ‹тик› ты выступаешь против меня без оружия? Ты сошёл ‹так› с ума? Или струсил?
– Нет, – сказал Ушан. – Мне нечего больше терять.
– Даже твою жизнь? – спросил генерал. – Ты так мало ‹тик› её ценишь?
– Ах, для меня она всегда не много значила, – сказал Ушан. – Чаще всего мне было тягостно, особенно при плохой погоде. Но, всё равно, во мне гораздо больше жизни, чем ты можешь себе представить.
– Что ты хочешь ‹так› этим сказать? – спросил Тиктак.
– Я хочу сказать, что ты – проигравший на этом поле боя. Не важно, что ты делаешь, ты можешь побеждать и убивать сколько тебе угодно, но ты не можешь выиграть. Это невозможно. Даже если ты останешься один после этого сражения – в каждом трупе на этом поле битвы было когда-то больше жизни, чем в тебе когда-либо будет. Это твоя судьба. Ты самое печальное, что я когда-либо встречал. Ты вызываешь у меня сочувствие. Вот что я хотел тебе сказать.
– Ты ‹тик› готов? – спросил генерал Тиктак. Он указал одним из своих стальных пальцев на де Люкку. – Теперь я понимаю. Ты хочешь меня ‹так› спровоцировать, чтобы я убил тебя вместо своего друга.
Ушан не отвечал. Он закрыл глаза и затерялся в мире, появившемся перед его внутреннем взором. Красные и жёлтые, золотые и медные нити летали в нём. Это были цвета сражения, запахи храбрости и страха, триумфа и поражения, цвета его жизни, все вместе вьющиеся в колоссальной картине. Никогда раньше он не видел такого великолепия.
– Как может выглядеть рай фехтовальщика? – спросил сам себя Ушан де Люкка. – Он такой же красивый, как мой фехтовальный сад?
Тиктак согнул большой палец. Что-то тихо щёлкнуло и его указательный палец с треском отделился от ладони и полетел в сторону Ушана, быстрее, чем стрела арбалета. Вольпертингер даже не попытался поднять руку для защиты, и стальной палец глубоко врезался в его грудь.
Ушан не издал ни звука, он покачнулся, но остался стоять. Тиктак ещё раз шевельнул большим пальцем и ещё три пальца с его руки врезались в грудь Ушана. Четыре тонких, тихо звенящих металлических нити натянулись между рукой генерала и торсом вольпертингера.
Генерал Тиктак в третий раз согнул большой палец и включил механизм, возвращающий пальцы на место. Во внутренностях Тиктака что-то зажужжало, Ушан сорвался с места и полетел в сторону генерала. Пальцы вернулись в стальную руку и генерал Тиктак держал перед собой на высоте вольпертингера.
– Никто ‹тик› до сих пор не решался сказать мне ‹так› правду в лицо, – прошептал генерал Тиктак. – Ты – герой, Ушан де Люкка.
Он ухватил свободной рукой голову вольпертингера, вырвал из его груди стальные пальцы и поднял руку вверх. В руке он держал бьющееся сердце Ушана.
Сталь и кости
Рибезел успокаивал себя тем, что во время сражения медных парней с мёртвыми йети он должен выполнять роль летописца, а не воина. Он должен запомнить все моменты, неважно, на сколько ужасны они были, чтобы рассказать их потомкам, поскольку чего-то подобного никогда больше не произойдёт.
Это была самая жестокая битва из всех когда-либо проходивших между двумя армиями. Йети сражались, в то время как их плащи и пропитанные нефтью кости горели ярким пламенем. Медные парни молотили вокруг себя, хотя их головы уже давно были отрублены. Части тела падали на пол, но их владельцы продолжали сражаться, а некоторые поднимали их, чтобы использовать в качестве оружия. Один медный парень без головы, из шеи которого подымался густой дым, боролся с йети с полыхающим черепом. Двое йети колотили тяжёлыми молотами по безрукому медному парню. Куски костей, шестерёнки, шурупы и зубы со свистом летали в воздухе, вентили шипели, щиты звенели как колокола. И среди всего этого раздавались зверские вопли йети. Шторр-жнец сквернословил и размахивал вокруг себя косой, от которой медные парни пытались уклоняться, так как она разрубала даже металл.
Какое-то время казалось, что йети, благодаря неожиданности нападения и своей выносливости, выигрывают, но чем дольше продолжалось сражение, тем меньше оставалось надежды. Да, время от времени один из медных парней падал вниз через перила балкона или был разбит на мелкие кусочки непрерывными систематическими ударами молотов и дубинок. И йети почти не уступали металлическим воинам в устойчивости, поскольку они тоже не чувствовали боли, не боялись смерти, и медным парням приходилось разрубать скелеты в пыль, если они не хотели, чтобы те восстали заново. Но всё-таки со временем стало очевидно, что итог сражения будет в пользу механических воинов, поскольку выносливость металла превосходила выносливость костей. Всё больше и больше йети падало на пол и больше не поднималось, так как все их кости были раздроблены. Медные парни использовали всё своё тайное оружие: вращающиеся пилы, острейшие ножницы и огнемёты.
Рибезел в какой-то момент подумал: не спуститься ли ему с вольпертингерами вниз по лестнице на арену, но к тому времени она настолько была заполнена солдатами противника, что такая попытка стала бы для них самоубийством. Поэтому он вынужден был смотреть, как всё дальше отбрасывали Шторра-жнеца и как всё больше и больше ранений ему наносили, и ему не оставалось ничего иного, как можно больше из всего этого запомнить и надеяться, что всё, в конце концов, обернётся в пользу йети.
