Властелин времени - Скобелев Эдуард Мартинович (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗
— Ты владеешь тончайшей наукой, о которой я только кое-что слыхал, да и то краем уха, — похвалил носатый.
— Это великая наука, и я приобщу тебя к ней!.. Усердный единомышленник — для него мы ничего не пожалеем! Но он должен отработать, отблагодарить… Хороша была курица с сушеною грушей, ай, хороша!.. Запомни, главное — убедить всех в том, что ты хочешь того же, что и они, навязать им свою опеку, тогда из них можно вить веревки… Еще несколько часов назад мы были с тобой зачуханными пассажирами зачуханной посудины, а теперь! Теперь мы ее полновластные хозяева, и те, кто вообще-то сильнее нас, кланяются нам и заискивают перед нами. Вот доказательство возможностей нашей науки… Да здравствует наука! Пей и не грусти. Все будет так, как начертано на скрижалях. Надо уметь брать за горло. С испанцами надо быть испанцем, с турками — турком, оставаясь самим собой… Дураки убеждены: кто говорит на их языке, тот выражает их интересы. Это одно из замечательнейших заблуждений каждого племени, особенно племени бедного, униженного, раздираемого противоречиями. Мы должны сеять противоречия. Чем гуще, тем лучше… Видишь, мы тут попиваем самое сладкое винцо, а они караулят друг друга и убивают друг друга, чтобы услужить нам, не имеющим пока другого оружия, кроме ловкости своего ума. Мы платим им их же имуществом — вот мудрость!
Потирая руки, рыжебородый вновь наполнил медные кружки.
— Так и надо: их руками — наши дела. Но тут многое нужно знать и над многим работать. Нужно вкладывать мозги и деньги, чтобы получить с прибылью и то и другое… Главное — поощрять, умножать между остолопами неравенство, это создает напряженность в отношениях между ними, а она для нас выгодна, ее можно использовать. Опираться надо на тех, кто не хочет работать.
— Люди трудолюбивы, — сказал носатый. — Они прекрасно знают, что только труд уберегает их от голодной смерти и полной нищеты.
— Э-э, — запротестовал рыжебородый, — все делается просто, если знаешь свойства этих бестий. Самый прилежный пахарь, если его дважды накормить и напоить досыта за участие в самой обыкновенной драке, уже никогда не возьмется за соху… Важно вовремя соблазнить. Обывателя — позволив ему оскорблять власть и красть чужое, раба — пообещав свободу, ученого и поэта — наградив незаслуженным венком славы, женщину — дорогим подарком… Отчего все красотки гарема продажны? Оттого, что отвыкли работать и радостью считают не хлопоты по дому, не детей, а благоволение самодовольного петуха, который может посыпать золотые зернышки, а может и не посыпать… Вера в бога сильна там, где человек каждодневно трудится, а где не трудится, ловит более слабого, чтобы нажиться на нем, вера никому не интересна. — Рыжебородый опять захохотал. Он нравился себе и не скрывал этого.
В камбуз заглянул один из каторжников.
— Господин старший, — сказал он по-испански, смущаясь оттого, что босоног, грязен, одет в рвань и вынужден тревожить своих освободителей. — Там капитан просит выпустить его для отправления нужды. И наши товарищи-гребцы спрашивают, когда с них снимут цепи.
— Бездельник, — по-испански отвечал рыжебородый, принимая важную позу, — разве ты ослеп и не видишь, что твои командиры совещаются? Передай ребятам: не робеть! Эту последнюю ночь пусть поспят у своих весел. Так надо. А завтра мы постелем для них в хозяйских опочивальнях. Капитану же велите помалкивать. Чтоб ни единого звука, не то лишится головы еще до восхода солнца! Понял, малыш?
И «малыш», верзила под два метра, вытянулся перед проходимцем, униженно ощерив гнилые зубы.
— Понял, господин старший!
— Постой, не уходи! Ответь-ка мне, дружок, за что ты угодил на галеры?
— Угодил — это уж верно… Отряд королевских войск пришел в нашу деревню на постой. Ну, солдаты испортили мою дочь. Защищая ее, я невольно убил одного служивого.
— Молодец! Отныне назначаю тебя моим телохранителем. Будем вместе мстить испанской короне за надругательство над достоинством маленьких людей. Завтра, с утра, будь рядом возле меня и прилежно исполняй свое дело. Понял?
— Понял, господин!
Довольный тем, что его как-то выделили из массы сотоварищей, каторжник ушел, счастливо улыбаясь.
А рыжебородый продолжал, но уже по-гречески:
— Вот как надо с этими детьми. Последний дурак не считает себя дураком. Его нужно ободрить, занять, сунуть ему цацку. Забавляясь, он не усомнится в твоих словах и тогда, когда все вокруг будут кричать, что это «чистейшая ложь»… Вот что значит, если на плечах не брюква, а селекционные мозги, которые надо заставлять упражняться каждый день… Миром повелевают не монархи. Отнюдь. Через монархов и свиту миром управляют немногие избранные мудрецы. Все прочие — работают и подчиняются. Так было и будет!
— Но почему ты не освобождаешь всех гребцов?
— Догадайся!.. Сброд крепок, пока вокруг сброд. А если объявится среди него хоть один так называемый честный христианин, каждое ничтожество будет готово почувствовать раскаяние… Ты уверен, что висельники не переметнутся, сообразив, как мы лихо обштопали все дело?..
Слушая бахвальство пьяного негодяя, Иосиф чувствовал смятение, новый переворот в своем сознании. Кажется, с чего бы? Или он прежде не видел самовлюбленных захребетников, или никогда не слыхал о том, что кроме выразителей народных интересов есть эксплуататоры этих интересов, паразиты, нагло выдающие себя за подлинных защитников народа? Нет, все это он видел и слышал, но он впервые воочию наблюдал, как из ничего, буквально из одного только подлейшего замысла, в результате несложных манипуляций возникли власть и влияние, сокрушившие и прежнюю власть и прежнее влияние, казалось бы, весьма устойчивые, защищенные законом и вооруженной силой.
Иосиф представил себе масштабы каждодневного обмана доверчивых людей, каждодневного отнятия у них суверенных прав и использования этих прав для закрепления чужой и чуждой власти: «Кто же может быть свободен в мире, где действуют такие ловкачи? Никто и никогда не может сказать с уверенностью, свободен ли он даже в тех поступках, о которых решает будто бы добровольно…»
